Мужебаба! Мужебаба вырвались! заверещал, как свинья, Тсяпа.
Аркаша слез с перекладины и попятился во тьму проулка, примирительно выставляя руки перед собой. Арья взяла бутыль и залила оставшееся пойло в рот уродцу. Тот, едва не выдав пойло обратно, с улыбкой пробуровил: «Такие наказания мне по душе».
Мы вышли из крепости в синюю предрассветную мглу, не встретив никого. Арья тащила за волосы Тсяпу, который едва стоял на ногах и часто падал, но нас то не останавливало. Похоже, уродец плохо понимал, что происходит.
Мелкий тёплый дождь смывал обрывки снега с северных склонов холмов и балок. Мокрая прошлогодняя листва тонула в чавкающей под ногами земле.
Через некоторое время, укрытые низким серым небом и туманом, мы перешли по бревну бурную реку, уже свободную ото льда. Стали отдыхать на противоположном берегу.
Что вы делаете?! Возмутился дед, увидев, как Тио и Урумар копьём и веслом сталкивают в воду край бревна, что было переправой.
Бревно упало в поток, и тот поглотил его.
Всё, нас не догонят! радостно заявил Тио.
Ты баран! Там Рот остался!
Плохо, даже я забыл о Роте. По взглядам я понял остальные тоже.
Тсяпа продрал опухшие глаза, поправил стёкла на них огляделся.
С пробуждением, уродец, наклонился к нему Ратибор.
Помогите! Кусок мха, что Ратибор затолкал в его рот, прервал крик
ГЛАВА 4
Еличи
За многие дни мы свершили много дел, не все из них достойны воина, но те монеты, что принесли они нам, помогали забыть эти дела. Деньги, что мы унесли с собой из земель древней крепости помогали нам всё это время не нуждаться ни в чём и помогли понять суть денег их никогда не бывает много я понял на что можно тратить деньги кроме еды, выпивки и лир, правда, понял поздно. После большого и долгого празднования в начале весны, когда мы насытились простыми радостями, в голову каждого из нас вошли новые мысли и желания, для которых были нужны по-настоящему большие деньги. Та пара тысяч медных, что всё ещё звенела в рюкзаке у каждого из нас после окончания долгих пиров уже совсем не казалась нам большими деньгами. Наш отряд на время разделился и у каждого были свои планы Прошла весна и прошло лето, стало время жёлтых листьев.
Охотничья изба в лесу, примерно в полдня пути от Омэй-Гата, ставшая нам укрытием в последние дни, выглядела печально этим сырым хмурым утром. Жаркий костёр охватил брошенные ему чёрные одеяния и кожаную броню, стал дымить.
Тио стряхнул с молодой бороды и своих многих кос пепел.
Может, надо было ещё одно дело взять?
Я и Боромир молча бросили в него взгляды укора, никто из нас троих ещё не забыл виселицу на площади Омэй-Гата, но только Тио помышлял свершить ещё дело. Ночной воздух и опасность окутывали его, манили. Мы с Боромиром не были рады таким занятиям, и теперь, сжигая наши ночные облачения, наконец, дышали легко.
Сегодня день Омэй-Гата, Боромир отошёл от дыма, но тот преследовал его. Сегодня должны прийти сюда остальные. Я хочу побыстрее перейти через канал. Меня не радует и я не горд тем, что мы натворили за лето, но другим путём к цели не прийти быстро. В общем, быстрее бы за канал.
Ратибор и Урумар могут и не прийти сегодня, сомневался я. В Омэй-Гате большой праздник. Вернувшись с родных земель, они пойдут в Дом удовольствий, Ратибор уж точно.
Слово воина для них свято, как и для тебя, Чёрный медведь, они придут, злясь на дым, Боромир ушёл к избе.
Гор, ты думаешь про Олли, свою женщину? спросил Тио.
Я жду новостей о сыне, жду, что Ратибор и Урумар привезут мне эти вести, я бросил в огонь охапку хвороста. Пойду и одену новую броню, хочу, чтобы товарищи сразу увидели, для чего мы охотились всё это время.
Я тоже.
С приходом полудня солнце обогрело жёлтый лес, и ветер прогнал туман. Мы, облачённые в новую броню, сидели у костра и готовили новое оружие к битвам. Броня у нас троих была одинаковой, заказной, сделана она лучшим кузнецом Омэй-Гата! Высокие сапоги с ножнами для ножа, уплотнением для защиты голени, железными носами и плотной подошвой, готовой к большому пути. Чёрные штаны из мягкой кожи с нашивками на коленях и бёдрах из толстой клёпаной кожи. На груди стальная кольчуга, а поверх неё чешуя из кожаных пластин. Живот защищал широкий пояс из прочной ткани с кожаными нашивками. Предплечья наши были закованы в сталь. Шлемы из тёмного металла были мягкими и тёплыми внутри, кольчуга спадала с них на шею. Рюкзаки были нам больше не нужны, их заменяли плащи, служащие и укрытием от дождя и ветра, и рюкзаком. Конечно, в петли и карманы плаща, что с внутренней его стороны, не положить второй брони и сапог, не повесить на него палатку. Зато теперь можно носить еду и снадобья для лечения с собой и не гнуть спину. Один рюкзак мы оставили для ношения в нём котелка, масляного фонаря и масла, ветоши для факела и ношения в нём трофеев. Этот рюкзак стоил как обычная лошадь без седла. Всё остальное, включая собственный спальный мешок, каждый нёс сам, для этой цели у каждого была специальная система из ремней, петель и колец, которую можно было быстро отстегнуть и сбросить в бою.
Оружие наше радовало глаз и душу. У всех троих в ножнах за спиной было по одному длинному серебряному мечу оружию для сражения с чудовищами и людоволками. Оружие из серебра в этих землях никто не ковал, оно не было нужно, но для нас лучший кузнец взялся за этот заказ. Второе оружие у всех было разным: у меня небольшой стальной топор; у Тио его весло и короткий меч на поясе, от весла он не стал отказываться, память; у Боромира остался всё тот же Бес и два колчана, один с болтами с железными наконечниками, второй с серебряными, смазанными ядом. Боромир собирался купить оружие в крепости древних людей на пути к каналу. Ещё Боромир купил две толстые книги, одна называлась «Трактат о мистических явлениях и существах», вторая никак не называлась и её страницы были пусты.
Стук копыт прервал наш разговор. Нет, это не враг.
Юри, с улыбкой произнёс Тио и поднялся, снял шлем.
Стройная серая лошадка легко несла на себе наездницу, такую же стройную и невысокую. Юри учёная женщина, что появилась в Омэй-Гате ранней весной, пришла из далёких земель. Черты её лица были совсем не наши, особенно узкие глаза и прямой блестящий волос тёмно-каштанового цвета, почти чёрного, спускающийся до плеч. Лицо её всё ещё не очистилось от палящего летнего солнца. Эта женщина совсем не воин, она хорошо ведет разговор, умеет обмануть и, если нужно, без труда вытянет руку из сустава тому, кто попытается её обидеть. Оружия у неё не было, только кинжал на поясе и нечто странное, она звала это пистолетом. Её одежды без брони не скрывали женских форм, а меховой воротник делал лицо прекраснее. Эта кажущаяся беззащитность многим стоила здоровья
Свобода со мной не поехал, она спешилась, он отдохнёт у монахов Ахмеда. Как вы тут?
Она приобняла Тио, по мужски, как мы старого друга при встрече, но приобняла только его.
Не успели мы ничего ответить, как Арья вышла к нам с другой стороны, неся тушку зайца. Царапины на её лице кровоточили.
Вы бы ловушки чаще проверяли, по доброму заговорила она, потрясая дичью.
Да, засранцы, половина наша! Уродец поднялся из балки, тяжело дыша.
К спине Тсяпы была привязана доска, что не давала ему нагнуться. К слову, уродец уже не был таким уродцем, просто низкий мужичок, совсем не воинского сложения, да и лицом не красавец, но уже не урод. Коротко стриженная борода и прямой мытый волос на голове, что был завязан в хвост и спускался ниже плеч. К тому же нормальные одежда и обувь вместо лохмотьев делали его похожим на обычного человека, только маленького.
Плевок! Арья не продала тебя?! смеялся Тио. И где твои стёкла?
Ты меня так не зови, жопа той лошади красивее твоей рожи, размалёванный ублюдок!
Тсяпа не ругайся, Арья даже не ударила его, чем заставила нас замереть в непонимании. Стёкла ему не нужны, кругом светло. Солнце и мясо каждый день сделали это с ним, не уродец теперь. Не продала я его, мы с ним без риска заработали много монет, всё лето жили в доме с нормальным очагом, кроватью, нам даже прислуживала старая женщина хорошо в общем. Ходили по сёлам, там Тсяпа показывал свет, люди думали, что это магия.
Эй! Лживая ты мужебаба, сними с меня доску, как обещала!
Мой культурный читатель, конечно, Тсяпа выражался более грубо, ибо рот его был вратами ада для интеллигентных ушей. Желая пощадить цензоров, я убираю некоторые выражения, чтобы люди, редактирующие мою книгу для Вас, читатель, не истёрли свои зубы в пыль от гнева.
Арья отвязала доску и Тсяпа сразу накинулся, стал с гневом бить о землю злосчастный кусок дерева. Плюясь и ругаясь, Тсяпа бил его ногами. Смех овладел нами троими, а воительница, кажется, привыкла к такому. Наконец Тсяпа бросил доску в огонь.
Ладно, живи, червь, Тио унялся от смеха и положил весло. Зачем ты привязала доску, чтобы еду с земли не подбирал?
Да. Ну и ещё, его горб стал меньше.
Не относись ко мне, как к скотине. Она заставляла меня спать на полу у очага, а не клала в кровать с собой. Тсяпа не животное, мать вашу!
Я бы тебя вообще в дом не пустил, сказал я.
Разговор с Тсяпой занимал нас. Позже мы стали кидать в уродца камни, чтобы он ругался и в ярости придумывал способы нас убить.
Не за ноги! Можете за руки, Арья говорила с Юри, стоя у избы и без интереса поглядывала, чтобы мы случайно не покалечили её уродца.