До чего ж, сучка ты смазливая, девчонку довела? По телефону мне звонит, просит: приезжайте, пожалуйста Не унималась Председательша. Специально давила на мое предательство, чтоб Маришу окончательно распять. Может дочку свою решила под мужа моего подложить? Чтобы втроем кувыркаться? Сама то уж поистаскалась. Одна мужика не потянешь.
Мариша подскочила к ведерной кастрюле, булькающей на плите, с надписью «каша» на жестяном боку.
Уходи! Нечеловеческим голосом завопила она. Убирайся, а то кипяток на башку вылью.
Глава 14
Сарафанное радио долго молчать не стало. Как говориться, на каждый роток не накинешь платок. Меня новость о расправе Рыжей Томы над матерью застала днем, после того, как уроки в школе закончились. Я шла по направлению к дому. И помню, что чувствовала себя отвратительно. На душе скреблись кошки. Мой путь пролегал мимо магазина. Еще издали я увидела, что у сельповского крылечка толпятся Шулятьиха, Надька Бомбовоз и еще несколько деревенских теток. Холодок пробежал у меня вдоль загривка, когда я почувствовала на себе их цепкие, выворачивающие мое нутро, алчные взгляды. Я поняла: они обсуждают мать.
Как только я начала приближаться, жоп-кружок, затаился, притих.
Ты Геля дома-то была? У Бомбовозихи, у первой прорезался голос. Маму видела?
Нет. А что? Ослабев вдруг от накатившей волны ужаса и страха, выдавила я из себя «глухие» невнятные слова. Что-то случилось?
Да, нет. Не бойся. Не случилось. Успокоила меня Бомбовоз. Мама твоя прихворнула. Отлежится немножко и все хорошо будет.
Я собралась было пройти мимо, но мне не дали.
Говорят, это ты теть Томе то позвонила? Пошла напролом Шулятьева, Говорят, твой голосок в телефонной трубке-то прозвучал.
Я стояла, молча таращила глаза.
Не напирай на девчонку. Вступилась Бомбовоз. Мала она еще, чтобы со взрослыми разговоры разговаривать.
А доносить на свою родную мать не маленькая? Съязвила Шулятьха. Ну и змею же Маринка у себя на шее пригрела. Так ведь сама виновата. Одевает девку едва-едва. Не кормит. Вон пришла вчера к нам, голодная, как собака. Хлеба ей дали, так она его весь до крошки съела.
Неправда все это! Вы врете. Заорала я. Мама меня нормально кормит. Она вообще ни в чем не виновата!
Ага, не виновата. Хмыкнула Шулятьиха. Сука не захочет, кобель не вскочит.
Я стояла и чувствовала, как нарастало во мне желание ножом вспороть себе вены, отомстить себе самой за предательство матери. Нужно было торопиться, сделать это прямо сейчас.
Я бросилась к дому. Вбежала в нашу коморку. Марина лежала в той самой позе, что и вчера.
Спит. Подумала я. Если резать вены, вдруг больно будет, вдруг наделаю шуму?
Я решила съесть таблетки. Тихонечко вытянула из серванта коробку с лекарствами. Утащила на кухню, начала лихорадочно выколупывать таблетки из упаковок. Складывала в пригоршню, резко закидывала в горло, глотала, запивая водой из стакана. Я уже не соображала, что делаю, когда почувствовала, как Марина больно сдавила мне запястье.
Потом все было, как в тумане. Мать, согнув меня в животе, сунула в мой рот свою руку. Я блевала на пол желтой воздушной пеной (в школе давали яичницу). В пене плавали не успевшие раствориться таблетки, похожие на катышки пенопласта.
Конечно же, я осталась жива. Мариша много лет проработала в приюте. Пусть в столовке. Но первую помощь оказать она мне смогла.
Мои отношения с материю с того дня совсем не заладились. Она не устроила мне разборок. Не плакала. Не кричала. Ходила недоступная. Холодная. Молчаливая.
Мне казалось, что с того самого дня она принялась ждать, когда я уеду. Это был хороший выход для нас обеих.
Я любила мать. Но как «растопить лед» я не знала. Марина не шла на сближение. Я чувствовала себя ненужной, заброшенной, одинокой.
Что мне оставалось делать?
Я стала мечтать о том, чтобы поскорей закончить восьмилетку и уехать в город, поступать в кулинарное профтехучилище.
Глава 15
И вот я уже неделю пакую чемодан. Билет на рейсовый автобус до Перми куплен, третий день лежит в почетно-укромном месте: в лакированной деревянной шкатулочке, стоящей в серванте.
Моя юность совпала с девяностыми, потянувшими за собой телевизионные сеансы Кашпировского, нескончаемые сериалы про «Просто Марию» и «Рабыню Изауру», новых русских в «малиновых» пиджаках, крутой разгул мошенников и хулиганов, а так же повальный дефицит.
Моя юность совпала с девяностыми, потянувшими за собой телевизионные сеансы Кашпировского, нескончаемые сериалы про «Просто Марию» и «Рабыню Изауру», новых русских в «малиновых» пиджаках, крутой разгул мошенников и хулиганов, а так же повальный дефицит.
Однако, все перечисленные компоненты были как соль, приправа и перец к жизни всякого тогдашнего человека. И городская веселая пора мелькала передо мной счастливыми днями, подобно камушкам в игрушечном калейдоскопе. Я молодой козой спешила везде успеть. И успевала.
В общежитии, где я тогда поселилась, нас, студенток-поварих называли «поварешками». Еще говорили, что все «поварешки» рано или поздно обязательно растолстеют, и что, дескать, у нас от горячо пылающих плит всегда морды красные.
Я нисколечко не сердилась на будущих швей-мотористок, и парикмахерш. Выбранная профессия мне очень нравилась. Я мечтала варить наваристые харчо и рассольники огромными кастрюлями в рабочей столовой. Примерно, как Тося в фильме «Девчата».
Мечтала, что на обед будут приходить молодые сильные парни с соседней стройки, а я, Ангелина Скороходова, тут как тут.
Вам, шницель или рыбную котлетку, молодой человек? Вежливо спрошу я изрядно проголодавшегося красавца.
Мне то и другое, ответит он, с взволнованным интересом вглядываясь в мое лицо. Еще и борщ.
А я, плюхнув в бардовый свекольный суп двойную порцию сметаны, зардеюсь вдруг щеками и томно качну, уже начавшим округляться, соблазнительным женским бедром.
Парень отведает моей вкусной стряпни, и поведет за собой, в светлые заоблачные дали.
Примерно так представлялась мне мое незатейливое будущее.
Но и настоящая жизнь была неплоха. В общежитской комнатке, обустроенной на четверых, было хоть и «кучно, зато не скучно».
Ну что, девчонки, настроенье каково? Каждое утро орала я свою коронную речевку.
Во!!! Вопили девчонки, вытянув вперед большой палец.
Мы делились вкусной картошкой, виртуозно поджаренной на сале, продающемся тогда в магазинах в виде белесых прямоугольных глыб. Учили друг друга, делать лак для волос из воды с сахаром, а тени для век из глазури от новогодних игрушек. В общем, дружили.
Особо крепкие отношения у меня сложились с Наташей Синицыной, девушкой скромной, душевной и очень красивой.
У Наташи русая «богатая» коса болталась ниже попы. Когда Наталья шла по городу в короткой юбке, то ветер-шалун, коварно поддувая сзади, забрасывал косу девушке между ног. Та шла с заячьим хвостиком впереди.
Слушай, Наташка, ты или юбку длинную одевай, либо косу закручивай. Не без зависти, наставляла я свою приятельницу. Гляди, на тебя все оборачиваются.
Прохожие, и впрямь, оборачивались, глазели на «заячий хвостик» и на Наташкину красоту.
Я же, коротко стриженная, порывистая в движениях и суждениях, внешне смахивала на пацаненка. Безусловной женской нежности вот чего мне не хватало.
Конечно, дружить с такой привлекательной девушкой, как Наташа Синицина, было нелегким испытанием. Но Синицына была столь неискушенной в сердечных делах, так наивно таращила голубые глазища на парней, желающих с ней познакомиться, что я прощала Наташке ее острую конкурентноспособность на брачном рынке.
Ну, а кроме того, Синицына была «немного ку-ку», «чуть-чуть не в себе» так про нее говорили, те кто к ней хорошо относился. Те, кто плохо злопыхали, что у Синицыной «крыша съехала», что она мракобесина и психичка, потому что под подушкой иконы прячет, украдкой молится, а под немодной ситцевой блузкой носит алюминиевый копеешный крест.
Я ближе других общалась с Синициной, и никаких «сдвигов по фазе» у приятельницы не размечала. Ну разве то, что Синицина мечтала выйти замуж и нарожать кучу детей.
«Не меньше шести», блаженно улыбаясь, закатывала к небу глаза моя красивая подруга, смиренно складывая ладошки лодочкой.
Ну и дура. Говорила я.
Почему? Вмиг спускалась с небес на землю обиженная Синицына.
Это сейчас не модно, многодетность твоя. Рожать и кошки могут. Ты посмотри вокруг: жизнь-то какая! Красивая! А ты рожать собралась. Конечно, дура.
Глава 16
Тем не менее, провокационность внешнего облика Наташи Синицыной, сыграла-таки с нами злую шутку.
Все началось с моего безобидного увлечения творчеством молодого и прехорошенького певца Димы Маликова.