Вилла, где поселили Джеки, стояла на берегу моря. Пляж огородили стенами серого железа, плавать Джеки разрешали до буйков:
Двадцать пять метров, как в бассейне, заметил месье Поль прошлым летом, зимой тоже купайся. Жаклин-Мари спортивная девушка, она ездит на велосипеде, с ним Джеки управлялась хорошо, играет в теннис, в теннисе ее наставлял месье Поль, с твоим знанием писаний Маркса и твоей грудью, синьор Ферелли тебя не пропустит
Глаза Джеки набухли слезами:
Фрида пойдет под хупу с любимым человеком, девушке стало жалко себя, а я должна спать с Ферелли, потому, что Израилю надо знать о его планах и намерениях его палестинских дружков Джеки напомнила себе, что таков ее долг.
Приехавший на виллу врач несколько раз беседовал с девушкой:
Ты ответственно относишься к этой стороне жизни, сказал ей месье Поль, и не раздвигаешь ноги перед каждым встречным. Синьор Ферелли оценит такой подход к делу. По слухам, он считает пустышек на скутере за Микеле сидела хорошенькая девица, пригодными только для постели. Ты, Жаклин, станешь не очередной куклой, а соратником Микеле. К тому же, у тебя отлично выходит крем-карамель
Обычно Жаклин ужинала в компании месье Поля. Девушка однажды спросила наставника:
Вы выросли в Европе? Я слышу по вашему разговору. Вы столько знаете, он обвела рукой стол, о правилах этикета, о манерах Джеки замялась, израильские парни считают верхом ухаживания мороженое на набережной повадки месье Поля напоминали ей о романах, прочитанных девочкой:
Бабушке нравилось, что я выбираю такие книги, вспомнила Джеки, она говорила, что я расту настоящей девочкой, а не сорванцом вроде Фриды месье Поль сухо отозвался:
Знаю. Хватит обо мне, вернемся к мадемуазель Жаклин
Шауль мог сказать Малышке, что его отца, французского аристократа, бойца Сопротивления, расстреляли в сорок втором году. Его мать, крестившуюся девушкой, отправили с эшелоном парижских евреев на восток. Он мог сказать, что их со старшим братом вывез из Парижа дед, истовый католик и монархист, до войны разорвавший отношения с сыном:
Дедушка считал папу опасным левым, вздохнул месье Поль, но, когда речь зашла о жизни и смерти, он забыл о разногласиях мальчиков прятали в деревнях, передавая из семьи в семью:
Я могу ей сказать, что после смерти деда, в сорок третьем году, мы с Эдуаром пешком пошли в вишистскую зону, месье Поль молчал, мне было десять, а ему тринадцать. Он запрещал мне воровать, говорил, что я ребенок, но я все равно увязывался за ним
Старшего брата, укравшего в лавке провизию, немцы расстреляли на глазах у Поля:
Дальше я шел сам, он нарочито спокойно закурил, шел по ночам, а днем прятался
В Марселе Поль прибился к стайке еврейских детей, скрывавшихся в подвалах:
Где мы и дотянули до сорок пятого года, а после победы на юге Франции появились посланцы из Израиля, тогда еще Палестины нелегально пробравшись в страну, Шауль начал воевать в отрядах Хаганы подростком:
Но свою родословную я помню со времен Шарлеманя, усмехнулся он, и помню, как управляться со столовым серебром он заставлял подопечную расхаживать по вилле со стопкой книг на голове:
У тебя должна быть безукоризненная осанка, говорил он девушке, Жаклин в детстве, наверняка, занималась балетом Анна смотрела на дочь:
Она изменилась, поняла женщина, повзрослела. Господи, только бы с ней не случилось ничего плохого, месье Поль добродушно заметил:
Мы будем сообщать вам, как обстоят дела у Джеки. Ваша дочь выполняет очень важную миссию, однако я уверен, что она справится бабушка изящно отпила кофе:
Справится, разумеется, уверенно сказала мадам Симона, а вы, молодой человек, она потрепала месье Поля по плечу, приезжайте к ней на свадьбу, месье Поль серьезно отозвался:
Спасибо за приглашение, не премину воспользоваться, мадам Симона прижала к себе внучку:
Мы с твоей матерью еще поведем тебя под хупу. Все будет хорошо, Жаклин Джеки хлюпнула носом: «Спасибо, бабушка».
Иерусалим
Ранний завтрак действительно оказался ранним.
Старый хронометр Авраама показывал едва шесть утра. Улица Яффо просыпалась. Лавочники с грохотом поднимали ставни, в подворотнях шныряли помойные коты.
Старый хронометр Авраама показывал едва шесть утра. Улица Яффо просыпалась. Лавочники с грохотом поднимали ставни, в подворотнях шныряли помойные коты.
Хасиды в черных капотах, шаркая растоптанными ботинками, расползались по неприметным синагогам, усеивавшим поворот к Меа Шеарим. Кафе было известно Аврааму:
Я сидел здесь с покойным Штерном, сообщил профессор Судаков собеседникам, до войны. Отсюда мы поехали в кибуц, но сначала подхватили девчонок у бывшей секретарши кафедры Рахели, тогдашней подружки Авраама, появилось двое внуков:
И у меня родятся внуки, уверенно подумал профессор, но сначала у нас с Анной будет сын или дочка. Дочка, нежно улыбнулся он, Ирит, как анемоны на севере, он тосковал по Анне, застрявшей в Тель-Авиве.
Она встречается с Джеки, напомнил себе профессор, девочка, наверное, едет в Европу с тайной миссией. Не будь эгоистом, Авраам, в твои года можно и потерпеть
Рабин изящно ел свешивающийся за края тарелки омлет:
Штерн четверть века, как мертв, заметил начальник штаба армии. Авраам поднял бровь:
Я в курсе. Однако при жизни он не пропускал хорошеньких девчонок, чего я желаю и присутствующей компании Даян вытер тарелку питой:
Ты, Авраам, все не успокаиваешься. Будешь, как в русской частушке о покойнике, чтобы тебе жить до ста двадцати лет они расхохотались. Профессор отхлебнул кофе:
В отличие от вас, я русского не знаю, только мат, он подмигнул собеседникам, но частушку я помню Авраам внезапно поинтересовался:
Кстати, кто убил Штерна?
Даян закашлялся:
Вытащил на свет дела давно минувших дней, археолог. В любом случае, не мы, он переглянулся с Рабиным, мы тогда торчали в кибуцах, обучая молодежь военному делу в отрядах Пальмаха и к Тель-Авиву не приближались профессор пыхнул Noblesse:
Но могли. Ладно, он потянулся, меня будущим историкам в его смерти не обвинить. У меня железное алиби, я в это время сидел в Аушвице с документами пана Вольского Авраам пожалел:
Яд ва Шем тянет с признанием покойного Виллема и Мон-Сен-Мартена праведниками мира. Ничего, в следующий раз я поеду к ним с Иосифом пасынок умел убеждать людей:
Хорошо, что он собрался в политику, понял Авраам, страна его полюбит. Он не сабра, но для места в Кнессете такое не обязательно. Но сначала надо избавиться от мамзера, раз и навсегда вспомнив о мамзерах, он скрыл тяжелый вздох.
Авраам велел дочери и жениху ждать его в четверть восьмого в кафе рядом с раввинатом:
Здесь десять минут ходьбы, я все успею он хотел, чтобы Фрида и Эмиль услышали все от него самого:
Я тянул, Авраам был недоволен собой, потому что не мог собраться с силами. У Эстер все бы получилось лучше, она и командиром была более способным, чем я. Она могла стать генералом, если бы женщин допускали до высших должностей
Профессор видел, что Иосиф характером пошел в мать:
Но спесь у него от мамзера. Он правильно выбрал Еву, Авраам усмехнулся, пусть погоняется за ней, получит с десяток отказов и поймет, что на нем свет клином не сошелся. Однако потом Ева станет ему хорошей женой. До одной свадьбы я почти дожил, доживу и до других он налил себе еще кофе:
Приятно позавтракать за государственный счет, добродушно сказал Авраам, Израиль редко меня таким балует. Меня скоро ждет дочка с женихом. Давайте, ребята, говорите, что вы хотели Рабин кивнул:
Мы изучили старые документы, начал Даян, об инциденте, случившемся до Синайской кампании. Я имею в виду встречу твоего младшего пасынка с советским агентом в тоннеле, ведущем в Старый Город Авраам присвистнул:
Вы тоже в археологи подались он выпустил клуб дыма, хотите, чтобы я помог нашим парням пробраться в Еврейский Квартал Рабин добавил:
И дальше. Я разговаривал с Йони, Авраам помнил израильское прозвище кузена, но все равно в первое мгновение не уяснил, о ком идет речь, он поднял еще более старые бумаги, сорок пятого года. После исчезновения господина Блау, Рабин махнул в сторону горы Герцля, покойный полковник Меир Горовиц осматривал ваш родовой дом в Еврейском Квартале, о чем он и составил подробный протокол протокол уехал с Меиром в Британию:
Где бумаги отыскали Йони и Каракаль, добавил Даян, тебе, Авраам, будет интересно услышать, что на вашем подвале подземный ход не заканчивается профессор фыркнул: