Автомобиль взвизгнул шинами и умчал страстную парочку в страну любви.
***
Ольга махнула рукой машине «с шашечками».
Такси остановилось.
Ольга села в машину не сексуально и не элегантно.
Потому что из страны любви Феликс ее с позором прогнал.
Без посоха. Без узелка.
Зато живую.
Вожделенный апельсин
Рассказ
***
Утром сходила в магазин.
День сегодня воскресный, и супермаркет, наподобие российской «Пятерочки» (живу я на острове Кипр), в ранний час не изобиловал большим наплывом покупателей.
Киприоты нерасторопны, и захлопочут разве что к вечеру, чтобы прикупить баранины да баклажанов, дабы развести огонь в мангалах ближе к ужину, когда чернильная темнота густо зальет все около островное пространство.
***
Но в 9 утра магазин был почти пуст.
Продавщицы за кассами от нечего делать, пили кофе из бумажных стаканчиков и делились своими девичьими новостями, громко что-то треща по-турецки, хохоча и жестикулируя.
Прихватив на входе корзинку, я, шагнула вперед, в мир всяких вкусняшек.
***
Фруктово-овощной отдел манил многоцветием.
Наложив пакет помидоров, я принялась по одной выуживать из деревянного ящика ягоды клубники.
Но корзинка с помидорами, перекинутая через локоть, больно давила руку, и мне быстро наскучило возиться с ягодами.
Раздраженная неудобством, и сожалеющая о том, что не взяла на входе каталку, я отправилась взвешивать покупки, уже не глядя на прочее плодово овощное изобилие.
***
Вдруг резкий «взрыв» апельсинового запаха заставил меня остановиться.
Аромат был такой бодрый и соблазнительный, что я инстинктивно начала шарить глазами по сторонам, ища на фруктовом развале залежи оранжевых цитрусов.
Однако, пока я это делала, мой рациональный мозг, совершенно не настроенный на соблазнение разными чувственными эффектами, завел свою нравоучительную «пластинку»: «Зачем тебе апельсины? У тебя есть клубника. Корзинка и так тяжелая Давай-ка на кассу и домой».
***
Повинуясь разуму, я пошла взвешивать помидоры с клубникой.
У весов стоял парень и чистил апельсин.
«Так вот источник аромата»! Поняла я.
Парень киприот, в обязанности которого входило взвешивание фруктов-овощей, совсем молодой, даже юный, видимо, заскучав в отсутствие покупателей, решил полакомиться плодом.
Он почистил апельсин так, что тот оставался голым, с бархатно-белым «подшерстком», сквозь который святилась желтая сочная плоть, а на донышке кожура оставалась целой.
Апельсин как будто стоял в оранжевом блюдечке. Наподобие яйца в пашотнице.
***
Я подошла к парню, протянула ему пакеты.
Он посмотрел на меня как-то очень пристально. И хотя густые черные брови придавали его юному лицу некоторую суровость, глаза киприота, спокойные и внимательные, выдавали в нем человека доброго и бесхитростного.
«Возьми. По-турецки сказал мне парень и протянул апельсин. Кушай на здоровье.
***
Я аккуратно, словно драгоценность, приняла апельсиновый дар.
Выйдя из магазина, я с вожделением вонзилась зубами в сочную плоть.
По моим рукам тек липкий пахучий сок, и мне в тот момент показалось, что ничего вкуснее этого апельсина я до сих пор не ела.
Кинг-Конг жив!
Рассказ
История для тех, кто помнит видео салоны
***
Вера Гогуа заканчивала десятый.
Хочешь, не хочешь подумаешь о будущем.
Но Вере особо думать не приходилось.
За Веру думали родители.
***
Верочка 17 и летняя, блестяще воспитанная и умная девочка из семьи грузинского профессора с кафедры общей физики Тамаза Гогуа, была похожа на картинку из советского учебника про братство народных республик.
Веру смело можно было отправлять демонстрировать красоту, ум и достоинство Советской Грузии: девушка удивляла огромными глазами цвета черной смородины, тяжелыми смоляными косами до пояса, тонким изящным станом, и, разумеется, интеллектом.
***
Мать Веры, Нателла Гогуа, была домохозяйкой.
В советские времена домохозяйство считалось тунеядством.
Но Тамаз был непреклонен в своем убеждении: женщина должна хранить огонь домашнего очага, заботиться о семье и чтить традиции предков.
Из уважения к профессорским заслугам, бдительная общественность на самодурство Тамаза закрывала глаза.
***
В Веру Гогуа влюбился хулиган. Пэтэушник Олег Волков. Попросту Волк.
Из уважения к профессорским заслугам, бдительная общественность на самодурство Тамаза закрывала глаза.
***
В Веру Гогуа влюбился хулиган. Пэтэушник Олег Волков. Попросту Волк.
Волк обожал кому-нибудь «нахлобучить пофиг за что»; любил «отмочить» на дискотеке нижний брейк, модные штаны свои, голубые «бананы» в клетку любил; и четвертый день любил Веру.
Да чувачок, я так-о-ое вытворил Сам офигел, посасывая из бутылки «Жигулевское» за углом шиномонтажки, откровенничал с будущим коллегой по слесарному делу, взволнованный Волк. Ну да ладно. То ли еще будет!
***
Продолжение у истории, действительно, было.
А начиналась она так.
Нателла, и доченька моя, Вера. Девочки мои дорогие. Я люблю вас. Эту речь, словно слова молитвы, Тамаз произносил ежедневно за ужином. Что бы ни случилось. Всегда. Сказал их и сегодня. А теперь новости. Завтра я веду вас в кино! Американцы фильм сняли. Сегодня товарищи с кафедры, делились впечатлениями. Говорят, на фильм непременно сходить нужно. Не буду заранее открывать вам замысел сценаристов, скажу лишь одно: главный герой огромная обезьяна. Фильм «Кинг-Конг» называется.
Нателла с Верой оживились.
И самое главное, Верочка бархатно мурлыча, подмигивая и с удовольствием подкладывая дочке в тарелку лучший кусок баранины, заканчивал с новостями Тамаз. Лирическая линия в фильме тоже присутствует!
***
На следующий день женщины в семье Гогуа сбились с ног.
Через час начинался сеанс, а Вера была не одета.
Купленную недавно «из-под полы» темно-синюю юбку «плиссировку» Тамаз забраковал.
Сказал так: «Все девушки в них сейчас ходят! Будто глупые павлинихи распускают хвосты и ходят! Моя дочь не павлиниха. Юбку снять и выбросить. Вместо нее одеть красивую».
***
Нателла вытянула из шкафа беспроигрышный вариант: безупречную белую блузу с длинным рукавом, в устье маленького воротничка таившую круглую брошь с профилем Анны Ахматовой, и узкую прямую черную юбку ниже колена.
Тамаз комплект одобрил.
Когда уже отперли дверь, Гогуа спохватился:
А где же сменная обувь?! Строго спросил он. Разве можно пойти в театр, обитель искусства, без сменной обуви? Или вы утверждаете, что киноискусство совсем не искусство?
Нет-нет, замотали головами женщины. Не утверждаем!
Тогда скорее берите обувь! Приказал им Тамаз. И бежим на встречу с обезьяной.
***
Когда, наконец, семья Гогуа правильно одетая и переобутая, величественно воссела на последнем ряду, до начала сеанса оставались считанные секунды.
Но и их Тамазу было достаточно.
Он огляделся.
С неприкрытым презрением глянул на Верочкиного соседа слева: на развязного молодого парня в голубых клетчатых брюках, что-то смачно жующего и гогочущего с себе подобным.
Тамаз захотел поменяться с дочкой местами. И непременно бы поменялся. Но экран вдруг ожил, свет погас, поплыли титры.
***
Волк не смог не заметить уничижительного взгляда грузина.
В колючих глазах, под длинною, обесцвеченной в парикмахерской «Улыбка» челкой, затаил злобу.
***
Кинг-Конг впечатлял.
Крушил американские высотки, растаптывал автомобили, откручивал людям головы.
Советские люди подобных зрелищ не видели.
Сидели ошарашенные.
Волк «Конга» вчера уже посмотрел, сегодня пошел за компанию с дружком по шиномонтажке, и потому с впечатлениями уже справлялся.
Волк о другом думал.
Едким осадком залег в душу парню тяжелый уничижительный взгляд.
Волк заерзал на стуле. С интересом вгляделся в девчонку справа. Мгновенно смекнул, что к чему.
Одета как лохушка. Зато красивая, Подумал Волк.
***
И тут Волка осенило.
Сначала самого «по башке торкнуло» от дерзости задуманного, но мгновенье спустя, Волк решился.
Он положил тяжелую потную руку Вере на поясницу, замер, затаил дыхание.
Вера окаменела.
Верин мозг, как компьютер, столкнувшийся с нечитаемым алгоритмом, дал сбой.
Вера понимала: если она поддастся панике, начнет истерить и дергаться будет хуже. Отец спуску не даст. Устроит скандал с криками во весь голос, с рукоприкладством, с включением света, и с вызовом милиции, конечно.
Но и парень, видимо, не отступит. Не уберет с ее спины свою руку.
***
Вера не двигалась и молчала.
Волк осмелел пуще прежнего, вытянул блузку, заправленную под юбку, ожег ладонью Верину поясницу. Там рука лежала до конца художественного фильма.