Все так удивительно красиво и прелестно. Словно попадаешь в какой-то сказочный мир, когда всем счастьем пропитана каждая клетка твоего существа, тебя поднимает могучая сила и уносит твой покой в «грот Венеры», лучше которого нет ничего в этом МИРЕ: « Любви призванье быть оплотом.// И как ее не нареки, // Она и крылья для полета,// Она и русло для реки». Ю. Бернадский.
В душе производится глубокий приворот, в ней светится огонек сказочной жар птицы, «Прозрачный сумрак, луч лампады,// Кивот и крест, символ святой» (Лермонтов), будоражит шорох и шопот, несущийся в ветерке, услаждает свет тихой луны, глубокое безмолвие ночи, в которой Орфей, «для нежной Эвридики в Тартар мрачный нисходит» (Н. Кармазин)) и тень анакреонтовой «скалы Левкадской».
И мнится, что поэтическая лирика Бернадского вытекает из «Илиады», где «и любовь и желания, шепот любви, изъясненья, //Льстивые речи, не раз уловлявшие ум и разумных», из невинного удовольствия, испытанного однажды Лермонтовым: «Есть сила благодатная//В созвучье слов живых,// И дышит непонятная,// Святая прелесть в них.// С души как бремя скатится,// Сомненье далеко // И верится, и плачется,// И так легко, легко».
Стихи словно снежный ноктюрн невозможно оторвать взгляд от этого чуда, изящно закольцованного у Пушкина в милую земную «глупость несчастную»: «Я вас люблю,..// И в этой глупости несчастной //У ваших ног я признаюсь!»
И засыпает луна нежной ленью И тают слова, как деревья в снегу, и замирают в снежной пыли! И звучит совершенная музыка, которая меняет ритм сердца, питая его волошинской «влагой звездной», соком чувственного наслаждения, всей этой музыки любви, так чарующе переданной Н. Огаревым: «В вечернем сумраке долина // Синела тихо за ручьем. // И запах розы и жасмина // Благоухал в саду твоем// Я близ тебя стоял смущенный, // Томимый трепетом любви. // Уста от полноты дыханья // Остались немы и робки».
Честно, другого и не ощутишь, как только звук нот, которые дают струнам человеческой души завораживающий аккорд, и возникает видение, будто: «Нежный мальчик вдруг с улыбкой детской // Заглянул тебе, грустя, в лицо»