У прилавка толпились люди. Мокрые, замерзшие, они поскорее желали заполучить горячих колбас, лепешек и чая. Девчонки «кафешницы», как всегда, были в ударе: обслуживали, считали, разливали
Но вот поток голодных туристов иссяк. Дождь пресек наплыв новой человеческой волны.
«Кафешницы» растерялись.
Внезапное безделье застало их врасплох. Вызвало недоумение. Сначала они молча поглядывали друг на друга. Потом «огневушка-поскакушка» нажала кнопку музыкального проигрывателя.
***
Зазвучали начальные аккорды хита прошлого лета «Despacito»
И в этот момент случилось вот что. Дверь помещения, из которого так привычно глазу выплывали жареные сардинки, лежащие на подносе, в руках у «поскакушки», эта дверь распахнулась!
Из за двери, под дождь выпрыгнул парень.
Парень был очень хорош собой. Его красота могла бы посоперничать с красотой героя клипа «Despacito»
А по нагрудному фартуку парня, я поняла, что это мангальщик.
«Так вот кто жарит колбасы в закрытой глухой комнате, в стабильные июльские 36!» Осенило меня.
***
А парень тем временем пустился в танец под проливным дождем.
На мгновенье он приостановился, овел взглядом притихшую публику, потом сдернул фартук, зашвырнул в угол обувку и вытянул из-за стола горбатую бабульку в бело-голубых кудряшках. Бабка крякнула, но приняла приглашение. Засеменила короткими шажками вокруг мангальщика, стоящего в эпицентре дождя на одном колене.
***
Опомнились «кафешницы».
«Поскакушка» затрещала шлепками по направлению к танцору.
Двое остальных ринулись вслед за ней
И вдруг людей как будто прорвало. Они выскакивали из-за столов, надежно накрытых зонтами, и, вырвавшись под дождь, пускались в пляс.
Плавно распустив в стороны руки, танцевала молодая длинноволосая индианка, и ее красное пятнышко, нарисованное хной, слегка расползлось. Танцевала немоладая англичанка, в очках, в белых бриджах, выделывая движения, напоминающее «Макарену». Как мячик рядом подскакивал ее муж, совершенно лысый, но с пушистыми усами
Танцевала я. Танцевали мои дети. Танцевали все!
И это было три минуты абсолютного счастья.
Танец закончился так же быстро, как начался.
«Despacito» озорно сверкнула заключительным аккордом и затихла.
Мангальщик ушел в мангальную.
Люди возбужденно рассаживались по местам. Еда остывала.
***
На следующий день дождь не закончился.
Я стояла под «козырьком» подъезда и смотрела, как люди передвигаются по улице с тяжелыми пляжными зонтами. Выглядело комично.
Как тебе в Болгарии? Завидев меня, спросил Сталемир.
Хорошо. Очень хорошо.
Еще приедешь?
Да, приеду. Обязательно ещё приеду.
Прогулка
Рассказ
***
Сегодня я проспала.
Вышла из дома в 8.
Это слишком поздно для долгой утренней прогулки вдоль берега моря, на острове Кипр, в сентябре-месяце. Июль, август самое горячее время года в здешнем, субтропическом поясе, уже схлынуло, но все же
Через час солнце вскарабкается к зениту. Завладев островом, жара установит здесь свои жесткие правила. Киприоты и заезжие туристы начнут искать спасения в прозрачной бирюзе Средиземного моря; в насквозь прогретых бассейнах; в тени ветвистых садов; в прибрежных кафешках, одуваемых соленым бризом.
А те, островитяне, которым повезло чуть меньше найдут свое утешение под кондиционерами.
***
Однако, пока только 8.
У меня впереди целый час. Но надо спешить.
Я живу за городом.
Селения такого типа местные называют «кёй».
Это что-то среднее между «поселком» и «деревней». Лапта (хоть и созвучна со словом Лапоть) на русскую деревню похожа разве только тем, что по утрам здесь горланят петухи, лают собаки и блеют овцы.
Никаких рубленых изб в Лапте нет.
Остров так заселен всякими жучками-червячками; букашками и таракашками, что им древесный дом лишь на один зубок.
Типичный кипрский дом это двухэтажное строение из бетонных плит, окрашенное в пастельную палитру: в голубоватый, нежно-розовый, салатовый цвета.
***
Вот я иду мимо богатого дома, забор которого увит вечно рубиновыми цветами бугенвилии.
Дверь в дом распахнута, а на просторной открытой веранде с полукруглыми сводами, в кресле-качалке восседает благородного возраста упитанная турецкая тётушка с романтичными бело-голубыми кудряшками. Возле ее ног вьется короткопалый пес.
Тоже упитанный. Тоже в кудряшках.
Для полного сходства с хозяйкой, ему не достает лишь синьки.
***
Завидев меня, пес, прытко протиснувшись сквозь железные прутья витиеватых ворот, весело скачет за мной.
«А ну, брысь! Сержусь я на тетушкиного беглеца. Иди домой, а то потеряешься»!
Но пес и ухом не ведет, семенит лапами вдоль дороги, щурит на меня плутоватый глаз.
«Ты че, русского языка не понимаешь?», Снова берусь я воспитывать своего легкомысленного попутчика
Оглядываюсь на кудрявчатую бабулю.
Ее полу брезгливый, безучастный к происшествию взгляд сообщил мне примерно следущее: «А пусть себе валит Жрать захочет вернется».
Дальше идем вдвоем.
***
А вот и море.
Всякий раз, когда я подхожу к его берегу в этом месте, я мысленно погружаюсь в котел с космическим месивом, в котором миллионы лет во Вселенском бульоне, варилась наша планета.
В Лапте нет бесконечных песчаных пляжей.
Морской берег здесь похож на пиршество великана, который, как будто бы, лакомясь гигантскими кусками халвы, разбросал их повсюду, надкушенными и несъеденными.
А, насытившись, прилег поспать тут же воплотившись в гору.
Живописное зрелище!
«Да Говорю я псу. Это море, которое себе цену знает. Оно открывает свои объятья. Но в особых местах, в назначенное время».
В Лапте это уединенные бухты с прозрачной, залитой солнцем, водой.
Время работы от рассвета до заката.
***
Мы с псом пошлёпали до мостика, перекинутого через бухточку, на берегу которого стоит ресторанчик, название которого переводится на русский язык, как «Серебряные скалы».
И неспроста.
Когда прибрежные глыбы, омываемые волнами, высыхают на солнце, они начинают искриться, словно драгоценность.
***
Гляжу на ресторан и вспоминаю о том, как сидела здесь однажды со своими русскими знакомыми.
В России, сидя в компаниях, люди обычно обсуждают: кто кого из общих приятелей недавно видел и какие у тех новости, здесь об этом говорят, конечно, тоже. А еще говорят вот о чем
Я недавно в море видела кальмаров. Расширив глаза, рассказываю я.
Где? Где ты их видела? Нетерпеливо перевивают рассказ мои собеседники.
Прямо с мостика! Волнуясь от пережитого впечатления, тороплюсь я. Кальмаров была целая стайка. Ярко-розовые, с черными точками на телах, они, как птицы в небе, медленно парили в толще вод. Неописуемое зрелище!
Ой, а я черепаху видела!
Такую фразу может произнести только человек, надавно поселившийся на острове. Либо вовсе турист.
Ну, черепахи это не диво! Черепах здесь «пруд пруди». Все их видели. Сразу пресекается повествование неопытного киприота.
А я дельфинов видел. Сообщает киприот бывалый. Бегу как-то утром вдоль моря, а дельфины к самому берегу подплыли. Будто поздоровались.
***
Завидев впереди корабельную пристань, мой кудлатый четвероногий друг, кубарем летит под откос. За ним спускаюсь и я.
Крохотная гавань наводнена небольшими рыболовецкими суденышками.
Есть среди них совсем современные, белоснежные, с красиво обтекаемыми корпусами.
Но есть и совсем утлые кораблики, заваленные сетями и ржавыми якорными цепями.
Мне по душе именно старые лодочки. От них так и веет историями об умных тунцах; русалках и морских чудовищах.
Усталые моряки вернулись с утренним уловом.
Базда балык вар? (Свежая рыба есть?) Спрашиваю я у пожилого усатого киприота, перебирающего сеть.
Вар! Охотно отвечает мне он и в знак доказательства, приподнимает сеть, в которой, трепеща серебром, блестят маленькие рыбешки.
***
Солнце уже высоко. А мы с псом и второго мостика не достигли (всего их три).
Идем домой, говорю я псу, разворачиваясь назад.
Мой спутник пялится на меня с недоверием и укоризной, дескать: «Как так?».
Меньше спать надо. Объясняю я псу.
Псу ничего не остается, как обреченно семенить за мною следом.
Напоследок я вглядываюсь в толщу воды.
На дне, маскируюсь под камни, лежит камбала.
Я взяла маленькую гальку и пульнула ею в рыбу.
Галька легла камбале на голову, рядом с глазом.
Глаз округлился, как будто, удивившись, пару раз моргнул и закрылся.
Камешек так и остался лежать на прежнем месте.
«Утомленная солнцем. Истинная киприотка. Говорю я своему мохнатому собеседнику. У нас в России про таких говорят: не бей лежачего».