Я и не сомневался. Могу поспорить, что твой жанр это что-то вроде «Ромео и Джульетты».
В его голосе не было иронии, лишь констатация факта.
Нет, синьор. Возразить мне казалось естественным, словно мы были давно знакомы, и я могла быть с ним сама собой, без притворств и масок. Я люблю только те истории, которые хорошо кончаются. Жизнь и без того слишком горькая, чтобы увеличивать дозу горечи еще и книгой. Если я не могу видеть сны ночью, я хочу делать это хотя бы днем. Если я не могу себе позволить мечтать в жизни, я хочу позволить себе мечтать хотя бы с книгой.
Он внимательно обдумывал мои слова, долго не отвечая, но едва я встала, чтобы уйти, он меня остановил.
Синьора МакМиллиан объяснила тебе, что значит название этого дома?
Возможно, ответила я, усмехнувшись. Но боюсь, что слушала ее вполуха.
Молодец! Я теряю нить разговора уже после десяти слов, похвалил он меня без тени иронии. Я никогда не умел приносить жертвы. Я законченный эгоист.
Иной раз стоит им быть, ответила я, не задумываясь. Иначе растратишь себя на удовлетворение ожиданий других. И в итоге проживешь не свою жизнь, а ту, которую другие придумали для тебя.
Очень мудро, Мелисанда Бруно. Всего лишь к двадцати двум годам ты нашла ключ к спокойствию духа. Не всем это дано.
Спокойствию? повторила я с горечью. Нет. Мудрость понять что-либо не предполагает необходимости принять это. Мудрость рождается в голове, а сердце идет своим путем, независимым и опасным. И совершает фатальные отклонения от курса.
Он переместился на своем кресле на мою сторону письменного стола и пронизывающе взглянул на меня.
Так что? Любопытно узнать смысл названия Midnight Rose или нет?
Полуночная роза, перевела я, борясь с волнением, порожденным его близостью. Я давно избегала мужской компании, со дня моего первого и единственного свидания. Достаточно злополучного, чтобы навсегда оставить след.
Именно. В этой местности существует старая легенда, рассказываемая веками, а может и тысячелетиями, согласно которой, если увидеть в полночь, как распускается роза, то наше самое большое желание сбудется, как по мановению волшебной палочки. Даже если это желание темное и ужасное.
Он сжал руки в кулак, бросая мне вызов взглядом.
Если целью этого желания является стать счастливым, то оно не может быть темным и ужасным, спокойно ответила я.
Он внимательно посмотрел на меня, как будто не мог поверить своим ушам. Потом улыбнулся демонической улыбкой, от которой по моей спине пробежали мурашки.
Слишком мудро, Мелисанда Бруно. Громкие слова для девушки, которая не может убить комара, не заплакав.
Муху возможно. С комарами у меня нет проблем, коротко ответила я.
Он снова внимательно посмотрел на меня, и далекий огонек, плавящий лед, загорелся в его темных глазах.
Сколько ценных сведений о тебе, синьорина Бруно. За несколько часов я узнал, что ты дочь бывшего шахтера, увлеченного Дебюсси, не умеешь видеть сны и ненавидишь комаров. Почему, спрашиваю я себя? Что тебе сделали эти бедные создания? издевательство в его голосе было очевидным.
Бедные? Как бы не так! с готовностью ответила я. Это паразиты, которые питаются кровью других. Это совершенно бесполезные насекомые в отличие от пчел и чуть менее симпатичных мух.
Он ударил рукой по своему бедру и рассмеялся.
Мухи симпатичные? Ты очень странная, Мелисанда, и еще более забавная.
Его настроение менялось еще быстрее, чем у капризного марта. Улыбка погасла с кашлем, и он снова посмотрел на меня.
Комары пьют кровь, потому что у них нет другого выбора, моя дорогая. Это их единственный источник питания. Разве ты можешь порицать их за это? У них совершенный вкус по сравнению с превознесенными мухами, которые привыкли барахтаться в отходах человеческой жизнедеятельности.
Я посмотрела на полки письменного стола, заполненные бумагами, не выдержав его ледяного взгляда.
Что бы ты сделала на месте комаров, Мелисанда? Отказалась бы питаться? Умерла бы от голода, лишь бы тебя не назвали паразитом? его речь была поспешной, словно ответ требовался немедленно.
Вероятно, нет, согласилась я. Но я не уверена. Я должна оказаться на месте комара, чтобы ясно понять это. Мне хотелось бы верить, что я нашла бы альтернативы, сказала я и аккуратно отвела взгляд.
Далеко не всегда есть альтернативы, Мелисанда, на мгновение его голос дрогнул под влиянием страдания, о котором я ничего не знала, но с которым он жил каждый день, долгие пятнадцать лет. Увидимся в два, синьорина Бруно. Будьте пунктуальной.
Когда я обернулась к нему, он уже крутанул колеса кресла, спрятав от меня лицо. Осознание совершенной ошибки сжало в тиски мое сердце, но я не могла ее исправить.
В молчании я покинула комнату.
Глава третья
Ровно в два я появилась в кабинете. Кайл собирался уходить, неся перед собой нетронутый поднос с выражением лица человека, который хотел бы бросить все и всех и сбежать куда-нибудь на другой конец света.
Он в отвратительном настроении и ничего не хочет есть, пробурчал он.
Мысль о том, что я стала невольной причиной такого его состояния, глубоко ранила меня, каждую клеточку моего души. Я никому никогда не делала больно, всегда ходила на цыпочках, чтобы никого не побеспокоить, внимательная к каждому своему слову, чтобы никого не обидеть.
Я перешагнула порог, толкнув рукой дверь, оставленную Кайлом открытой. Его взгляд взметнулся вверх, когда я вошла.
Ах, это Вы. Входите, синьорина Бруно. Пошевеливайтесь, пожалуйста.
Я, не теряя времени, подчинилась.
Он оторвал взгляд от письменного стола, устланного бумагами, исписанными мелким мужским почерком.
Отправьте эти письма. Одно директору моего банка, второе по адресу, указанному на конверте.
Немедленно, синьор МакЛэйн, ответила я покорно.
Когда я подняла на него глаза, то увидела, как на его лицо вернулась улыбка.
Какая формальность, синьорина Бруно! Нет никакой спешки. Эти письма не такие уж и важные. Это не вопрос жизни и смерти. Я живой мертвец уже много лет.
С этим жестким заявлением, кажется, вернулось его хорошее настроение. Улыбка стала заразительной и согрела мою смятенную душу. К счастью, он никогда не оставался угрюмым слишком долго, хотя его ярость была всегда неожиданной и жестокой.
Вы умеете водить, Мелисанда? Мне необходимо отправить Вас в местную библиотеку за книгами. Мне нужно изучить один вопрос, его улыбка сменилась гримасой. Естественно, я не могу поехать сам, добавил он в качестве объяснения.
Я смущенно сжала в руке листы, рискуя смять их.
Нет, у меня нет прав, синьор, извинилась я.
Удивление появилось на его прекрасном лице.
Я думал, что нынешняя молодежь старается поскорее повзрослеть исключительно для того, чтобы иметь право водить. Тем более они все равно делают это тайком.
Я другая, синьор, лаконично ответила я. И это было правдой. Почти чужеродная в моем отличии.
Он испытующе посмотрел на меня своими черными глазами, словно сканером. Я выдержала его взгляд, пытаясь найти благовидное извинение этому факту:
Я боюсь водить, а потому это могло бы привести к несчастью, поспешно объяснила я, расправляя листки, которые смяла.
После всей искренности с Вашей стороны, я чувствую запах лжи, монотонно произнес он.
Это правда. Я действительно могла бы я замолчала на несколько мгновений, потом продолжила: могла бы в самом деле убить кого-нибудь.
Смерть это наименьшее зло, прошептал он. Потом опустил глаза на свои ноги и сжал челюсти.
Мысленно я проклинала себя. Снова. Я действительно привожу к несчастью, даже не будучи за рулем. Опасная для общества, непростительно бесчувственная, способная лишь совершать оплошности.
Я обидела Вас, синьор МакЛэйн? беспокойство, звучавшее в моем вопросе, заставило его очнуться от пережитого ужаса.
Мелисанда Бруно, молодая женщина, приехавшая неизвестно откуда, чудная и забавная, как мультяшный персонаж Как может такая девушка обидеть великого писателя ужасов, злобного сатаниста Себастьяна МакЛэйна? его голос был ровным в отличие от резкости его фраз.
Я нервно теребила руками, как на первой встрече.
Вы правы, синьор. Я никто. И
Его глаза угрожающе сузились.
Еще чего! Вы не никто. Вы Мелисанда Бруно. Следовательно, Вы кое-кто. Никогда не позволяйте никому унижать себя, даже мне.
Я должна научиться помалкивать. И прежде, чем я приехала в этот дом, мне удавалось это превосходно, бессильно прошептала я, склонив голову.