Вот, собачата! Плачут, а поют! сплюнул Арсений Федорович и приказал пулеметчику. Кончай их!
Служивый повел пулеметом, валя кадетов, словно снопы.
Пли! скомандовал Лёнька.
Солдаты и рабочие обрушили на обманутых врагов шквал огня. Перед Колей стоял его ровесник. По бледному лицу кадета стекала слеза, однако губы продолжали выкрикивать слова: «За Родину, за Веру» Николаю предстояло оборвать жизнь сверстника. Карабин дрогнул. Пуля выбила фонтанчик кирпича из стены нал головой парня.
Не мажь, сволочь! больно ткнул Колю в спину Лёнька, а другой рукой дострелил кадета из нагана.
Когда все было кончено, красногвардейцы разбрелись по зданию в поисках поживы и спрятавшихся юнкеров.
А-а-а! раздался крик и следом глухой удар тела о брусчатку.
Под койкой в казарме прятался, гадёныш! сообщил высунувшийся из окна солдат.
Телефонисты, между тем, наладили связь, и дядя доложил о ликвидации очага контрреволюции. Затем велел поторопиться с зачисткой в центре готовились к штурму Кремля и Александровского училища.
Не следовало пленных убивать, не по правилам это -вздохнул Николай, залезая в кузов.
А пацана-разведчика с Остоженки юнкера по правилам на штыки подняли?! А девчонку-армянку на той же Остоженке по правилам застрелили?! Нет, брат, одержи эти шкеты верх они бы нас с тобой, не моргнув глазом, в расход вывели! ответил Лёнька и, вслушавшись в донесшиеся издалека раскаты, добавил. Верно, наша артиллерия по Кремлю бьет!
Пока добирались, в центре все было кончено. Юнкера сдали Кремль и Александровское училище последние оплоты Временного правительства в Москве. Заехали в Кремль. У стены Арсенала лежали тела юнкеров. Солдатики выуживали из карманов покойников мелочь, папиросы, у некоторых часы.
Они наших из пятьдесят шестого полка немеряно у этой стенки положили, рассказал один из служивых. Мы думали, что их немного. Хотели заманить, разоружить, дать по шеям и отправить домой кушать манную кашу. Ошибочка вышла. Оказалось, у них есть девки-пулеметчицы, фронт прошедшие. Пока мы клювами щелкали, эти девки на стены проникли, пулеметы установили и как пошли нас очередями полосовать! Много нашего брата полегло Эти же девки, говорят, у Александровского училища оборону держали. Их сейчас по всему Кремлю ищут. Поймаем, е. будем. Потом сиськи отрежем, глаза выколем и на фонарях повесим. Еще партию ведут!
Привели шестерку избитых юнкеров. Толкнули к стене. Вскинули винтовки и повалили пулями на окровавленную брусчатку молодых красавцев.
Не пачкайтесь! сказал один из доставивших юнкеров рабочих. Мы у них уже все выгребли. Им на том свете без надобности.
Девок-пулеметчиц нашли? поинтересовался солдат.
Нет! Как сквозь землю провалились, сучки! Пулеметы нашли, офицерскую форму нашли. Наверняка, они какие-то подземные коммуникации знают. Переоделись в штатское и были таковы. Ищи теперь ветра в поле!
На следующий день вся Москва стала красной. Не от опавших осенних листьев, как это случалось в прошлые годы, а от знамен и лозунгов, главным из которых был: «Вся власть Советам!» Открылись магазины. Большевики не пропускавшие составы с продовольствием в город, в надежде вызвать голодный бунт, как это было в феврале, теперь открыли зеленый сигнал светофоров. Еще через пару дней возобновили работу банки. Пошли поезда с продукцией для заводов и фабрик. Рабочие потихоньку начали возвращаться к станкам.
Александр Федорович заглянул к другу Василию Князеву.
Вот, Вася, должок принес за поставку продукции. Извини, банки закрыты были Нам бы обсудить, когда следующая партия гвоздей будет?
С Егором Кузьмичом обсуждай! Я, Саша, ему все свои заведения продал. Он на них еще до войны зубы точил. С убытком отдал. Все по цене одной фабрики ушло! А за деньги спасибо! В дороге пригодятся. Уезжаем сегодня. Поезда ходят. Поедем в Гельсингфорс. Затем из Финляндии в Швецию. Оттуда пароходом во Францию. Месяца через три дома будем
Что же это за дом такой на чужбине? удивился Лебедев.
А я разве не говорил? Опять же накануне войны купил дом в Ницце. Деньги положил в там банк «Лионский кредит». Еще есть капитал в паре английских банков. Просуществуем! А здесь никакого резона дела продолжать. Во всяком случае, пока большевики у власти.
Большевики, вроде бы, народ накормили, заводы пустили, банки открыли
Большевики, вроде бы, народ накормили, заводы пустили, банки открыли
На дураков все это рассчитано, чтобы они рты разинули, да уши развесили. Чего хорошего ждать от германских шпионов? А если немцы верх в войне одержат конец русскому купцу настанет. Все наше германским заменят. Ну а до этого большевики все разорят, страну по миру пустят! Так то, друг! Об одном прошу за Леночкой присмотри! Она ехать с нами отказалась. В большевички записалась. Неделю где-то шлялась, говорит, Временное правительство свергала. Грязная пришла, кровью перепачканная. Три часа в ванной мылась-отмывалась
Внезапно со второго этажа грянула гармошка и взревели хмельные голоса:
По улицам ходила большая крокодила. Она, она зеленая была! Увидела китайца и хвать его за яйца. Она, она голодная была!
Революционные матросики, ответил на недоуменный взгляд Александра Федоровича Василий Петрович. Я, как ты помнишь, сына Мишеньку в Морской кадетский корпус определил. Думал: выучиться Мишенька, получит офицерское звание. А там я стану именитым гражданином, дадут мне разрешение иметь свои пароходы. Вот и будет сынок у меня капитаном. Офицерское звание он получил, но тоже в большевики подался! Приехал с матросней революцию в Москве делать. Пьют со вчерашнего дня. Все спиртное в доме вылакали, до моего одеколона и дамских духов добрались.
Матрёна! донесся до слуха купцов голос Мишеньки. «Елисеевский» окрыли?
Открыли, Михаил Васильевич
Пошли, братва, выпивку у мировой буржуазии реквизировать! призвал наследничек, затопавших по лестнице сапогами матросов.
Еще раз прошу, Саша, если надумаешь остаться присмотри за Леночкой! Хоть сам, хоть Коля. Она к нему неравнодушна, обнял на прощание друга Василий Петрович.
Когда Александр Федорович добрался домой, его мастерские пылали. Разнесли и первый этаж дома, где была контора. Растащили демонстрационные экземпляры обуви, тянули кое-что со второго этажа из вещей Лебедевых.
С германцами у нас нынче замирение. Сам товарищ Ленин велел! А твое заведение, Александр Федорович, милитаристское! Наследие старого режима! Символ угнетения пролетариата капиталом! Вот мы посоветовались и решили сжечь его! пьяненько икая, объявили Лебедеву рабочие.
Дураки! взвился Лебедев-старший. Чем семьи кормить будете?!
Советская власть накормит, в обиду не даст! ответили ему. Да ты не расстраивайся все равно сгорело твое имущество! Теперь такой же, как мы будешь!
Слепцы! Не ведаете, что творите! схватился за голову Александр Федорович, увидевший, как пламя уничтожило то, что он создавал долгие годы, как рухнули крыши его мастерских, взбив в небо пару огненных грибов.
Постой-ка, господин Лебедев! Помнишь, как меня, за то, что пьяным на работу пришел, уволил?! возник перед Александром Федоровичем человечек в солдатской шинели и всадил ему в живот нож.
Что делаешь, сволота?! дали ему в морду рабочие. Сколько людей вокруг него кормилось?! Скольких он от фронта спас?!
На счастье Лебедева-старшего на пролетке подъехали брат Арсений и племянник Лёнька. Они парой выстрелов поверх голов разогнали толпу, перевязали, отвезли раненого в больницу. Там сделали операцию. Врач сказал, что есть надежды, поскольку пострадавший ничего не ел перед ранением. В противном случае начался бы перитонит воспаление брюшины. А так, хоть рана серьезная, пробит желудок однако, есть надежда. Жена Анфия Павловна и мать Акулина Никаноровна дневали и ночевали в больнице. Вернувшиеся с «революционных дел» Коля с Шуркой заколотили разбитые окна в жилом доме досками, снова отправились строить новую жизнь. Они бывали у отца, но редко было полно работы по созданию коммунистических молодежных организаций. Навещали родича и Арсений Федорович с Лёнькой. Первый стал заместителем председателя городского революционного трибунала, второй сотрудником Московской ЧК. Их пайками кормились две семьи Лебедевых.
В Москве, куда переехало из Питера советское правительство, между тем, закрылись банки, следом заводы и фабрики. Настало время массовой безработицы, а там и голод. Съели собак с кошками. Отобрали у извозчиков и пустили на мясо коней. Дошло до того, что стали выкапывать из могил и поедать «свежих» покойников. Анфии Павловне с ее большой семьей шестой ребенок Костя родился в июле семнадцатого помощи родственников не хватало. Украшения, подаренные мужем, все часы, включая наградные Александра Федоровича, его медали, носильные вещи все было променяно на продукты.