Лирический вернисаж, или Рисунки словом - Валерий Красовский 3 стр.

Покидая неба мглу,
Капли дождевые
Растекались по стеклу
Струями косыми.

Снега талого распил,
Словно в улье соты.
Март ложбины напоил
Влагою болотной.

Всех угодий уголки
Ждут тепла намеков,
Бредят вешние деньки
Тайной синеокой.

Сформировался вычурно,
Протаял весь до дыр,
И был настолько выщерблен
Сугроб,  как будто сыр.

Залетною вороною
Он пробован на вкус.
Еще лежал под кленами
Ледово-снежный брус.

Сад потакает рвению
Желанного тепла,
Воркует наводнение,
Кричат перепела.

Ну, как навстречу радости
С пичугой не вспорхнуть!
Я не исполнен праздности,
А лишь готовлюсь в путь.

С передовых весны фронтов
Меридиана сообщенье:
Атакой встречной холодов
Приостановлено движенье.

И штык мороза в твердь земли
Вонзен расчетливо и точно,
А с севера звучало: «пли!»
И небо разрывалось в клочья.

Снежинок опускался рой, 
Воинственных парашютистов,
И этот продолжался бой
На фоне сумрачном и мглистом.

Потом я слушал тишину
И в осознании бессилья
Ждала веселую весну
Зарвавшаяся камарилья.

Наполнен пруд водою талой;
Бегут стремительно ручьи.
Азарт весеннего аврала
Не прерывается в ночи.

Бормочут под окном капели
О чем-то личном и своем;
А мир к какой-то мчится цели,
Сжигая время, день за днем.

Невозмутимо ощущая
Природы утонченный плен,
Домой вернулись птичьи стаи
В согласье с ритмом перемен.

Зачеркнута, вовсе изъята
Из вешнего календаря
Ненастья унылая дата,
Иная настала пора.

Настала признанием долга,
Заботы, участья, труда.
Не жажду я бури восторга,
Хочу, чтоб минула беда 

Тебя и меня, и любимых,
Чтоб счастье владело судьбой,
Чтоб нивы созрели озимых
И стали страдой золотой.

Подснежники знобило
И кроны верб трясло.
Вновь наледью схватило,
Как судорогой, село.

По утреннему ложу
Колейной пустоты
Шаги я быстро множу
И гак звенит версты.

Поветрием природы
Восторженно дышу.
Твои бы, счастье, годы!
Куда я так спешу?!

Небо хмурится некстати
Вяжет мрака узелки
И, вздыхая, на полати
Снова метят старики.

Ива снежные лохмотья
Держит нехотя, грустя,
Тучи, каверзные гости,
Белой вьюгой полю мстят.

На короткие мгновенья
Из лазоревых высот
Света сходит провиденье,
Будоража сад красот.

И сквозь стекла свет влетает
В кут к старинным образам,
Снег подтаявший стекает,
Уподобившись слезам.

Год две тысячи четвертый
И четвертое число.
Плыл апрель в простор разверстый
Солнце празднично взошло.

И, душою ощущая
Ритмы тонкие миров,
Где пределов нет и края
И парит над всем любовь,

Приобщался я с волненьем
К пробуждению земли
И готов был к откровеньям,
Как к прилету журавли.

Ручьев стремленьем водопадным
И рейдом в поле бороны
Продемонстрировал наглядно
Апрель движение весны.

Облюбовав себе лужайку,
В бурьянах выставив форпост,
Дождя прослушав балалайку,
Трава рванула быстро в рост.

Обочины зазеленели,
Как дом под кистью маляра,
А галки в стае осмелели
И бороздили по дворам.

Апрельское утро рождает
Мелодии, словно орган.
Клубится и призраком тает,
Кочующий поймой туман.

Далекий гудок тепловоза,
Летящих гусей переклик,
Подворий житейская проза
С хореями утра не встык.

Простор посевной перепахан,
Поодаль поля зелены
И сыплет мелодии птаха
С невидимой мне вышины.

В тот год тринадцатого мая
Рассвет морозно засверкал;
На лужах корка ледяная,
А север холодом дышал.

Поникли бойкие побеги,
В туман окутаны сады,
Но, невзирая на помехи,
В лугах воспрянули цветы.

И неудобь холмов бугристых
Уже под колдовством лучей,
Запели хоры и солисты
Средь зеленеющих ветвей.

Рассветный шум, как старый граммофон
Иглой, застрял на карканье вороньем.
Туманом грез еще струился сон
Средь тихих двориков и на перроне.

Неудержимо вновь влекло в село
Из города-узла противоречий,
Над горизонтом синевы крыло
И всплеск лучистый солнечной предтечей.

Преображенья зримого упрек
Несла весна хандре и малодушью,
Повсюду открывались сто дорог
В пространства, называемые глушью.

Со сцены слались шутки и улыбки
Из заготовок творческих актрис,
Звучали восхитительные скрипки
Участников гастрольных антреприз.

Качался зал на мелодичных волнах,
И песенный плескался океан,
И по маршрутам чувственным и вольным
Над нами плыл «сиреневый туман».

И процветало в душах восхищенье,
И ощущалась мира благодать.
Пусть это все игра воображенья,
Но счастье зримо обретало стать.

Согнали пади, наконец,
В час овна фирновую наледь.
И вмиг расчетливый телец
Рванул события возглавить.

Он добивал остатки льда,
И к ремеслу спешили воды,
Как представлялось, без труда
Несли баржи и пароходы.

Громы весенние бодры,
На небе весело рокочут,
Перекликались с ним боры,
И деревенский гордый кочет.

А сад, поймав тепла порыв,
Казалось, в воздухе парил.

***
Дождика струны Играющий ветер-
Непревзойденный арфист.
Сад расцветающий в сумраке светел
С порослью резвой мелисс.

Кустики острые зимнего лука
Напоминали ежей.
Сонную, вялую зимнюю скуку
Гнали из дома взашей.

Дождик шептал ей слова утешенья
И обещал приютить.
Солнце спешило земли освещенье
Полностью восстановить.

Скука прожить не могла в одиночку.
Стала характер менять.
Принарядилась в цветную сорочку.
Скуку теперь не узнать.

Сад через год плодоносил,
И нынче он был полон сил.

Цветы покрыли ветви густо,
Шмели меж них летали шустро.

И пчел трудолюбивый рой
Весь день жужжал над головой.

Казалось, вся земля цвела,
И даже ночь была светла.

Вручая счастья щедрые призы,
Весна людские души не обманет
И свой призыв не возведет на лжи
И, если, то любовью только ранит.

За «красотой неизреченной»
дерзнули
многие
пойти.
Шлях начинался их сплоченно,
жаль,
быстро
таяли
ряды.

С лампадой негасимой веры
кто в культ любви,
кто в высший дар,
иные попросту в химеры
шагали смело
юн
и стар.

Быть при «Владычице вселенной»!
Ах, вот куда нас понесло!
Всегда парит над явью бренной
лишь стойкий дух 
не ремесло.

Быть влюбленным  беспокойство.
Стать любимым  счастья приз.
Жизнь  причудливое свойство:
Годы  вверх, а чувства  вниз.

Обманчив штиль средь океана,
И полудневный летний зной,
Когда покоя панорама
Легко сменяется грозой.

Уже с рассвета был нахмурен
Чуть розовеющий восток.
Поймал сигнал к началу бури
Сухой соломенный пучок
И первым ветра дуновеньем
Он был мгновенно унесен.
Вернувшись в явь из сновиденья
Сад встрепенулся в унисон.