Конечно, пробормотал он. Всегда забываю
Мы вошли в холл, я провел Полякова в гостиную, усадил в кресло, тяжело вздохнувшее от необходимости принять непривычную форму, и сказал:
Я принесу напитки и легкую закуску, а вы тем временем подумайте над вопросом собственно, единственным, который меня занимает: почему вы упомянули залив Черепахи?
Поляков промолчал, и я вышел на кухню, где приготовил пару бутербродов с окороком, налил вино (мое любимое «шардонне») в два высоких бокала, раздумывая о том, что в жизни не попадал в более нелепую ситуацию. Почему я пригласил к себе человека, которого никогда прежде не видел? Почему там же, в аудитории, не потребовал ответа на вопрос о заливе Черепахи? И еще: мне казалось, что Полякова я где-то видел. Или кого-то похожего. Где мы могли встречаться? Точно не в университете. В городе? В полиции? Гадать было бессмысленно память не выдавала своих секретов сразу.
Когда я вернулся в гостиную, Поляков сидел в той же позе, в какой я его оставил, и даже взгляд, как мне показалось, был направлен в ту же точку. Я поставил на стол поднос и спросил:
Залив Черепахи что вы знаете об этом?
Поляков ответил, продолжая разглядывать едва заметное серое пятно на стене:
Я возвращался после обследования фарватера. Интуитивно Я вам говорил, что в моей профессии нечего делать без интуиции? Она меня и вывела на мелководье. То, что этот остров назывался заливом Черепахи, я понял потом. Точнее, вспомнил.
Фарватер? На суше? Остров, который называется заливом?
Простите, пробормотал он, переведя на меня взгляд. Я что-то не то сказал?
Вы не ответили на вопрос.
Ну как же Хотя да. Я не могу ответить точно. В памяти, конечно, все сохранилось, но у памяти поводырей свои особенности, вот почему я хочу, чтобы вы преподали мне основы теории квантовой запутанности и идентичных ветвей, иначе мы не разберемся в том, что важно для нас обоих.
Нанизыванием слова на слово он, кажется, пытался скрыть то ли неуверенность, то ли нежелание отвечать на вопрос.
Что вы знаете о заливе Черепахи?
Я же сказал! В тот день я обследовал новый для меня фарватер. Возвращаясь, вышел на мелководье. Это тоже земля, конечно. Идея в том, что явление должно описываться вашими уравнениями и теорией невычислимых функций. Вы мне должны объяснить, что к чему, а не я вам.
Залив Черепахи! вернул я его в русло разговора.
Да Он помедлил. То, что помню Я подумал, что могу позволить себе небольшой отдых, прежде чем вернуться домой через Ардейл.
Ардейл? Поблизости от Нью-Хейвена не был населенного пункта с таким названием. Вы можете сказать, наконец, что видели? Я больше не мог сдерживаться.
Он поднял на меня виноватый взгляд.
Со стороны домиков, похожих на склады, появились двое: мужчина и женщина. Вошли в воду по щиколотку, мужчина подвернул брюки, а женщина была в короткой юбке, она сняла туфли и несла в руке. Мужчина был на голову выше спутницы, рубашка светло-зеленая навыпуск, волосы темные, гладко зачесанные назад, нос немного великоват для его лица
Спасибо, сухо сказал я. Мне приходилось смотреть на себя в зеркало.
Ну да Женщину вы тоже знаете.
Я промолчал.
Они ссорились и не обращали на меня внимания, продолжал Поляков.
Ссорились, да. Я впервые вышел из себя, накричал, и она
Женщина пошла навстречу волне.
А я стоял, смотрел и еще ничего не понимал. Как и она.
Я сразу представил, что произойдет. Поляков отвернулся от меня и смотрел в пустой проем стены, будто видел там, как на белом экране, кадры из старинного немого фильма. Нужно было уходить, но у меня возникло ощущение, что я на капитанском мостике, корабль несет на камни, а за борт упал человек, его можно спасти, дав полный назад, но тогда корабль почти наверняка выбросит на берег
О чем он говорил?
Женщина входила все дальше в воду, волна прямо перед ней поднялась на высоту двухэтажного дома и опрокинула, как куклу Всё, виновато произнес он. Больше не помню.
Сенту так и не нашли. Искали, как мне потом сказали в полиции, весь вечер, а потом с утра и целый день. Ничего. Был шторм, тело унесло в бухту, а оттуда, скорее всего, в океан. Я ничего этого не помнил. Только то, что мы начали ссориться еще по дороге к заливу. Дальше провал.
Значит, вы там были.
Значит, вы там были.
Он кивнул.
Куда ж вы делись? враждебно спросил я.
Домой, конечно, глухо проговорил он, и неожиданно его речь опять стала сбивчивой. Но не уверен, что Я и Ардейл не помню, потому что перенервничал на берегу. Я ж говорю: память у поводырей профессиональная и на мелководье сбивается. Я потому и хотел, чтобы вы Собственно, это все.
Полиция искала свидетелей. Хотя бы одного. Мне сказали, что службу спасения вызвал я, звонок был с моего мобильного, и голос мой, мне дали прослушать. Но я не помню! Вы там были? Не понимаю.
Я тоже, буркнул он. Потому и пришел на лекцию: думал, вы сможете объяснить. Вы занимаетесь инфинитным анализом, невычислимыми процессами
Функциями, поправил я.
Что? Да А также квантовой запутанностью, и по классификации многомирий у вас есть работа. Без всего этого, я уже говорил, лоционирование представляет собой не науку, а набор интуитивных практик.
Я никогда не слышал о лоционировании и не знал никого, кроме математиков-модернистов, кого инфинитный анализ интересовал бы в профессиональном смысле, а не как направление, никому, в принципе, не нужное, но чрезвычайно интересное и непонятно-волнующее. На мои лекции ходили не для того, чтобы приобщиться, а чтобы размять мозги как на представления Войцеховича, извлекавшего корни восьмой степени из пятнадцатизначных чисел и запоминавшего с одного взгляда до семи страниц текста любой сложности и на любом языке.
Послушайте Лев, да? Послушайте, Лев, так мы не поймем друг друга. Я не знаю, кто вы, как оказались на берегу залива в тот вечер, не знаю, что такое лоционирование
Я к вам и пришел, чтобы вы объяснили не на пальцах, а математически, Это только вы сможете. На одной интуиции не получится В общем, тупик, неожиданно закончил он и посмотрел на часы, висевшие над дверью в кухню.
Вы торопитесь?
На мелководье времени всегда больше, чем на островах, это же земля, сказал он непонятно.
Я пожал плечами.
Хорошо, вздохнул Поляков. Вы не знаете, кто я? Знаете, но не можете вспомнить. Все та же проблема.
Я не стал говорить о своем ощущении. Может, мы действительно встречались?
Родился я в России, начал он, глядя поверх моей головы, в тысяча девятьсот девяносто пятом году.
О, заметил я. Вы на одиннадцать лет старше меня, а выглядите моложе.
Пропустив замечание мимо ушей, он продолжал:
Жили мы в Москве, и все мои предки до пятого колена дальше я не заглядывал коренные москвичи. Учился я в остужевской школе, это марка, верно? Мои способности к лоционированию проявились рано, я еще в школу не ходил, но тогда, конечно, не понимал Обычно лоцманский талант проявляется годам к шестнадцати у мальчиков, а у девочек чуть раньше возможно, это связано с особенностями созревания, но толком никто ничего сказать не может. Как-то был урок истории, мы проходили середину двадцатого века, первые звездные сходы, биографию Одена, его поход через пояс Оорта, гибель, и я вдруг явственно увидел как говорится, перед моим умственным взором возник весь фарватер, и глубину я почувствовал отчетливо, что редко бывает в таком возрасте, я и сказал, что идти надо было через остров Вамлея, я тогда плохо знал точнее, вообще не знал навигационные лоции, понятия не имел, что первый остров Вамлей обнаружил в девятьсот шестьдесят седьмом, через двадцать лет после гибели Одена. Помню, учитель посмотрел на меня с удивлением и сказал: «Лева, останься после уроков, нам нужно серьезно поговорить». Он мне и рассказал о моем призвании. Прежде-то у меня было спонтанно, я не понимал
Извините, прервал я Полякова. Вы сюжет фантастической истории рассказываете?
Он закрыл рот и улыбнулся внутренне, как это бывает: лицо вдруг озаряется, меняется взгляд, это трудно описать словами, словами вообще много чего описать трудно, а то и невозможно. Понимать понимаешь, знать знаешь, а словами объяснить не можешь. Так я когда-то мучился, пытаясь высказать Сенте все, что чувствовал. Не смог, а сейчас и вспоминать об этом не нужно.
Я думал, сказал он, что в доме физика-теоретика увижу много книг по специальности хотя бы.
У меня была большая бумажная библиотека то есть по сравнению с электронной мелочь, конечно, три с половиной тысячи книг. В моей прежней квартире они занимали полторы стены. Пыли было Постепенно я их раздал в библиотеки, не помню уж, в какие.