Jus vitae ac necis
Дмитрий Кудрец
© Дмитрий Кудрец, 2018
***
Весна в этом году выдалась ранняя. Теплый, но все еще сырой апрельский ветерок залетал в распахнутые окна и перемешивал уличные ароматы прелой листвы и талого снега с больничными запахами лекарств и хлорки, теряясь где-то в глубинах больничных коридоров.
У окна стояло двое. Один, облокотившись на подоконник, задумчиво пускал густые сизые клубы дыма. Другой, сидя на подоконнике, играл со спичечным коробком. Подбрасывал его вверх, ловил, опять подбрасывал и снова ловил.
Ну так что? спросил игравший коробком. В воскресенье едем?
До воскресенья еще дожить надо, сухо ответил другой, выдыхая очередную порцию сизого дыма.
У тебя всегда так, фыркнул игравший. Скажи сразу лень задницу от дивана оторвать. Второй месяц собираемся. Тхло пропустили. Мужики вон рыбу мешками таскают.
Это не от меня зависит, вздохнул куривший. ГВ всунет опять ночное дежурство вот и вся рыба.
Да пошли ты ее подальше! игравший перестал играть коробком и спрятал его в карман халата. Нашла крайнего. Как дежурить в выходной Иванов. Как задержаться после работы опять Иванов. Будто в больнице никого другого нет. Вон пусть молодых ставит. Не перетрудятся. Ты сколько здесь работаешь? Лет двадцать?
Двадцать два, уточнил Иванов.
Вот видишь. Пора и свой голос иметь. Раз бы отказался, больше бы не полезла.
Да не могу я так, Никита, Иванов задумчиво выпустил сизый клуб дыма.
Сможешь, Степа, сможешь. Первый раз всегда трудно, Никита похлопал Степана по плечу. Слушай, а она к тебе явно неравнодушна!
С чего ты взял? Иванов удивленно вскинул брови.
Так она тебя по каждому поводу вспоминает. Ты сам подумай. В выходные кто чаще всех дежурит? Ты. Выговоры кто чаще всех получает? Опять ты. Премия у кого больше всех? Опять у тебя. Я бы на твоем месте подъехал к ней наедине с бутылочкой, с цветочками. Баба она ничего, только мужиков не любит.
А сам что? Степан ехидно взглянул на собеседника. Взял бы и подъехал.
У меня жена, дети, наиграно вздохнул Никита. Еще аморальное поведение припишут.
Сводничество тебе припишут, резко оборвал его Степан и выбросил окурок в открытое окно. Окурок, плавно описав дугу, шлепнулся на грязный снег и сердито зашипел. Ты был сегодня у той, из двадцать шестой?
А что с ней станется? отмахнулся Никита. Она какая-то ненормальная. Пятый месяц, а она орет, что ей рожать пора.
Ты с ней поосторожней, произнес Степан. Она протеже ГВ. У нее папа большая шишка. Так что зря свой рот не раскрывай.
Учту, Никита потянулся. Что-то сегодня рожать никто не хочет. Застоялись руки без работы.
А тебе что? Иванов усмехнулся. Плохо?
Так недолго и квалификацию потерять.
Кто бы говорил.
Доктор Иванов, вас просят зайти во второй родильный зал, раздалось откуда-то сверху.
Накаркал, улыбнулся Степан. Делать ГВ нечего понаставила динамиков по всей больнице.
Любит баба технические средства, Никита сполз с подоконника, разминая затекшие ноги. Я представляю, что у нее дома творится. Наверное, сплошной научно-технический прогресс.
Доктор Иванов, вас просят динамик захрипел и замолк.
Вот тебе и прогресс, улыбнулся Степан. Ладно, пойду. А то сейчас медсестра прилетит.
А ты разве не любишь, когда за тобой бегают?
Люблю, но не на работе, Иванов зашагал четким размеренным шагом по гулкому коридору.
А как же рыбалка? крикнул ему вслед Никита.
Потом поговорим, отмахнулся Степан и, засунув руки в карманы халата, повернул в сторону родзала.
***
Ну, что у нас там? натягивая перчатки, спросил Иванов у возившейся с инструментами молоденькой медсестры.
Роженица Семенова Людмила Николаевна, отчеканила медсестра. Плод нормальный. Без патологий,
Молоденькая, улыбнулся Иванов, взглянув через приоткрытую дверь на лежавшую на операционном столе роженицу. Это хорошо.
Что хорошо? не поняла медсестра.
Хорошо, что без патологий, пояснил Иванов, подставляя руки под струйку воды, еле сочившейся из крана. И что молодая тоже хорошо. А что это значит?
Что? опять не поняла сестра.
То, что рожать будет сама, Иванов быстро сменил халат, привычным движением натянул перчатки и повернулся к сестре. Студентка?
Да, медсестра стыдливо опустила глаза.
Какой курс?
Четвертый. Я у вас на практике.
Давно?
Вторую неделю.
А почему я тебя раньше не видел? Степан стал перекладывать приготовленный инструмент.
А я в патологии была, а теперь сюда перевели.
Направили, поправил ее Иванов.
То есть направили, повторила студентка и покраснела.
Степан Петрович, мне сейчас убирать или потом? вдруг прервала разговор внезапно вошедшая толстая санитарка с ведром и шваброй в руках.
Ты. Ивановна, имеешь одну плохую черту, Степан повернулся к санитарке. Вернее две появляться не вовремя и внезапно. У меня роженица на столе, а ты со своей шваброй. Иди, покури пока.
Так я не курю, удивилась санитарка.
Тогда проветрись, посоветовал ей Степан.
Санитарка шмыгнула носом. О ее пристрастии к крепким напиткам знали все в больнице. От главврача, до практикантов, хотя она безуспешно пыталась это скрывать. Знали, и не обращали на это никакого внимания. В роддоме каждые руки были на вес золота, особенно если это были санитарки и медсестры, которые не имели привычки здесь подолгу задерживаться. И только Ивановна верой и правдой служила здесь чуть ли с момента открытия роддома. На замечание врача, она только шмыгнула носом и повернула обратно.
Ну ладно, я потом зайду, она оставила в уголке ведро и шабру и, аккуратно закрыв за собой дверь, удалилась.
Ну что? Иванов снова обратился к практикантке. Начнем?
Девушка пожала плечами:
Начнем.
***
Степан направился в соседний зал. Практикантка вкатила следом столик с инструментами. В зале, отделанном белым кафелем было два операционных стола. На одном, укрытая серой от многочисленных стирок простыней лежала молоденькая, почти девчонка, девушка. Возле нее возилась пожилая сухая акушерка.
Степан, сурово пробормотала она, едва Иванов переступил порог. Где ты ходишь? У нее воды давно сошли.
Дела, Валечка, дела, отшутился Степан.
У тебя не дела, а работа, строго заметила акушерка.
За что я тебя люблю, Валечка, так это за то, что с тобой бесполезно спорить. Ну что? Иванов наклонился над пациенткой. Как настроение?
Поганое, выдохнула девушка и отвернулась.
Это хорошо, пробормотал Степан себе под нос.
Эта девица заявила, что ей ребенок не нужен, Валентина возилась с инструментами. Она перекладывала их по своему усмотрению. За годы работы акушеркой у нее установился четкий порядок раскладки инструментов. Все лежало так, чтобы в нужный момент можно было сразу отыскать необходимое. Нарушить этот порядок имел право только один человек Степан, который незаметно от Валентины перекладывал инструменты по своему усмотрению. Практикантка только удивленно хлопала глазами, наблюдая за этой игрой.
А кому он нужен? хотел было пошутить Иванов, отодвигая подальше от своей помощницы столик с инструментами, но, встретив колючий взгляд Валентины, вернул его на место.
Ну-с, Степан осторожно ощупывал живот роженицы. Пора. Не робей. В первый раз всегда страшно. Давай. Тужься. Сильнее. Еще. Еще.
Не могу, девушка от боли закатила глаза.
Сможешь, Иванов пытался подбодрить девушку. Дыши глубже и тужься сильнее.
Не могу, стонала девушка. Не могу.
А трахаться под забором ты можешь? вдруг прикрикнула на нее Валентина, помогая Степану вытащить ребенка на свет. Тужься, тебе говорят. Еще. Сильнее. Дыши. Дыши.
Не хочу. Не могу, девчонка билась в истерике. Зачем он мне? Куда я с ним? Я еще слишком молода. Не хочу! Не могу! Не надо.
А раньше ты о чем думала? Валентина пыталась утихомирить рожавшую.
Не знаю. Я не думала Так получилось. Не хочу, не могу, девчонка вскрикнула и потеряла сознание.
Что ты млеешь? акушерка хлопнула роженицу по щеке. Степан, она уплывает.
Дай ей понюхать, спокойно сказал Степан, продолжая возиться с ребенком, который никак не хотел появляться на этот свет.
Нашатырь! крикнула Валентина в сторону практикантки.
С перепугу и от волнения та перепутала флаконы. Дрожащими руками подала первый попавшийся. Валентина заорала: