Это был любимый его вопрос на все времена. Поскольку во всем, что касалось эстетики, красоты, интереса, в данный конкретный момент он опирался на мнение жены, настолько рядом с ней казался себе неважен. Казался и теперь, по привычке. Вот и сейчас вопрос включал в себя попытку выяснить степень ее заинтересованности.
Рябит, она звучало молодо и смешливо.
Вадим любил ее смешливость, которая, как камертон, настраивала его, словно тончайший инструмент, на один с ней лад.
А вокруг действительно сочеталось несочетаемое. Дома, сотворенные из дерева и обшитые рифленым корабельным железом, были раскрашены в разные цвета, которые смотрелись как заплаты ярко, весело и неуместно. Желтые, оранжевые, бирюзовые, голубые, салатовые они выразительно и выпукло демонстрировали общий уровень жизни. Невысокий, право слово. Кира вспоминала, что успела прочитать о районе в путеводителе, пока Вадим, похрапывая, спал в самолете, неудобно повернув голову и открыв рот. Когда-то эти дома строили для себя моряки. И красили их той краской, которая оставалась от ремонта судов. Поэтому аляповатость и веселье простое, от земли (несмотря на то, что люди морские), сквозили во всем. Всем домам в этом районе было свыше ста лет. Жилых осталось немного, в основном они были приспособлены под сувенирные лавки и харчевни, перед которыми танцуют танго одиночные пары, зазывая туристов вкусить обед после прогулки
Кира была разочарована. Ведь в путеводителе этот квартал был описан как один из самых творческих, пропитанных искусством, в котором художники выставляют свои картины, создающиеся прямо здесь, тангерос исполняют танго, музыканты играют очень разную музыку. Все это вызывало ассоциацию с парижским Монмартром с его белоснежной, похожей на торт из безе базиликой Сакре-Кёр, маленькой уютной площадью Театр, оккупированной местными Пикассо и Модильяни, музеем Сальвадора Дали, клочком земли со знаменитыми парижскими виноградниками в конце улицы Соль, бюстом трагической Далиды на одноименной площади, кабаре «Проворный кролик», скульптурой Марселя Эме, проходящей сквозь стены. Там тоже приходилось держать ухо востро и не особо впадать в транс перед шаржами, натюрмортами и портретами местных художников, карманники не медитировали вместе с тобой, а караулили самых зазевавшихся. Откуда у нее сложилось впечатление, что аргентинцы это итальянцы, говорящие на испанском, но думающие и гордящиеся собой, как французы?
Пока ее внимание привлекла только большая фигура папы римского Франциска из папье-маше на пряничном балкончике центрального углового здания Каминито, рассекающего местечко углом, словно корабль толщу воды. Судя по сувенирным фигуркам папы, которые она видела повсюду, аргентинцы страшно гордятся тем, что пустили корни в Ватикане. Куклы еще нескольких звезд, ставших национальными героями Аргентины, красовались на кобальтово-желтом балконе одного из зданий Каминито: Марадона, Эва Перон, Карлос Гардель. А вот уже они наткнулись на Месси посреди улицы, веселившего туристов улыбкой во весь свой гипертрофированный шаржевый рот. Ее вновь удивили матрешки такие русские и в то же время чужеродные, совсем не похожие на те, которые она видела в Москве. Где они произведены? Понятно Ну, конечно, в Китае. Немудрено, что выглядели ряжеными, в них не было русской души. Продавец, увидев, что она заинтересованно крутит в руке матрешку, начал что-то экспрессивно рассказывать на своем языке. И, расслышав теплое слово «мамушка», которое он произнес несколько раз в течение минутного страстного спича, Кира перешла на знакомый английский. Но это было уже не так интересно, и она поспешила положить матрешку обратно на прилавок и, зацепившись за руку Вадима, двинулась дальше. Довольно скоро Кира устала от Ля-Боки ненастоящей, прилизанной, наспех приглаженной для туристов. Здесь больше всего раздражали две вещи. Тангерос, которые в эффектных танго-позах фотографировались с туристами, опошляя ее мечту. И деревья, оплетенные связанным крючком разноцветным шерстяным кружевом, отчего возникало ощущение, будто им жарко. Витиеватый рисунок кружев до оскомины напоминал связанные пряжей «канарис» салфетки родом из ее детства, которые неизменно украшали комоды, полочки и другие поверхности жилища.
Вот что на Киру произвело действительно неизгладимое впечатление так это жилые дворики Ля-Боки. По структуре организации, пестрому колориту и какой-то общей неприбранности они напомнили ей дворики приморской Одессы, где она была несколько раз в гостях на летних каникулах у троюродной сестры отца. Так же болталось белье на веревке, которое едва трепал влажный портовый ветерок. Во всем, куда ни упирался глаз, было что-то смутно знакомое: балкончики с коваными решетками и потертыми деревянными перилами, лавчонки с сувенирами, где, увы, наблюдался повторяемый и привычный ассортимент папа римский рядом с Марадоной и Месси. И картины, картины, картины Танго в самом разном цвете Она поняла, что город просто пронизан ритмом этого танца. И какая, к черту, разница, как к нему, рожденному искусницами борделей ХIХ века, относятся коренные жители? Он неосязаемо вплетен в насыщенный воздух города. Ведь в танго, как в жизни, миллион техник, украшательств и приемов, легенд, историй отношений между мужчиной и женщиной, предательств и любви земной, страстной, шокирующе откровенной Город дышит ритмом танго, живет в ритме танго. В нем танцуют любовь. Этот ритм она чувствовала в шкворчании жаровен на улицах Ля-Боки, плеске аргентинского вина в бокалы из бутылки Его вяжущем, терпком вкусе. В надрывных, рвущих в клочья душу аргентинских песнях. Во всем, что ее окружало сейчас в прянично-лубочной, невсамделишной Ля-Боке. И боясь потерять это настроение, она схватила Вадима за руку:
Нам немедленно нужно сесть здесь, закажи мяса и вина!
Ты уверена? Карлос сказал, что в Ля-Боке очень плохие рестораны
Нет-нет, она упрямо мотнула головой, только так можно почувствовать настоящее здесь. Когда все самое символичное, лубочное сразу, вместе, полифонично. Мы будем есть самое аргентинское мясо под навесом прямо на улице. Запивать аргентинским вином, слушать душераздирающие аргентинские песни и смотреть танго. Пусть даже в таком исполнении.
И действительно, когда все визуальный ряд, вкусовые ощущения, хмель, ударивший в голову, музыка и сокровенный танец слились воедино, Аргентина предстала обнаженно, без прикрас чувственно и правдиво. Ей захотелось еще таких же настоящих впечатлений, поиски которых уже манили ее за пределы Каминито туда, где бурлит настоящая жизнь. И если уж они сюда приехали, непременно нужно побывать там!
Кира, ты с ума сошла! Ищешь приключения на тухес?
Это было фирменное выражение Осипа Марковича. После знакомства с ним Вадим подцепил, как вирус, несколько крылатых выражений, на придумки коих Осип Маркович был большой мастак. Никто не мог так колоритно, вкусно и кратко выразить любую эмоцию! Особенно подкрашенную сарказмом и самоиронией Она обожала старика. И всегда вдохновлялась им Воспоминание о крестном отце в профессии заставило улыбнуться и сейчас.
Да, я хочу впечатлений! Что в этом плохого? Наоборот, плохо, в кои-то веки попав в Аргентину, довольствоваться туристическими местами безликими, прилизанными, неумелыми музыкантами, вышедшими в тираж танцорами танго. Все! Ля-Бока не разочаровал, но туристический пятак слишком нарочитый, раздражает! Надоело!
Вадим вздохнул, похоже, жена настроена решительно. Он еще надеялся, что полицейские, расставленные по периметру, остановят их и никуда не пустят. Собственно, почти вздохнул с облегчением, когда один из стражей закона преградил им путь. Кира энергично заговорила с ним на английском. Он, покачивая головой и не директивно, а так, как будто раздумывая, пустить ли ее туда, где могут быть скелеты в шкафу, где Аргентина предстанет перед этой симпатичной и очень ухоженной женщиной не такой прекрасной и праздничной стороной, настороженно отвечал ей. И все-таки они прорвались сквозь этот слабый кордон. «Полицейские здесь ленивы, как сытые коты» Вадим подумал об этом с легкой досадой.
Параллельная улица, на которую они вышли, была совсем не такая пряничная, как Каминито, серая, нереспектабельная, но пока не опасная. Кира с удовольствием разглядывала дома, прохожих. Здесь было больше попрошаек и бездомных. Она увидела человека, который спал на матрасе прямо на улице. И судя по обжитой территории рядом стулу, раскуроченному чемодану, она поняла, что он живет так не первый год. Усугубляли эту мысль кроссовки, которые, как домашние тапочки, стояли у грязного матраса, демонстрируя вход в условное жилище.
Слушай, ты на всякий случай не выставляй напоказ свой телефон и, не дай бог, не доставай бумажник, она поняла, что вот здесь и может быть самое яркое впечатление их поездки.
Да уж, дорогая, принял к сведению Бумажник, извини, в таком месте, что к нему и подобраться сложно!
Это где, интересно? она улыбалась, глядя на его барсетку, висящую на поясе.
А вот догадайся, Вадим откровенно провоцировал.
Как все уныло, но зато правдоподобно и жизненно. Те же дома вроде, но нет уже надрывных, кричащих цветов, дороги хуже, свалки мусора очевидней.