Закончив дела в ЖЭКе и в поссовете, Михаил вернулся в квартиру своих родных. Эрна, жена брата, была ещё на работе, дети в школе. До обеда оставалось много времени, и он растянулся на диване, взяв с журнального столика книгу. Но прочитанное не доходило до сознания. Сосредоточиться мешало внутреннее беспокойство. Мысли постоянно возвращались к партийным билетам, которые обнаружил в мусорном ящике. Придя из ЖЭКа, он положил их в зале на столик, и теперь они настойчиво притягивали взгляд. Он взял один из них и развернул. Билет принадлежал водителю автобазы Белику. Михаил хорошо его помнил. Белик работал водителем огромного БелАЗа, но как человек был незаметен. Он исправно платил партийные взносы, регулярно посещал партийные собрания, никогда на них не выступал, если большинство голосовало «за», он также голосовал «за», если же «против» он послушно голосовал «против». Может быть, в молодости он был другим, но в то время, когда Михаил с ним познакомился, Белику было уже за пятьдесят. Так случилось, что больше полгода их пути не скрещивались. Парторг автобазы приносил каждый месяц ведомость уплаты взносов, где в третьей строке стояла фамилия Белик, сумма членского взноса и корявая закорючка подписи. Позже напротив его фамилии исчезла сумма взноса и пропала подпись. Михаил ездил в автобазу, чтобы узнать, что случилось с Беликом, но там тоже были удивлены его длительным отсутствием. Случайно, когда кто-то из автобазовских поехал в соседний город, где жили родные Белика, узнали, что он, оказывается, умер от инфаркта сердца. Михаил встретился с вдовой водителя. Ему было стыдно смотреть ей в глаза. Умер человек, коммунист с большим стажем, и никто не вспомнил о нём. Пока платил взносы, пока в ведомости стояли определённая сумма и его подпись, было всё в норме. А что за этой фамилией был человек со своими проблемами, со своими болячками, со своей непростой судьбой, это всё как-то выпадало из внимания. Так, наверное, и превращалась партия в бездушный механизм, в аппарат, внешне функционирующий безотказно, а внутри уже давно сгнивший. Тогда, после визита к вдове умершего, впервые задумался Михаил о смысле своей работы и вообще о своей партийной принадлежности.
Михаил задумчиво посмотрел на красные книжицы, лежащие на столе. В своё время, когда в армии вступал в партию, он мечтал о больших делах, о карьере. Иногда представлял себя крупным партийным работником. Но постепенно стал мечтать о более приземлённых вещах; об успешной экзаменационной сессии в строительном техникуме, о хорошей квартире или о построенном собственными руками доме, о денежной и интересной работе. И партийным работником уже не хотел быть. Он был доволен своей профсоюзной работой. Эту работу он знал хорошо учился в профсоюзной школе. Однажды, ещё в том районе, где он родился и где работал в тресте, его хотели назначить парторгом в колхоз, но при разговоре с секретарём райкома он однозначно отказался от этой должности. В тресте многие не поняли его отказа. Шептались за спиной: «Михаил не умеет жить». Друзья и коллеги не поняли его и тогда, когда он ушёл с профсоюзной должности в тресте. Как мог он им объяснить, что эта работа стала для него в тягость, надоела рутина. Да и по-настоящему профсоюзным лидером себя не чувствовал. Конечно, когда его неожиданно на конференции предложили в председатели профкома, и делегаты дружно за него проголосовали, ему было лестно. Тогда он работал, в буквальном смысле, не жалея себя. Работы было много. В новом тресте всё нужно было организовывать с нуля. Профсоюзные организации, подчиняющиеся трестовскому профкому, находились в трёх районах. Приходилось много ездить. Тут он, наверное, и заработал себе язву желудка. Но со временем Михаил начал понимать, сколько бесполезной работы приходится выполнять. Разве дело профсоюзов выбивать вагончики для полевых станов, распределять ковры и паласы, часами сидеть на тягучих и нудных трестовских планёрках? Он никогда не жалел, что ушёл из треста. Как раз кстати в областной газете была напечатана большая статья о новой стройке на Балхаше. Ему хотелось романтики, чего-то нового и неизведанного. Жена тоже была не прочь поменять место жительства.
В управление новой стройки он пришёл устраиваться монтажником. Закончив до профсоюзной школы строительный техникум, мечтал испытать себя на деле, проверить свои знания. Но начальник управления, заглянув в трудовую книжку, принимать его рабочим наотрез отказался. «Ты у меня будешь главным диспетчером», заявил он и размашистым почерком написал на углу заявления резолюцию.
Михаил задумчиво посмотрел на красные книжицы, лежащие на столе. В своё время, когда в армии вступал в партию, он мечтал о больших делах, о карьере. Иногда представлял себя крупным партийным работником. Но постепенно стал мечтать о более приземлённых вещах; об успешной экзаменационной сессии в строительном техникуме, о хорошей квартире или о построенном собственными руками доме, о денежной и интересной работе. И партийным работником уже не хотел быть. Он был доволен своей профсоюзной работой. Эту работу он знал хорошо учился в профсоюзной школе. Однажды, ещё в том районе, где он родился и где работал в тресте, его хотели назначить парторгом в колхоз, но при разговоре с секретарём райкома он однозначно отказался от этой должности. В тресте многие не поняли его отказа. Шептались за спиной: «Михаил не умеет жить». Друзья и коллеги не поняли его и тогда, когда он ушёл с профсоюзной должности в тресте. Как мог он им объяснить, что эта работа стала для него в тягость, надоела рутина. Да и по-настоящему профсоюзным лидером себя не чувствовал. Конечно, когда его неожиданно на конференции предложили в председатели профкома, и делегаты дружно за него проголосовали, ему было лестно. Тогда он работал, в буквальном смысле, не жалея себя. Работы было много. В новом тресте всё нужно было организовывать с нуля. Профсоюзные организации, подчиняющиеся трестовскому профкому, находились в трёх районах. Приходилось много ездить. Тут он, наверное, и заработал себе язву желудка. Но со временем Михаил начал понимать, сколько бесполезной работы приходится выполнять. Разве дело профсоюзов выбивать вагончики для полевых станов, распределять ковры и паласы, часами сидеть на тягучих и нудных трестовских планёрках? Он никогда не жалел, что ушёл из треста. Как раз кстати в областной газете была напечатана большая статья о новой стройке на Балхаше. Ему хотелось романтики, чего-то нового и неизведанного. Жена тоже была не прочь поменять место жительства.
В управление новой стройки он пришёл устраиваться монтажником. Закончив до профсоюзной школы строительный техникум, мечтал испытать себя на деле, проверить свои знания. Но начальник управления, заглянув в трудовую книжку, принимать его рабочим наотрез отказался. «Ты у меня будешь главным диспетчером», заявил он и размашистым почерком написал на углу заявления резолюцию.
Михаил быстро втянулся в новую работу. Было интересно. Вставал рано, ещё засветло, а спать ложился глубокой ночью. Целый день крутился как белка в колесе. Надо было распределять автокраны, которых на все строительные участки не хватало, составлять графики автобусов, перевозивших рабочих к стройплощадкам, контролировать поставки железобетона, принимать участие и вести протоколы планёрок на нескольких горячих объектах, а потом ещё проверять, как выполняются их решения. Уставал сильно. Домой, за двести километров, мог только один или два раза в месяц вырваться. Когда начались школьные каникулы, перевёз семью в строящийся посёлок. Правда, на первых порах пришлось ютиться в маленькой комнате в малосемейном общежитии. Романтики, действительно, было в избытке.
К осени в Алма-Ате приняли решение организовать на стройке профсоюзный комитет с оплачиваемой должностью председателя. Вспомнили его опыт работы в трестовском профсоюзе и профсоюзное образование, и Михаилу снова пришлось начинать с нуля. Здесь всё равно было интересней, чем в тресте. Он был ближе к людям. Часто ездил на объекты, познакомился со многими интересными людьми. Да и он, видимо, пришёлся людям по душе. Когда возвращался в конце рабочего дня с объектов, приходилось допоздна принимать в кабинете людей. Стройка новая, отсюда неурядицы, семейная неустроенность. Вот где он почувствовал себя по-настоящему профсоюзным лидером. Приобретя на прежней профсоюзной работе опыт, как нельзя профсоюзам работать, на новой работе он старался быть более независимым и принципиальным. Если дело шло об интересах рабочих, не боялся идти с начальством на конфликт, решительно прекратил хаос, который царил до создания профкома в очередях на места в детские сады и на квартиры. Добился в обкоме для стройки ставок спортивного методиста и культработника, навёл настоящий контроль в торговле и общепите. Не всем руководителям нравилось это. Каждый начальник участка считал себя маленьким царьком в своей вотчине и, естественно, правил не по закону, а по своему усмотрению. Благо, и райком с райисполкомом, и областной город были далеко. Но постепенно начальники строительных и монтажных участков зауважали Михаила.