Сын будет таким, каким воспитаешь - Левсет Насурович Дарчев

Сын будет таким, каким воспитаешь

Левсет Насурович Дарчев

© Левсет Насурович Дарчев, 2019

Незваные гости

Первыми о наступлении утра оповещали петухи, кукарекая раскатистым

гимном по всему селу. По выработанной с годами привычке Гаджали из Кураха вставал одним из первых, потому что он с детства освоил один урок хочешь хорошо жить, надо трудиться. В его хозяйстве было два быка для пахоты, лошадь, на котором он любил ездить по окрестным селам, где у него было много друзей.

Этот июньский день был насыщен запахами лета- трава на горных лугах ждала своего часа, поблескивая в лучах солнца зеленым переливающим цветом и раскачиваясь на ветру. Следом покос пшеницы, затем помол и пахота.

Гаджали вернулся домой с сенокоса вместе с сыном Абреком, взрослым юношей, который уже стал опорой по ведению хозяйства, иногда ленивый, иногда шальной, временами трудолюбивый. Они, поджав ноги, расположились на ковре за скатертью. Замаячила дочь Галима в распашном платье, штанах из черного бархата, низ которых был украшен разноцветной тесьмой. Длинная коса спрятана в чухта, сшитая из дорогого шелка. Туникообразная рубаха с прямыми встроенными рукавами с вертикальным разрезом на груди подчеркивала ее высокую, стройную фигуру, которая делала ее похожей на лань- вся собранная, ни нотки голоса при отце, на лице ни тени улыбки. Со светлыми глазами, тонким поющим голосом и благородным отзывчивым сердцем она больше была похожа на свою мать. Трудолюбие, дисциплину, принципиальность унаследовала у отца. Временами отец, видя ленивость сына, жалел, что она не родилась мальчиком. Быстрыми, размеренными движениями она подала свежий горячий лаваш, кусок овечьего сыра и суп из айрана с рисом.

В комнату вошла обескураженная жена  Селима.

 Гаджали, у нас гости,  мрачно сообщила жена с порога.

Гаджали поднял суровый взгляд на нее. Ровные арки бровей и тонкие губы подчеркивали его решительный характер.

 Кто такие?  спросил Гаджали и встал с легкостью охотника.

 Не знаю,  ответила Селима.  Говорят из Ахты.

Гаджали, еще спускаясь по лестнице, по голосу узнал старого знакомого Керима. Только он не знал и не мог догадаться, зачем он к нему пожаловал.

За воротами дома стояли три всадника на породистых лошадях в длинных серых подпоясанных бешметах, на боку висели кинжалы, оправленные в серебро.

 О-х, Керим,  произнес Гаджали, раздвинув руки для объятий.  Какими судьбами!  Церемония рукопожатий.  Заходите домой. Пошли, пошли.  Он завел их в гостевую комнату. Жене Гаджали на ходу повелел приготовить хинкал из сушеного мяса.

 Да, нет спасибо, Гаджали,  отказался Керим, усаживаясь на толстую подушку, набитую шерстью.  Мы ненадолго и по очень деликатному вопросу. На хинкал у нас еще будет много случаев.

 Ну, рассказывай, какие у вас новости в Ахтах,  начал беседу Гаджали.

 Ничего нового,  сказал Керим.  Тихо идет коллективизация, и ты же знаешь- у меня самый большой двор в селе. У начальников большие планы. Они хотят освоить и склоны гор и долину реки- вообще, я дал добро и отдаю своих коров и лошадей в колхоз. Думаю, зачем идти против течения. К тому же, моему сыну предложили стать председателем.

 О-о,  одобрительно кивнул Гаджали,  это уже меняет дело.

Керим лукаво и многозначительно улыбнулся.

 Гаджали,  начал Керим, переходя на официальный тон,  мы с тобой давно друг друга знаем. Ты влиятельный человек в твоем селе, а меня хорошо знают в Ахтах. И- и,  он замешкался, раздумывая над каждым словом,  нам следовало бы быть теснее. Ну, другими словами, нам бы следовало скрепить семейные узы.

У Гаджали, который уже догадался, в чем дело, дрогнула мышца на лице, и он с напряжением продолжал слушать самого богатого человека в Ахтах.

 У меня есть сын,  продолжал гость,  он уже взрослый, самостоятельный мужчина. А у тебя дочь, Галима. И я вместе с моими братьями пришел в твой дом просить руки твоей дочери.

Гаджали застыл и продолжал сидеть с открытым ртом, от неожиданности не в силах произнести ни слова.

 Это будет богоугодное дело, Гаджали халу,  продолжил другой, видимо младший брат Керима. Из под папахи из овечьей шкуры на Гаджали смотрели карие глаза, которых разделял нос с горбинкой. Он тоже хочет убедить меня в богоугодном деле, успел подумать Гаджали.

 На все воля Аллаха, Керим,  наконец выдавил Гаджали.  Я и не думал, что моя дочь такая уже большая, и ее можно выдать замуж.  Время так быстро бежит, и я не замечаю, как все меняется.  Я не знаю, что и сказать.

 У нас славный и уважаемый род, Гаджали халу,  вмешался в разговор третий с квадратным лицом.  Вы не пожалеете  мы будем беречь ее как зеницу ока. Мы, прежде чем придти в ваш дом долго думали и решили, что наше объединение станет хорошей основой для дружбы двух сел. Этот косой  еще и политик, подумал Гаджали, складно говорит.

 Я не могу дать вам ответ сразу,  вежливо произнес Гаджали.  У меня есть старший брат. Я должен обсудить это.

 Конечно, конечно,  согласно кивнул Керим.  У нас есть время, и мы можем подождать.

Гаджали склонил голову в нерешительности. Он понимал, что это хороший вариант, чтобы обзавестись родственными отношениями с состоятельным родом: у его сыновей будет хорошая опора и поддержка, а у дочери будет обеспеченная жизнь.

Вдруг дверь в гостиную приоткрылась, и появилась голова Селима.

 Извините,  произнесла она робким голосом.  Гаджали, можно тебя.

Она увлекла мужа в дальний угол коридора.

 Они пришли засватать Галиму?  спросила она немедля.

 Да,  коротко произнес Гаджали

 Ты уже решил?  Селима смотрела в глаза мужа.

 Нет еще.

 И не думай!

Гаджали нахмурился.

 Почему?

Селима молчала,  она не знала, как это сказать мужу.. Она проглотила комок.

 Ты знаешь сына Габиба, Раджаба?

 Знаю.

 Он примчался только что и

 Что «И»?

Селима подняла глаза полные ужаса на мужа.

 Он сказал, что если вы выдадите ее замуж, то он ее сегодня же похитит,  произнесла Селима дрожащим голосом,  она в подавленности опустила голову.

Гаджали пришел в ярость  его зубы заскрежетали.

 Он, сын Габиба, будет диктовать мне условия. Я убью его.  Гаджали, забыв, что дома у него гости, направился за ружьем. Селима вступила вперед и взмолилась.

 Гаджали, я тебя умоляю, не делать этого. Не надо пачкать себя кровью. И  она сделала паузу.  О дочери подумай.

 Что!  громко прокричал Гаджали, теряя самообладание.  Что ты говоришь. Моя дочь

Гости, тихо сидевшие в гостиной, глядя друг на друга и безучастно шаря глазами по интерьеру комнаты, услышали глухой выстрел, затем окрики: «Остановись. Не надо убивать»  и они переполошились. Младший аж подпрыгнул на месте и тупо уставился на старшего брата.

 Что такое?  выдавил он с открытым ртом и скосившимися от страха глазами.  Он хочет нас убить. Уходим!

В коридоре шум усиливался.

Братья вскочили, и один из них сунул голову в проем двери и застыл

 Пустите меня,  кричал Гаджали, вырывая ружье из рук жены и подоспевшего сына. На полу лежали осколки разбитого от пули глиняного кувшина, залитые его содержимым- молоком.

Гости, молча, прошмыгнули мимо разбушевавшегося не на шутку хозяина дома, опасливо глядя по сторонам, быстро отвязали лошадей и дали деру.

 Слава богу,  сказал косой, вздыхая с облегчением,  успели унести ноги живыми. Ей богу, эти курахцы, я всегда говорил, ненормальные какие-то. Расскажи кому- не поверит: всего то хотели засватать его дочь, а он в ружье. Нет, я больше в Курах за невестой  никогда, брат. Так что, давай ищи невесту где-нибудь в другом месте, но только не в Курахе.

Сенокос

Гаджали долго не мог прийти в себя от ярости, когда какой-то сопляк бросил ему вызов и поставил условия. Коса Гаджали скользила по траве со свистом, и он после каждого взмаха шел на один шаг вперед. Разбираясь со своими мыслями, куда глубоко впутался сын Габиба, он то и дело останавливался, подпираясь косой и глядя на село.

 В чем дело, папа, ты устал?  спросил Абрек, приблизившись к нему и сделав последний взмах.

 Не могу успокоиться,  прошипел Гаджали, мотнув головой.  Еще никто не позволил себе так поступить со мной  прийти ко мне домой и сказать:» Я похищу твою дочь».  Абрек стоял с опушенной головой, не желаю нарушить разговор отца с самим собой.  Ты хоть знаешь его- этого Раджаба?