Остальным об этом слышать не след, холодно сказал Максимилиан, как и о том, что твой кузен выжил. Твой старший брат тоже не должен стать предметом досужих разговоров Хартманн добавил:
Твоему кузену, тоже Адольфу, тогда и двух лет не исполнилось. Забавный был мальчишка, летчик помолчал, жаль, что он погиб в Патагонии. Графиня Марта сделала правильный выбор официально считалось что вдова дяди Генриха отравилась в мае сорок пятого, но мальчик остался сиротой. Выживи бы он сейчас, он бы стал твоим верным соратником дядя подозревал, что вдова дяди Генриха обосновалась в Лондоне:
Мой кузен, наверняка, такой же враг рейха, как и мой брат, Адольф незаметно поморщился, но я уверен, что их можно склонить на нашу сторону он не почувствовал, как самолет оторвался от бетонки:
Вы волшебник, дядя Эрих восторженно сказал подросток, словно мы на магическом ковре, как в арабских сказках Хартманн подмигнул ему:
Погоду дали отличную, грозовых фронтов не ожидается. Прибудем в Гану на закате, полюбуешься панорамой океана дядя заметил Адольфу:
Доктор поселит тебя в отдельных комнатах, в коттедже на территории президентского дворца. Он займется твоим досугом, у него под рукой есть проверенные девушки. Обезьяны дорвались до своего Максимилиан брезгливо скривился, заполучили белых женщин из слов дяди Адольф понял, что Доктор обеспечивает развлечения членам правительства Ганы и самому президенту:
Она, наверное, будет меня старше, подумал подросток, но это неважно. В конце концов, у меня есть опыт выровняв самолет, Хартманн включил автопилот. Закинув руки за голову, Малыш потянулся:
Время для тостов и каспийской икры. Под Сталинградом было отличное снабжение, в летных частях подавали икру, вина и сыры, гусиный паштет. Говорят, у Нкрумы тоже отменный повар, вроде бы из Франции. Оценим его стряпню летчик позвонил стюардам:
Сервируйте обед. В русских лагерях меня десять лет держали на одной баланде, Хартманн откинулся на спинку кресла, я соскучился по изысканной кухне под крылом сверкнуло Средиземное море. Командир взглянул на часы:
Идем точно по расписанию. Посадка в Гане в восемь вечера по местному времени машина пропала в раскаленном августовском небе.
Пустая бутылка зеленого стекла, с ободранной этикеткой, закатилась под покосившуюся кровать. На щербатой тарелке подсыхали куски салями и сыра. Рядом валялась пожелтевшая сердцевина обгрызенного яблока. Сквозь щели в жалюзи светило заходящее солнце. На узкой улице внизу тарахтели старые скутеры.
Джо не знал итальянского языка, но, прислушавшись к диктору в бубнящем на верху пыльного шкафа репродукторе, он разобрал, что речь идет о покушении на президента Франции де Голля:
Нет, Джо склонил черноволосую, потную голову, вроде бы президент жив, никто не пострадал Джо был уверен, что покушение опять организовали противники независимости Алжира:
Они один раз стреляли в президента, в прошлом году. Оасовцы не успокоятся, пока де Голль их всех не отправит на эшафот
Джо не хотелось сейчас думать о де Голле, Кеннеди, Хрущеве или о помятой карте, испещренной пометками, расстеленной у него на коленях. Взяв с пола початую бутылку теплого орвието, он сделал несколько жадных глотков:
О Шмуэле я тоже не хочу думать, то есть вспоминать, сказал себе Джо, на исповедь к нему я не пойду. Вообще никто, кроме Даниэлы, не знает, что я в Риме. Даниэлы и посланцев с Лубянки он поморщился. Мать считала, что он улетел на Корсику, по приглашению бывшего соученика из Горной Школы:
Мы загораем, купаемся и выходим в море на яхте, хмыкнул Джо, впрочем, без загара я, действительно не обойдусь
В комнате стояла липкая жара, он откинул влажную простыню. Даниэла дремала, уткнув лицо в сгиб локтя. Джо рассеянно погладил горячую спину девушки. Нежные плечи испещрили следы его поцелуев:
Придется ей носить блузки с закрытым воротом, усмехнулся он, впрочем, в ее университете скромно одеваются Даниэла не стала ничего от него скрывать. Он узнал о ее жизни в СССР, о бывшей работе на польскую службу госбезопасности, о задании, полученном ей на Лубянке:
Я должна соблазнить отца Кардозо, девушка не отрывалась от его губ, должна принять обеты, стать его экономкой, сообщать о его планах русским девушка всхлипнула:
Но я не хочу, милый. Послушай меня зашептала она, мы сможем всех обмануть. Я придумала, как это сделать. Не бросай меня, Джо девушка с неожиданной силой обняла его за шею, я люблю тебя. Только вдвоем мы сможем им противостоять
Джо боролся с желанием одеться и дойти до ближайшего почтового отделения:
Тетя Марта должна узнать о месье Вербье, то есть товарище Матвееве, о проклятой девке, которая меня соблазнила услышав описание Светы, комитетской куклы, как ее презрительно называла Даниэла, Джо понял, о ком идет речь, она должна услышать о Микеле Ферелли и об остальных планах русских показав ему фотографию итальянца, Даниэла заметила:
Мне даже не пришлось ничего спрашивать у твоей кузины, то есть Лауры. Она сама мне все рассказала Данута вспомнила гневный голос девушки:
Твоя мама была еврейка, ты меня поймешь. Он антисемит, невежественный фашист и поклонник Муссолини. Он посмел пригласить меня в какой-то поход Лаура ловко метнула скомканную карту в корзину для бумаг, наверняка, собирает своих мерзких дружков вызвавшись вынести мусор, Данута аккуратно спрятала расправленную карту в бюстгальтер:
Но я не могу Джо потер лицо руками, я не могу в таком признаться ни тете Марте, ни маме. Они героини, они сражались с нацистами, бежали от русских, а я грязный шпион, купленный с потрохами Джо не мог разочаровать мать. Лаура вернулась из поездки отдохнувшей, с веселыми глазами:
Мама даже отправилась со мной и Пьером на несколько дней к морю, вспомнил Джо, она купалась, мы брали лодку напрокат, обедали в ресторанах Джо почувствовал, что мать избавилась от какого-то груза:
Что бы ее ни тяготило, теперь все в прошлом, понял Джо, я не позволю, чтобы она опять заболела подняв голову, Данута нырнула к его боку:
Все просто, ее дыхание щекотало ухо Джо, ты наткнешься на поход якобы случайно. Русский все объяснил, послушай, с кем ты будешь иметь дело Джо потер обросший темной щетиной подбородок:
То есть мне надо подобраться ближе к арабу, втереться в его доверие Даниэла закивала:
Именно. Но мы всех обведем вокруг пальца. Ты говорил, что брат отца Кардозо работает на израильскую службу безопасности Джо передал ей бутылку:
На Моссад. Иосиф его близнец вино потекло по шее, девушка жадно облизала губы:
Моя мать была еврейка, она погибла в восставшем варшавском гетто. Я обо всем узнала в Мон-Сен-Мартене. Там на смертном одре лежала монахиня, бывшая глава моего приюта в Кракове. Она все рассказала, у меня есть ее заверенный аффидавит
Даниэла потянула его к себе:
Израиль не бросит меня в беде, всхлипнула девушка, то есть и тебя тоже. У тебя появятся сведения о планах арабов, Израиль нас примет и защитит. Русские до нас никогда не дотянутся от нее пахло солнечным днем. Джо крепко удерживал ее, девушка металась по сбитой постели, сдерживая стон. Он и сам едва не закричал, вцепившись зубами в ее плечо:
Я сделаю, тяжело продышал Джо, сделаю все, что надо. Ты права, мы спасемся, только оставшись вместе она сбросила на щелястый пол подушку:
Я люблю тебя, люблю девушка задохнулась, пожалуйста, не бросай меня, Джо он уткнулся лицом в ее спутанные волосы: «Никогда не брошу».
На вилле Ферелли держали прислугу, однако женщины поднялись на рассвете, чтобы приготовить завтрак сыновьям:
Потом поедим в тишине и покое, смешливо сказала Рита, к тому времени и мужчины встанут постучав в спальню сына, она услышала шум воды. Микеле отозвался:
Мы скоро придем, мамочка вернувшись на блистающую американской техникой кухню, Рита застала синьору Штрайбль с ножом в руке. Супруга адвоката делала бутерброды с немецкой тщательностью:
Словно по линейке режет, поняла Рита, хотя до войны она работала медсестрой Матильда добавляла:
Недолго, всего пять лет. В двадцать семь меня судили и отправили в Равенсбрюк. Гитлер украл у меня лучшие годы жизни по словам фрау Штрайбль, она протестовала против увольнения врачей, евреев, расклеивая в госпиталях самодельные листовки:
Тогда еще стояло вегетарианское время вздыхала она, в военные годы меня бы за такое гильотинировали
Матильда ничем не рисковала. Клиника Шарите, где она работала до тридцать четвертого года, теперь находилась на территории ГДР. Насколько она знала, СС успело сжечь папки заключенных в Равенсбрюке женщин: