Девочки шептались друг с другом, а Петутукан как ни напрягал слух не смог ничего услышать. Подружки оставили его в неведении.
Через какое-то время птица услышала странный шум. Четверо мужчин ввезли в сад на тачке что-то большое и красное. Они поставили эту штуковину перед Петутуканом, и тот в ярости затанцевал на жердочке.
Ой, вскрикнул он, если сейчас кто-нибудь заставит меня засмеяться, эта жуткая штука превратиться во что-то, и я знаю, что превратиться она в нечто ужасное. Я чувствую это всеми своими перьями.
Принцесса отперла дверцу клетки ключом премьер-министра, который ей передал певец-тенор из Оперы. (Это был ключ и от Оперы тоже.) Она подкралась к Петутукану и пощекотала его под крыльями. Он зловеще уставился на красный автомат и громко расхохотался. На его глазах агрегат из железа и стекла превратился в Придмор. Ее щеки пылали от ярости, а в глазах, как в стекле, отражалось бешенство.
Ну и манеры! сказала она Петутукану. Над чем ты хохочешь, хотела бы я знать? Ты у меня посмеешься вверх тормашками!
И она прыгнула в клетку и прямо на глазах у потрясенных придворных схватила Петутукана и начала трясти его, пока он и вправду не перевернулся вверх тормашками. Это было жуткое зрелище, и всем стало не по себе от странного смеха птицы. Но, в ту же минуту все, как по волшебству, вернулось на свои места. Белье превратилось обратно в няню, вилла стала королем, и все другие люди обрели свой прежний вид. А удивительная разумность Матильды растаяла как свечка.
Сам Петутукан распался на две части. Одна его часть стала туканом, обыкновенным, которого ты сто раз видела в Зоопарке, (а если не видела, то недостойна вновь побывать в этом прекрасном месте), а вторая оказалась петушком-флюгером, который, как ты знаешь, вертится в разные стороны меняя, таким образом, направление ветра. Так что теперь их стало двое и с тех пор бедняжка раздвоенный Петутукан ни разу даже не улыбнулся.
Король в благодарность отправил целую армию, больше уже не напоминавшую кучу сосисок, в провожатые Матильде и Придмор. Солдаты надели свою лучшую форму, стучали в барабаны и размахивали флагами. Но Матильде очень хотелось спать. Она слишком долго была умной и просто выбилась из сил. Разум очень утомительная вещь, не сомневаюсь, что ты знаешь об этом. Солдаты, видимо, тоже устали от всех этих приключений, потому что пока Матильда с Придмор добрались до дому, от целой армии остался только один, и то это был полицейский на углу их улицы.
На следующий день Матильда попробовала поговорить с Придмор о Зеленой Стране и о Петутукане, и о короле, превратившемся в виллу, но няня перебила ее.
Полная чушь! сказала она. Не болтай ерунды.
Матильда поняла, что Придмор не хочет вспоминать то время, когда она была ворчливым автоматом, и как воспитанная девочка, она больше не поднимала эту тему. Никому дома она не рассказала о своих приключениях, потому что все считали, что Матильда была в гостях у двоюродной тетушки Уиллоуби, а если бы она сказала, что ее там не было, ей пришлось бы снова отправляться к тетушке, чего девочке совсем не хотелось.
Она много раз пыталась сбить Придмор с толку, чтобы та вновь перепутала омнибус, и они бы попали в Зеленую Страну, но только однажды ей это удалось, и омнибус привез их не в заветное место, а к метро, в центр Лондона. Однако, бедной Матильде не стоило так стараться. Ни одна девочка не может посетить Зеленую Страну больше, чем один раз в жизни. А многие из нас и вовсе никогда там не бывали.
Кудахочешьпопасть или Прыгучий мячик
Очень обидно провести лето в Лондоне, особенно если привыкли ездить к морю, сколько себя помните, только из-за того, что дядюшка с тетушкой решили погостить недельку другую и посетить Королевскую Академию Художеств, а еще все летние распродажи. Селиму и Томасине, во всяком случае, смириться с этим было совсем не просто. Тем более, что это были не самые милые их тетушка и дядюшка. Если бы это была тетя Эмма, которая шьет платья для кукол и рассказывает сказки, или дядя Реджи, который может взять с собой на прогулку в Хрустальный Дворец и подарить сразу пять шиллингов, а потом ни разу не спросить, на что ты их потратил, тогда другое дело. Но это были дядя Томас и тетя Селина.
Тетя Селина была маленькой и круглой. Она сидела всегда очень прямо и любила говорить о том, что детям всегда надо слушать внимательно, когда им что-то объясняют взрослые. Селим был назван в честь нее, а Томасина была названа в честь дяди Томаса. Он был глухим и любил рассказывать, в чем мораль каждой истории, а горничная как-то назвала его «скрягой».
Да, он очень невезучий, согласилась Томасина.
Я имею в виду, мисс, сказала горничная, что ему жалко своих денег.
Селим фыркнул.
Он лишь однажды дал мне шиллинг, сказал он, я не смог купить на него даже лимонаду.
Дети никак не могли понять, почему дяде и тете позволено вмешиваться во все их дела, они приняли твердое решение, что когда вырастут, не пустят их даже на порог своего дома. О том, что они сами, к тому времени, могут стать тетушкой и дядюшкой, малыши, похоже, не догадывались.
В тот год в Лондоне стояло жаркое лето. Мостовая дымилась, как горячий пирог, а асфальт казался мягким, как только что приготовленный пудинг. Странный ветер носился по городу, он собирал пыль, солому и грязную бумагу, а когда ему надоедала эта коллекция, выбрасывал все накопленное прямо на людей или в палисадники приличных домов. Шторы в детской так и не повесили после того, как Селим и Томасина сорвали их, чтобы сшить занавес для пьесы, которую собирались написать, поэтому солнце невыносимо жгло через незанавешенное окно. Детям становилось все жарче и жарче и, в конце концов, Селим ударил Томасину по руке, а Томасина пнула Селима ногой. После этого они уселись в разных углах детской и заревели во всю мочь. Они кричали и ругались и сетовали на то, что до сих пор живы, что было, конечно, очень неразумно с их стороны, но ты же помнишь, какая жара стояла в Лондоне.
И когда они перепробовали все обзывательства, Томасина вдруг сказала:
Ладно, Силли (таким было уменьшительно-ласкательное прозвище Селима) утешься!
Слишком жарко, чтобы утешиться, хмуро ответил Селим.
Мы вели себя очень капризно, сказала Томасина, вытерев глаза платком, но это все из-за погоды. Я слышала, как тетя Селина говорила маме, что из-за жары у нее все нервы натянуты, как струны на скрипке. Это значит, что она очень сердита.
Что ж поделать, сказал Селим. Говорят, что надо быть хорошим, чтобы стать счастливым. А дядя Реджи говорит: «Будь счастливым и, возможно, ты станешь неплохим человеком». Я бы стал хорошим, если бы был счастлив.
И я, согласилась Томасина.
А что может осчастливить тебя? послышался вдруг хриплый голос из шкафа с игрушками.
Большой зелено-красный каучуковый мячик выкатился оттуда, тот, который прислала тетя Эмма на прошлой неделе, и похоже, что голос принадлежал именно ему. Детям не часто приходилось играть в мяч, потому что в саду было слишком жарко и солнечно, а когда они один раз захотели поиграть с ним на улице, в тенечке, тетя Селина сказала, что приличные дети так себя не ведут. Одним словом, им не позволили играть в мячик на улице.
Селим встал и вежливо поздоровался, как полагается.
Селим встал и вежливо поздоровался, как полагается.
Привет! сказал он.
А Томасина ответила на вопрос мячика:
Мы хотели бы оказаться у моря. И чтобы никаких тетушек, дядюшек и всего, что мы не любим.
Что ж, сказал мяч, если вы обещаете быть хорошими, можете пустить меня вскачь.
Нам не позволено играть в доме, заметила Томасина, из-за бьющихся игрушек, которые мне часто дарят на день рождения.
Можно пойти на улицу, предложил мячик, на тенистую сторону.
Приличные дети не играют на улице, грустно сказал Селим.
Мяч расхохотался. Если ты никогда не слышал, как хохочет каучуковый мячик, тебе будет трудно представить его смех. Это похоже на быстрый-быстрый, мягкий-мягкий стук об пол, когда мяч уже напрыгался и снижает скорость.
Значит, выйдем в сад, предложил он.
Я не прочь поиграть с тобой, добродушно согласился Селим.
Они взяли мячик, вышли в сад и стали бросать его на желтую, выжженную солнцем, траву.
Повторяйте за мной! сказал мячик.
Что? удивились дети.
Повторяйте, скачите, как я! Вот так, выше, выше!
И дети запрыгали так, словно их ноги превратились вдруг в каучуковые мячики. Вы и представить себе не можете, как это приятно подпрыгивать высоко-высоко!
Еще выше, еще! азартно кричал зелено-красный мячик. А теперь за мной, выше, выше.
И он запрыгал прочь по гравиевым дорожкам, а дети за ним, визжа от восторга. Прежде чем перепрыгнуть через стену они оглянулись напоследок, и увидели, как дядя Томас сердито стучит в окно и кричит: «Нельзя!».
Как же это восхитительно подлетать высоко в воздух, вместо того, чтобы устало и капризно волочить ноги по земле. Каждый раз приземлившись, взлетаешь все выше и совсем не чувствуешь утомления. Вы, наверняка, слышали, дети, об одном греческом джентльмене, который обретал силу, припадая к земле. Его звали Антей и, скорей всего, он тоже был каучуковым мячиком, зеленым с той стороны, которой соприкасался с землей и красным с той, с которой его грело солнце. Однако, достаточно классических аллюзий на сегодня.