«Арбузика-с?»
«К шуту арбузик: только хруст на зубах; а во рту хоть бы что»
«Ну так водочки»
Но бородатый мужчина вдруг выпалил:
«Мне вот чего: раков»
..
Незнакомец с черными усиками уселся за столик, поджидать ту особу, которая
«Не желаете ль рюмочку?»
Праздно потеющий бородач весело подмигнул.
«Благодарствуйте»
«Отчего же-с?»
«Да пил я»
«Выпили бы и еще: в маём кумпанействе»
Незнакомец мой что-то сообразил: подозрительно поглядел он на бородача, ухватился за мокренький узелочек, ухватился за оборванный листик (для газетного чтения); и им, будто бы невзначай, прикрыл узелочек.
«Тульские будете?»
Незнакомец с неудовольствием оторвался от мысли и сказал с достаточной грубостью сказал фистулою:
«И вовсе не тульский»
«Аткелева ж?..»
«Вам зачем?»
«Так»
«Ну: из Москвы»
И плечами пожавши, сердито он отвернулся.
..
И он думал: нет, он не думал думы думались сами, расширяясь и открывая картину: брезенты, канаты, селедки; и набитые чем-то кули: неизмеримость кулей; меж кулями в черную кожу одетый рабочий синеватой рукой себе на спину взваливал куль, выделяясь отчетливо на тумане, на летящих водных поверхностях; и куль глухо упал: со спины в нагруженную балками барку; за кулем куль; рабочий же (знакомый рабочий) стоял над кулями и вытаскивал трубочку с пренелепо на ветре плясавшим одежды крылом.
..
«По камерческой части?»
(Ах ты, Господи!)
«Нет: просто так»
И сам сказал себе:
«Сыщик»
«Вот оно: а мы в кучерах»
..
«Шурин та мой у Кистинтина Кистинтиновича кучером»
«Ну и что ж?»
«Да что ж: ничаво здесь сваи»
Ясное дело, что сыщик: поскорее бы приходила особа.
Бородач между тем горемычно задумался над тарелкою несъеденных раков, крестя рот и протяжно зевая:
«О, Господи, Господи!..»
О чем были думы? Васильевские? Кули и рабочий? Да конечно: жизнь дорожает, рабочему нечего есть.
Почему? Потому что черным мостом туда вонзается Петербург; мостом и проспектными стрелами, чтоб под кучами каменных гробов задавить бедноту; Петербург ненавидит он; над полками проклятыми зданий, восстающими с того берега из волны облаков, кто-то маленький воспарял из хаоса и плавал там черною точкою: все визжало оттуда и плакало:
«Острова раздавить!..»
Он теперь только понял, что было на Невском Проспекте, чье зеленое ухо на него поглядело в расстоянии четырех вершков за каретным стеклом; маленький там дрожащий смертёныш тою самою был летучею мышью, которая, воспаря, мучительно, грозно и холодно, угрожала, визжала
Вдруг
Но о вдруг мы впоследствии.
Письменный стол там стоял
Аполлон Аполлонович прицеливался к текущему деловому дню; во мгновение ока отчетливо пред ним восставали: доклады вчерашнего дня; отчетливо у себя на столе он представил сложенные бумаги, порядок их и на их бумагах им сделанные пометки, форму букв тех пометок, карандаш, которым с небрежностью на поля наносились: синее «дать ходъ» с хвостиком твердого знака, красное «справка» с росчерком на «а».
В краткий миг от департаментской лестницы до дверей кабинета Аполлон Аполлонович волею перемещал центр сознанья; всякая мозговая игра отступала на край поля зрения, как вон те белесоватые разводы на белом фоне обой: кучечка из параллельно положенных дел перемещалась в центр того поля, как вот только что в центр этот упадавший портрет.
А портрет? То есть:
И нет его и Русь оставил он
Кто он? Сенатор? Аполлон Аполлонович Аблеухов? Да нет же: Вячеслав Константинович А он, Аполлон Аполлонович?
И мнится очередь за мной,
Зовет меня мой Дельвиг милый
Очередь очередь: по очереди
И над землей сошлися новы тучи
И ураган их
Праздная мозговая игра!
Кучка бумаг выскочила на поверхность: Аполлон Аполлонович, прицелившись к текущему деловому дню, обратился к чиновнику:
«Потрудитесь, Герман Германович, приготовить мне дело то самое, как его»
«Дело дьякона Зракова с приложением вещественных доказательств в виде клока бороды?»
«Нет, не это»
«Помещика Пузова, за номером?..»
«Нет: дело об Ухтомских Ухабах»
Только что он хотел открыть дверь, ведущую в кабинет, как он вспомнил (он было и вовсе забыл): да, да глаза: расширились, удивились, сбесились глаза разночинца И зачем, зачем был зигзаг руки?.. Пренеприятный. И разночинца он как будто бы видел где-то, когда-то: может быть, нигде, никогда
Аполлон Аполлонович открыл дверь кабинета.
Письменный стол стоял на своем месте с кучкою деловых бумаг: в углу камин растрещался поленьями; собираясь погрузиться в работу, Аполлон Аполлонович грел у камина иззябшие руки, а мозговая игра, ограничивая поле сенаторского зрения, продолжала там воздвигать свои туманные плоскости.
Разночинца он видел
Николай Аполлонович
Тут Аполлон Аполлонович
«Нет-с: позвольте».
«?..»
«Что за чертовщина?»
Аполлон Аполлонович остановился у двери, потому что как же иначе?
Невинная мозговая игра самопроизвольно вновь вдвинулась в мозг, то есть в кучу бумаг и прошений: мозговую игру Аполлон Аполлонович счел бы разве обоями комнаты, в чьих пределах созревали проекты; Аполлон Аполлонович к произвольности мысленных сочетаний относился, как к плоскости: плоскость эта, однако, порой раздвигалась, пропускала в центр умственной жизни за сюрпризом (как, например, вот сейчас).
Аполлон Аполлонович вспомнил: разночинца однажды он видел.
Разночинца однажды он видел представьте себе у себя на дому.
Помнит: как-то спускался он с лестницы, отправляясь на выход; на лестнице Николай Аполлонович, перегнувшийся чрез перила, с кем-то весело разговаривал: о знакомствах Николая Аполлоновича государственный человек не считал себя вправе осведомляться; чувство такта естественно тогда помешало ему спросить напрямик:
«А скажи-ка мне, Коленька, кто такое это тебя посещает, голубчик мой?»
Николай Аполлонович опустил бы глаза:
«Да так себе, папаша: меня посещают»
Разговор и прервался бы.
Оттого-то вот Аполлон Аполлонович не заинтересовался нисколько и личностью разночинца, там глядевшего из передней в своем темном пальто; у незнакомца были те самые черные усики и те самые поразительные глаза (вы такие б точно глаза встретили ночью в московской часовне Великомученика Пантелеймона, что у Никольских ворот: часовня прославлена исцелением бесноватых; вы такие бы точно глаза встретили б на портрете, приложенном к биографии великого человека; и далее: в невропатической клинике и даже психиатрической).
Глаза и тогда; расширились, заиграли, блеснули; значит: то уже было когда-то, и, может быть, то повторится.
«Обо всем так-с, так-с»
«Надо будет»
«Навести точнейшую справку»
Свои точнейшие справки получал государственный человек не прямым, а окольным путем.
..
Аполлон Аполлонович посмотрел за дверь кабинета: письменные столы, письменные столы! Кучи дел! К делам склоненные головы! Скрипы перьев! шорохи переворачиваемых листов! Какое кипучее и могучее бумажное производство!
Аполлон Аполлонович успокоился и погрузился в работу.
Странные свойства
Мозговая игра носителя бриллиантовых знаков отличалась странными, весьма странными, чрезвычайно странными свойствами: черепная коробка его становилася чревом мысленных образов, воплощавшихся тотчас же в этот призрачный мир.
Приняв во внимание это странное, весьма странное, чрезвычайно странное обстоятельство, лучше бы Аполлон Аполлонович не откидывал от себя ни одной праздной мысли, продолжая и праздные мысли носить в своей голове: ибо каждая праздная мысль развивалась упорно в пространственно-временной образ, продолжая свои теперь уже бесконтрольные действия вне сенаторской головы.
Аполлон Аполлонович был в известном смысле как Зевс: из его головы вытекали боги, богини и гении. Мы уже видели: один такой гений (незнакомец с черными усиками), возникая как образ, забытийствовал далее прямо уже в желтоватых невских пространствах, утверждая, что вышел он из них именно: не из сенаторской головы; праздные мысли оказались и у этого незнакомца; и те праздные мысли обладали все теми же свойствами.
Убегали и упрочнялись.
И одна такая бежавшая мысль незнакомца была мыслью о том, что он, незнакомец, существует действительно; эта мысль с Невского забежала обратно в сенаторский мозг и там упрочила сознание, будто самое бытие незнакомца в голове этой иллюзорное бытие. Так круг замкнулся.