Давай сварим. Феликс раздраженно распахнул морозильник. Достал оттуда полпачки «Губернских».
***
Ольгины пальцы бегали быстро.
Бросали и бросали в кастрюлю с крутым кипятком давно надоевшие обоим магазинные полуфабрикаты.
Как только последний бросит, скажу правду. Решил Феликс.
***
Оля, мне нужно кое-что тебе сказать,
дождавшись все же момента, когда пельмени будут сварены, выужены из кастрюли и разложены по тарелкам, начал Феликс.
Прошу пойми меня правильно И прошу тебя обойтись без истерики А новость такая: у меня невеста есть. И это не ты. Я жениться на другой женщине Но это ничего не значит. Мы по-прежнему будем встречаться. А года через два, возможно, чуть больше поженимся.
Что ты сказал?
Не сразу осознала сказанное, девушка. От неожиданности обожгла губы о горячий пельмень.
Оторопело отшвырнула вилку с нанизанным «Губернским» прямиком в тарелку.
Как женишься? На ком?
Да какая разница на ком!?
Сердито вспыхнул Феликс, защищаясь нападением.
На женщине одной Ей картины мои очень нравятся. (Феликс кивнул в сторону своих пейзажей, расставленных вдоль ободранной стены его неопрятной «однушки»). Она мне с выставкой помочь обещала Сама понимаешь, талантливому художнику без протекции никуда.
А я? У Ольги дрогнули губы.
А ты меня подождешь. Спокойно парировал Феликс.
Года два. Мне нужно решить свои проблемы Ольга, ты все понимаешь: так лучше. Мне нужно «встать на крыло». А потом мы взлетим. Вместе взлетим!
Ольга встала из-за стола.
Молча оделась.
***
Но я была твоим «крылом,
вымолвила-таки Ольга.
Это я два года тебя обслуживала. Ты писал свои пейзажи, а я работала. Неужто, забыл?.
Ольга, настало время отдохнуть.
Цинично улыбнулся Феликс. Подойдя к Ольге ближе, он обнял ее за плечи, потянулся в несерьезной попытке поцелуя.
Ольга вывернулась.
Оля, ты на свадьбу ко мне приходи.
Бросил вслед уходящей девушке, Феликс.
Отвлечешься. Вкусно поешь. Все не одной дома сидеть».
Ольга хлопнула дверью.
***
Феликс вспомнил про пельмени.
«Надо скорей съесть, пока не остыли». Подумал он.
Когда ужин уже был проглочен, Феликс с отвращением поморщился. «Господи, как же мне надоели эти пельмени! Скорей бы переехать к Ларисе А Ольге надо было сразу отставку дать. Не смог. Дурак! Зачем рубить собаке хвост кусками? Надо было разом хрястнуть».
***
Магазин «Художник» расположился в красивом доме.
В Ольгином городе такие здания местные жители называют «Сталинками».
«Сталинки» окрашены в благородный серый цвет, их высокие узкие окна обрамляет лепнина, а вход во двор сопровождают полукруглые арки.
Мимо «Художника» Ольга ходила часто. Магазин соседствовал с крохотной, но очень уютной булочной. Хлеб в «Булочной» продавался самый наисвежайший.
Ольга, случайно оказавшись рядом, непременно в булочную захаживала. Дух горячих булок мягко обволакивал ее ноздри, убаюкивая страхи, успокаивал душу.
Всякий раз Ольга покупала парочку пирожных «Солнышко».
Одну себе.
Вторую Феликсу.
***
Свое «Солнышко» Ольга всегда съедала прямо на улице.
Сначала, на всякий случай, она оглядывалась по сторонам, чтобы никто не упрекнул ее в попрании правил приличия, потом аккуратно доставала кругленькое песочное пирожное с прослойкой из яблочного джема, политого ярко-желтой глазурью и с аппетитом надкусывала.
Второе «Солнышко» съедал Феликс.
Вечером Ольга ставила на стол перед возлюбленным кружку с крепким черным чаем и блюдце с пироженкой.
Феликс пил чай, а Ольга сидела напротив, смотрела и улыбалась.
***
Но сегодня не «Солнышко» прельстило Ольгу.
Она шла в «Художник».
Ольга нервничала.
Она решила купить подарок Феликсу. Бывший жених пригласил Ольгу на свадьбу.
Ольга терзалась. Приглашение считала издевкой.
Но Ольга решила пойти.
«Увижу его с женой, и разлюблю». Решила Ольга. Пусть будет больно. Зато сразу.
Подарок напрашивался сам: профессиональные краски, кисти, бумага
***
Ольга вошла в магазин.
Внутри помещения обжилась небольшая галерейка.
На стуле, словно в музее, сидела немолодая дама, разложив на коленях журнал. Дама выглядела благородно, хотя и несколько архаично: ее голову венчала высокая прическа цвета блонд, выгодно контрастирующая с в ярко-красным пиджачным костюмом.
Ольга прошла к картинам. Творения «средней руки» не произвели на нее впечатление.
Она тоскливо вздохнула, вспомнив работы Феликса, по ее мнению талантливо сотворенные, но по достоинству до сих пор не оцененные, и задержала взгляд на работе художницы с некрасивой фамилией Доходягина.
***
Доходягина изобразила кота.
К слову сказать, весьма упитанного. Веселый белый кот стоял на задних лапах в домашнем трико со стрелочками.
Из трикошек вывалилось пузико.
Кот облизывался, держа в лапах рыбу. Рыба была живая, и очень похожая на растянутого в длину ежика. Синяя рыба-еж пугливо поджимала плавники и с мольбою глядела в кошачьи глаза.
Извините, а вы подарок выбираете? Вопросительно приподняла над переносицей очки в золоченой оправе женщина в красном.
В общем-то, да, нерешительно ответила Ольга.
Скажите, а кому вы выбираете подарок? настойчиво выпытывала подробности хозяйка галереи.
Молодому мужчине.
А какой он?
Какой он? Задумалась Ольга. Он молодой. Красивый. Он любит природу и живопись. Он очень-очень талантливый. Правда, его имя пока никому не известно. Но скоро будет известно!.. Да, еще он любит путешествовать! Через два года мы поженимся и полетим во Флоренцию.
О! Какая блестящая протекция! Вашему молодому человеку повезло! Рядом с ним пылко влюбленная женщина.
Ольга смутилась. Собственная ложь и столь же лживый восторг дамы подействовали на нее угнетающе.
Ну, тогда я вам советую приобрести работу Селиверстова! Дама радостно указала на размытую желто-зеленую пастораль. К нам «за Селиверстовым» из Лондона приезжают Что скажете?
Нет. Не нужно. Решительно отмахнулась Ольга, отходя к витрине с красками. Сами нарисуем.
***
Ольге срочно нужно было в «Булочную».
Она купила только одну пироженку, и надкусила ее, едва отойдя от кассы.
Легче не стало.
«А ведь я по-прежнему его люблю. Призналась себе Ольга. А что? Может быть, Феликс прав. Возможно, он все правильно рассчитал. Ведь если б он не любил, он просто бы меня бросил. Но Феликс попросил меня подождать. И подождать всего-ничего: каких-то два года! Другие дольше ждут».
***
Ой, а голуби глазки-то мне повыклевали!
Вопил давно голодный тамада Костя, оценивающе глядя на свадебный каравай, укушенный молодоженами.
Оттиск невестиных зубок указывал на ее победу в состязании «голова» в доме.
Но Костя засвидетельствовать победу не спешил.
Предпочел сослаться на увечье, якобы нанесенное невинными белоснежными птичками, выпущенными на счастье брачующейся парой несколько минут назад. Просил помочь гостей.
«Жена хозяйка! Громко кричали гости. Лариса молодец! Жене семьей править.
«Нет-нет, мои дорогие! Так дело не пойдет: я уступаю свое хозяйствавание мужу.-
Горделиво, но вместе с тем по-настоящему взволнованно, улыбалась, держа под руку слегка растерянного, и оттого беззащитно трогательного новоиспеченного супруга, его довольная «половинка».
Как говориться, муж «голова», жена шея!
***
Ольга соперницу признала сразу.
Лариса Соболева весело «скакала» по страницам глянцевых журналов, мелькала то тут, то там. Она являлась владелицей очень модного и очень дорогого салона в их городе.
«Ну, что ж совет да любовь. Обреченно вздохнула Ольга. Соперница сильна. Мне ли с нею тягаться?».
***
Стоя в сторонке, прижимая подарочный сверток к груди, и опасливо озираясь на роскошь банкетного зала, Ольга припомнила «Губернские» пельмени.
Эти полуфабрикаты, так полюбившиеся обоим, в самом начале их с Феликсом романтической истории, она, спеша с работы, мимоходом покупала в дешевом магазинчике, чтобы накормить возлюбленного.
Феликс дни напролет писал, наглухо замуровавшись в своей «однушке».
А Ольга работала.
Ежедневно она вносила с собою в квартирку, опьяненную запахом красок, свежий воздух улицы, еду, деньги А вечером, в любою погоду, сквозь «пробочный» город пробиралась к себе.
Феликс любил покой.
***
А что теперь? Думала Ольга. Однако, мысль ее не была закончена. К ней подошла девушка из обслуживающего персонала, вежливо указав на место за нарядным столом.
Ольга присела.
Как все смотрела на молодых.
Феликс, уже не выглядел потерянным. Освоился. Оживился.
Лариса была в ударе.
Лоск ее «отшикаренного» образа мерк перед искренней горячностью ее лица, давно утраченного юность.