Настолько не хочет, что избавился от законного премьер-министра Иосиф вскинул бровь:
Лумумба погиб от рук шальной банды отец Кардозо хмыкнул:
В таком случае, я папа римский. Лумумбу уничтожили американцы, с позволения бельгийцев брат внимательно посмотрел на него:
Ты не папа римский, утвердительно сказал Иосиф, но все еще впереди Шмуэль лишь что-то пробормотал.
Ева рассматривала взлетное поле:
Взгляни-ка, велела она Шмуэлю, тебе не кажется, что это девушка понизила голос, Боргезе, то есть Черный Князь у частного на вид самолета стоял лимузин. Шмуэль прищурился:
Точно он Боргезе взбежал по трапу, узнать бы, куда он отправляется. Может быть, на Сицилию, пьянствовать с приятелями, а может быть священник поднялся: «Я сейчас». Ева проводила глазами крепкую спину в отлично скроенном сером пиджаке:
Он так похож на Иосифа, что у меня даже кружится голова. Но характер у него совсем другой девушка все время напоминала себе, что перед ней священник:
Он родственник, друг, кузен Ева потушила сигарету, между нами ничего не случится. И с Иосифом тоже она разобрала в итальянской скороговорке из динамика слово «Лондон», я его не люблю и никогда не полюблю на нее повеяло ароматом миндаля и ванили:
Погрызешь в самолете, отец Кардозо держал бумажный пакет, сейчас стали хуже кормить пассажиров. Пластиковые тарелки и безвкусная еда, время икры и шампанского прошло он вручил Еве печенье:
Что касается нашего знакомца Шмуэль поправил пасторский воротничок рубашки, мой сан и здесь пригодился. Диспетчер смены узнал меня по фотографиям в газетах Шмуэль приблизил губы к скрытому прядью темных волос уху девушки:
Передай тете Марте, неслышно шепнул он, что частный рейс прилетел из Цюриха и направляется в Гану. Кому принадлежит самолет, ребята, к сожалению, не знают Ева кивнула:
Я все запомню. Думаешь, Иосиф сейчас тоже в Гане забрав ее докторский саквояж, Шмуэль мимолетно коснулся руки девушки. Священник вздрогнул:
Скорее всего. Хорошего тебе полета, Ева он хотел добавить: «Пиши мне», но оборвал себя:
Я даже не близкий родственник, как Аарон или Маленький Джон. Я дальний кузен Ева скользнула горячими губами по его щеке:
Я тебе напишу из Нью-Йорка. Увидимся в Африке, Шмуэль он донес саквояж до ворот, выходящих на взлетное поле:
Дальше я сама, она протянула контролеру картонный талончик, спасибо тебе за все
Священник следил за ее стройными плечами в летнем платье, а потом она потерялась в толпе пассажиров.
Самолет «Аль-Италии», оторвавшись от земли, превратился в темную точку на горизонте. Незаметно перекрестив расплывающийся в небе белый след, Шмуэль пошел на остановку городского автобуса.
Пилот личного самолета господина Ритберга фон Теттау разрешил на время стоянки открыть окна в кокпите. Жаркий воздух вливался в кабину, шевелил коротко стриженые, белокурые волосы Адольфа. Парень изучал карту полета. Из салона приятно пахло поджаренными ржаными тостами. Стюарды готовили легкий обед:
Дядя Юнио примирился с тем, что у нас сухой закон, весело подумал подросток, он сказал, что подождет до Ганы по прибытию они обедали в компании президента страны, Кваме Нкрумы, главы местной летной школы, героини рейха, Ганны Рейч и личного врача президента, штурмбанфюрера Шумана. Дядя заранее озаботился продлением каникул для Адольфа:
Получишь в Гане летную лицензию, обещал Максимилиан, фрау Рейч и майор Хартманн обо всем позаботятся, обучат тебя управлению самолетом
Лучший ас Люфтваффе Хартманн командовал в звании полковника эскадрильей JG 71 Рихтгоффен, однако Феникс наотрез отказывался употреблять новые названия, принятые в армии ФРГ:
Рейх есть рейх, вермахт есть вермахт, а люфтваффе есть люфтваффе, сварливо замечал дядя, в новой Германии мы вернемся к исконным словам нашего языка карандаш майора Хартманна, прочертил на планшете Адольфа прямую линию:
Все просто, заметил дядя Эрих, как называл его подросток, перелетаем Средиземное море и движемся на юго-запад над Сахарой Адольф поинтересовался:
Вы ведь здесь не сражались, дядя Эрих Хартманн помотал почти не поседевшей головой:
Все просто, заметил дядя Эрих, как называл его подросток, перелетаем Средиземное море и движемся на юго-запад над Сахарой Адольф поинтересовался:
Вы ведь здесь не сражались, дядя Эрих Хартманн помотал почти не поседевшей головой:
Нет. Двадцать лет назад, мой милый, как раз в это время, я приехал лейтенантом на Северный Кавказ, в пятьдесят вторую истребительную эскадрилью Адольф кивнул:
Лучшее боевое соединение Люфтваффе голубые глаза Хартманна немного затуманились:
Именно. Ведущим у меня стал нынешний майор Крупински, командующий тридцать третьей истребительно-бомбардировочной эскадрильей. Ты его знаешь, он тоже бывает в гостях у твоего дяди Адольф спросил:
Крупински прозвал вас Малышом, да Малыш Хартманн усмехнулся:
Он самый. Я небольшого роста, что хорошо в авиации он окинул взглядом парня:
Адольф пошел в породу фон Рабе. Фюрер тоже был невысоким. Но для его миссии это лучше, парень образец арийца приближенные к Фениксу бывшие асы Люфтваффе знали о происхождении мальчика:
Приехал, хмыкнул Хартманн, и через две недели сбил первого русского. Потом все пошло, как по маслу он проверил показания приборов, но больше всего я горжусь не тремя сотнями самолетов противника Адольф прервал его: «Тремя с половиной сотнями». Хартманн отмахнулся:
Кто считает? Важно, что за годы войны я не потерял ни одного ведомого обернувшись, он крикнул:
Юнио, поторопи твоих соотечественников. Я не хочу тащиться над Сахарой в темноте Черный Князь, выйдя на трап, затрещал по-итальянски с механиками аэропорта. Хартманн понизил голос:
Ленивые твари. У них всегда так. Либо итальянцы настоящие герои и воины, как Юнио, я летал с такими ребятами, либо их надо подгонять палкой. Под Сталинградом они сдавались первыми, в них нет стойкости арийского духа Хартманн отхлебнул из фляжки крепкого кофе:
С твоим дядей, милый мой, я познакомился, вернее, поругался, в марте сорок четвертого года, в Берлине. К тому времени я успел побывать в русском плену и бежать оттуда, чуть не заработав пулю от своих ребят в конце лета сорок третьего истребитель Хартманна получил в бою повреждения. Летчику пришлось пойти на вынужденную посадку за линией фронта:
Увидев русских, я разыграл раненого, смешливо сказал он Адольфу, меня уложили на носилки и даже нашли какого-то врача. Жида, судя по лицу. В их штаб меня везли в кузове грузовика, но над шоссе начался очередной воздушный бой. Русские отвлеклись, я выдернул у солдата винтовку, открыл огонь и был таков. Правда, когда я добрался до расположения наших войск, меня едва не подстрелили, не поверив, что перед ними летчик Боргезе заглянул в кокпит:
Все готово. Извини, Малыш, он развел руками, парни думают только о вечерних танцах в Остии. Каникулы, сам понимаешь Хартманн вздохнул:
Что с вами делать, дорогой Черный Князь командир наклонился к динамику:
Экипаж, занять свои места. Пятиминутная готовность, взлетаем после лондонского самолета «Аль-Италии» он щелкнул зажигалкой:
В марте сорок четвертого меня и еще пару ребят из эскадрильи вызвали в Берлин для вручения дубовых листьев к рыцарским крестам. Не буду скрывать, в поезде мы выпили, Малыш Хартманн ухмыльнулся, и довольно много. Нас встречали машины из рейхсканцелярии, протрезветь на воздухе мы не успели. В общем, мы еле держались на ногах. Полковник фон Белов, адъютант фюрера от Люфтваффе, велел нам сначала прийти в себя. Он сварил нам кофе и оставил в передней. На вешалке висела фуражка, я ее примерил, и здесь открывается дверь и входит твой дядя Хартманн положил руку на штурвал, в форме, с кинжалом, с железными крестами, с нашивкой старого бойца. Он тогда был штандартенфюрером, а я едва получил звание капитана самолет разгонялся, как он на меня орал
Хартманн потушил сигарету:
Я, мой милый, сам того не зная, примерил фуражку фюрера, твоего покойного отца. Потом мы с твоим дядей сдружились, я обедал на вашей семейной вилле, с другими асами. Твой дед консультировал люфтваффе, был лучшим приятелем маршала Геринга. Жаль, что он и твой дядя Генрих погибли о предательстве деда и дяди Адольфа знали только немногие члены братства СС:
Остальным об этом слышать не след, холодно сказал Максимилиан, как и о том, что твой кузен выжил. Твой старший брат тоже не должен стать предметом досужих разговоров Хартманн добавил: