Это небольшая честь выезжать на хребтах подчиненных. Причем физически.
Неужели это мой голос?
Первый промолчал, потом вздохнул:
Вы правы, прошептал он.
Крупные снежные хлопья начали падать на нас.
Однако снегопад, сказал Витторио. А мы не успели поставить крышу над этим выходом, торопились. Теперь его завалит.
Он тоже был прав.
Утром я еле выполз из спального мешка. Все что могло болеть болело, урок собственной анатомии был весьма нагляден. Как они называются, эти мышцы над ягодицами? Не помню как, но болят. И все остальные тоже.
У входа в санитарный блок столкнулся с Бульбенко. Вспомнил его вчерашнюю выходку. И сильно разозлился:
Ну-ну, ответил я на его приветствие. Генетическую память, значит, развиваем. Ты с ней поосторожней, а то она у вас короткая.
Да брось ты, смутился он.
Не-е-ет, не брось, все больше злился я. За собственные слова отвечать полагается! Как и за генетическую память.
Бульбенко отошел в дальний угол, а меня уже несло:
Сколько у вас там? Хоть восемь столетий наберется? Навряд ли. Ну, хорошо, пусть восемь. А у нас тридцать восемь! По самому скромному подсчету тридцать четыре! Понял?
Он, конечно, молчал. Я привел себя в порядок и вышел. Услышал за спиной его торопливые шаги, притормозил пусть наткнется на меня.
И он-таки наткнулся, потому что я стоял как вкопанный. Перед рыжим медведем.
Этого медведя мы оба рассмотрели хорошо. Среднего размера, темно-рыжий, он стоял на четвереньках и внимательно рассматривал нас, словно задавая вопрос: какого рожна эти двуногие расшумелись в толще вечного чистейшего льда?
Справедливый вопрос.
Слушай, пока он стоит на четвереньках ничего. При атаке медведь встает на задние лапы.
Не смотри ему в глаза. Хищники воспринимают взгляд в глаза как нападение.
А вообще хуже всего, что у медведя невозможно понять его настроение. У всех хищников настроение буквально на морде написано, а у медведей ничего.
И при этом они прекрасно дрессируются.
Кстати, дрессировщики утверждают, что любого хищника можно урезонить палкой по носу. Вполне достаточно.
Но у нас нет палки.
Правда.
А ну, перестаньте морочить мне голову!
Первый мало походил на англичанина в этот момент:
Значит, вы выходите из санитарного блока, а мишка вас поджидает! Потом вы оба стоите перед ним как два барана, а он, как Буриданов осел, не может решить, кого из вас кушать. И тогда он принимает Соломоново решение разворачивается и уходит, не солоно хлебавши?
Да.
И куда же он ушел?
В сторону лестницы в холл. Мы видели, как он поднимался по лестнице.
Самое интересное, что это даже скучно.
То есть как?
Видите ли, я проснулся около двух часов назад. Мне не понравилась тишина. По прогнозу у нас шторм на сутки, а тут тишина. Так вот, мои дорогие, не только боковой выход завален, но и портик под сугробом. Снег мягкий, и мы его потом быстро разроем, но сейчас мы просто-напросто завалены.
Довольный произведённым впечатлением, Первый рассмеялся:
Отец меня с детства приучал к охоте, но так и не приохотил. Однако в следах я разбираюсь. Пошли!
Мы вышли в главный туннель. Первый велел нам идти строго за ним.
Следы были видны четко. Первый внимательно прошел вдоль них, раз и другой, потом задумался. Потом сказал:
Если верить этим следам, то медведь или, в крайнем случае, очень крупная росомаха материализовался прямо у двери санитарного блока, кстати, минут за пять до вашего выхода, словно действительно вас поджидал. Затем вы тут стояли минут десять, а он вас как бы сторожил. Потом вдруг повернулся и пошел по туннелю, как по хорошо известной ему дороге хотя она существует всего несколько дней. Начал подниматься, но на половине лестницы исчез. Но это же бред!
Лицо Первого не предвещало ничего хорошего. Он внимательно и как-то нехорошо посмотрел на меня. А затем сказал:
Бульбенко, будьте добры, уничтожьте следы медведя. Будем считать его визит строго конфиденциальным. А вас, Скорпион, я попрошу на пару слов.
Он увел меня в недоделанный санитарный блок и тихо сказал:
Видите ли, есть одна существенная деталь, которая мне не нравится.
Какая деталь?
Вы единственный участник обоих медвежьих ЧП.
Видите ли, есть одна существенная деталь, которая мне не нравится.
Какая деталь?
Вы единственный участник обоих медвежьих ЧП.
На что вы намекаете?
Я не намекаю, я констатирую факт. Кстати, вы единственный, кто рассказывал про какое-то рычание в первую же ночь
Я думал, это собаки!
Я помню ваши слова. Но, так или иначе, нужно быть не железным, а алмазным человеком, чтобы при такой физической нагрузке еще устраивать розыгрыши. Да и интуиция моя и знание людей в один голос говорят, что вы ни при чем.
Тогда в чем дело?
Вы ни при чем и вы при чем. Та же интуиция мне говорит, что медведи искали именно вас.
Чушь!
Согласен. Но тем не менее
Короче! Что вы от меня хотите?
Есть такое выражение «ходить опасно», опасаться неизвестно чего. Так вот, я бы попросил вас «ходить опасно», не делать резких движений, не говорить резких слов и так далее.
Вы это серьезно?
Абсолютно. Вы слишком часто являетесь источником какого-то непонятного напряжения. Почти материального.
А если медведь опять явится?
Ну что ж, вздохнул Первый, я сам хорошо стреляю из магазинной винтовки. Пойду приготовлю одну.
И то хлеб.
Спешка прекратилась. Бригада Лю всерьез взялась за энергоблок и водное хозяйство. Мы с Витторио и Кошкой в три дня дорубили все туннели и выходы, поставили, где надо, крыши, и были переброшены на помощь Ганне. Это совпало с великим праздником подключением первого санитарного блока к горячей воде! И пластика теперь было достаточно на всех стенах.
Льда на вынос стало меньше, и свободные руки стали вскрывать контейнеры и разносить их содержимое по складам. Там, среди прочего, оказалось немало лабораторного оборудования.
Не вынимать из контейнеров, решил Первый. Приедут хозяева, сами построят себе лаборатории по собственному вкусу, и сами их оборудуют.
Мы были полностью согласны.
В последний момент ихний рейс задержался на день из-за нелетной погоды на базе. А у нас, наоборот, сияло восходящее солнце, температура подскочила до минус пятидесяти пяти. Первый объявил выходной день ох, наконец-то отоспались! а перед ужином предложил прогуляться.
Лед сверкал. Куда там алмазам! Не зря говорят: «камень чистой воды»? А лед, он ведь тоже камень. Чистейшей воды!
С древних времен известно, что вода очищает душу. Обратите внимание, как вы чувствуете себя после простого купания в море или даже в бассейне. Не физически душевно.
А тут мы прожили две недели во льду. Правда, мы работали как каторжные.
Между прочим, заметил Йог, если бы мы не жили во льду, то есть фактически в воде, то мы вряд ли бы выдержали такой темп.
Наверняка, ответил я. Вода наркотик жизни.
То-то вы отобрали у палестинцев почти все морское побережье, неожиданно брякнул Хусейн.
С каких это пор вы стали защитником палестинцев? удивился я. Ведь, насколько я знаю, вы, марокканцы, любите их не больше нашего.
Кого мы любим, а кого не любим это наше дело. А палестинцы нам братья. Какие уж есть, вздохнул Хусейн.
Нет, но вы-то не невежда-европеец, вы-то знаете, с кем нам приходится иметь дело!
Это не значит, что вы имеете право их унижать и грабить! Да что говорить! Южноливанцы были сволочи, но они были вашими союзниками, а вы их выкинули на помойку!
Не в бровь, а в глаз! И нечем крыть. Но позицию сдавать нельзя:
Они были сволочи, мы их едва терпели и, в конце концов, избавились от них. И всем стало лучше! Палестинцы такие же сволочи, даже хуже. Избавьтесь от них, и всем станет лучше, даже в Марокко.
Очень может быть. Но мы не вы, своих не сдаем.
Остальные уже встали вокруг нас, наблюдая за нашей перепалкой. Хусейн стоял, высоко подняв голову, я таким его никогда не видел. Гнев уже застилал мне глаза красным, как у питбуля перед схваткой. Да это и выглядело как ристалище!
И вдруг раздался рык!
Позади круга стоял рыжий медведь. Еще один выходил из-за утеса.
Все как-то молча начали куда-то отступать. А я шагнул вперед. Почему-то я понял: этот медведь мой.
Он не встал для атаки, но грозно зарычал и сделал шаг вперед. А потом изловчился и вцепился мне в правое предплечье, как это делают собаки. Я же инстинктивно, как с собакой, двинул руку возможно глубже в пасть. Многослойная ткань неплохо защищала от зубов.