Парторгом Михаила избрали неожиданно. Шла полным ходом перестройка. Никто ещё не знал, куда она заведёт страну. Но все с энтузиазмом принимали гласность и демократию. Разгар перестройки совпал с созданием на крупной стройке юга партийного комитета. Партийная организация разрослась до двухсот с лишних коммунистов, и по инструкции положена была ставка освобождённого работника. Как правило, на такую должность человека готовят заранее. Многие, не посвящённые в эту кухню, думают, что парторга избирает собрание. На самом деле, в подавляющем большинстве случаев это не так. Сверху в райкоме и в обкоме решают, кому быть партийным лидером. Ещё до собрания кандидат на этот пост проходит собеседования в вышестоящих парторганах. Наверху всегда были уверены, что, кого бы они на эту должность ни предложили, за того безоговорочно проголосуют. На этот раз ошиблись. За два дня до собрания к Михаилу в профсоюзный кабинет пришли несколько мастеров, начальников участков и рабочих. Эти люди пользовались в своих коллективах авторитетом, к их мнению прислушивались. Один из них, монтажник второго участка, загорелый лицом, с чёрными и жёсткими как солома волосами на голове, но с добродушными и умными глазами, своим басовитым голосом сказал:
Михаил Семёнович, мы знаем, что нам хотят навязать в парторги этого Покраскина из дирекции. Все знают, что он за человек. Будет на побегушках у директора. Всё-таки нас, коммунистов-строителей, больше, и парторг должен быть из строителей. У тебя опыт строителя. С людьми ты неплохо ладишь, уважают тебя. Принципиальный и за своё мнение можешь постоять. Вот, мы хотели бы тебя в парторги предложить.
А вы уверены, что за меня проголосуют?
Это дело техники, уверенно заявил с некоторым юмором начальник спецучастка. Коммунисты-строители проголосуют за нашего кандидата, а это уже будет большинство. Да и в дирекции строящегося предприятия многие коммунисты не очень-то готовы за Покраскина голосовать. Времена сейчас не те, чтобы нам навязывать кого-то сверху. Тебя мы знаем. Конечно, крови ты нам много попортил, когда председателем профкома стал, но, в конце концов, всё на пользу пошло.
Послушайте, Покраскин уже собеседование в обкоме прошёл. Будет скандал.
А ты боишься скандала? спросил Серёгин, начальник монтажного участка.
Да нет, не то чтобы я боялся. Я беспокоюсь, что мне работать не дадут. Хотя попробовать можно.
Ну и хорошо. Мы поработаем эти два дня среди коммунистов, а ты приготовь программу к собранию. Не бойся, тебе не с обкомом же работать, а здесь, на стройке, с нами, одобряюще сказал монтажник второго участка.
Так Михаил стал неожиданно для себя парторгом. Он помнил, как вытянулись лица представителей обкома и райкома, когда собрание пошло не по их плану. У них даже бюллетени для голосования были подготовлены только на одного кандидата. Пришлось срочно вызывать секретарей-машинисток из управления и дирекции и печатать новые бюллетени с двумя кандидатами. Когда же подсчитали голоса, то совсем растерялись. Каждый из них, наверное, думал о последствиях такого прокола. Потом были поездки в райком партии и в обком, на собеседование и утверждение. Большинство заведующих отделами в этих организациях приняли нового парторга приветливо. За исключением одного. Секретарь обкома Грищук, который курировал стройку и который, собственно говоря, готовил Покраскина на эту должность, не мог простить непослушания. Не принял лично нового парторга и впоследствии, при каждом приезде на стройку, игнорировал партком, ехал сразу напрямую в дирекцию или в управление и не приглашал Михаила на совещания.
Два года проработал Михаил секретарём парткома. По его настоянию создали на стройке комитет комсомола, избрали на должность комсорга молодую и энергичную девушку. Михаилу работа нравилась, хотя всё больше и больше понимал, что партия уже совсем не та, какой она представлялась ему в молодые годы. Он видел, какой огромный ров пролегал между простыми коммунистами, вступившими в партию по убеждению, и партийными функционерами, ставшими ими только благодаря своему образованию, национальности и связям. Он боялся превратиться в одного из таких бездушных функционеров, думающего только о своей личной выгоде и карьере. Когда почувствовал, что люди всё больше и больше отдаляются от партии, что меньше и меньше ей верят, когда до конца понял, что партия превратилась из партии для народа в партию для избранных, он подал заявление об освобождении его с должности парторга.
Сейчас, сидя на диване в квартире брата, он вспомнил случай, который навсегда врезался в память. Дело было в начале осени. Сентябрь случился на редкость жарким и безветренным. Вода в озере за ночь не успевала остывать и под лучами яркого солнца днём становилась тёплой, как в разгар лета. Обычно пустынный в это время года песчаный пляж был заполнен людьми. Многие жители посёлка после работы отдыхали на берегу, смывая усталость и заряжаясь энергией озера на следующий день. И Михаил, закончив все дела, с удовольствием шёл под вечер с семьёй на озеро. Когда ещё выдастся такая погода? В те же дни по посёлку пополз слух о, якобы, готовившемся нападении казахской молодёжи из окружающих посёлок энергетиков населённых пунктов. Вдруг всплыло давно забытое слово «погром».
Михаил только недавно вернулся домой. Целый день ездил по объектам, а потом допоздна оставался в своём кабинете, где беседовал со многими людьми о сложившейся ситуации. Поздно поужинав, он сидел у телевизора и досматривал программу «Время». Прозвенел звонок в дверь. «Кто бы это мог быть?» подумал Михаил и вышел в коридор. Из кухни выглянула обеспокоенная жена. На её немой вопрос он пожал плечами и открыл дверь. У входа в квартиру стоял Самат монтажник первого участка. Лампочка в подъезде тускло освещала ещё одного человека за ним.
Можно войти? спросил Самат.
Да, да, заходите, поспешно ответил Михаил и отошёл в сторону, пропуская непрошеных гостей.
Вошли в зал. Пришла жена, поздоровалась с гостями и спросила:
Чай поставить?
Нет, нет, мы ненадолго, ответил Самат и как-то виновато посмотрел на неё.
Когда жена вышла из зала, он указал рукой на незнакомца.
Познакомьтесь. Жапар-ага из Учагана.
Михаил пожал протянутую гостем руку и предложил ему сесть. Жапар тяжело опустился в низкое кресло. Хозяин и Самат устроились на диване. Громко работал телевизор. Начинался фильм, но Михаил отключил его. Он внимательно посмотрел на Жапара, которому, по-видимому, из-за больной поясницы было неудобно сидеть в кресле.
Если вам удобнее сидеть на стуле, то он вон, у окна, предложил Михаил.
Да, я лучше сяду на стул, согласился Жапар и с кряхтением поднялся из кресла.
Гостю было за шестьдесят. Несмотря на возраст и проблемы со спиной, в нём чувствовалась сила. Под тёплым, не по погоде надетым пиджаком скрывалось натренированное, привычное к физическому труду тело. В потрескавшиеся пальцы рук въелась грязь, которую невозможно было бы отмыть самыми крепкими моющими средствами. Редкие волосы на голове были седыми, и таким же стальным цветом отливались брови над глазами и усы. Его глаза смотрели мудро и устало.
Что вас привело ко мне? спросил Михаил, обращаясь к Самату.
Самат, не отвечая, вопросительно посмотрел на старшего. Михаил тоже повернулся к нему, ожидая ответа.
В Санузеке собрались старейшие со всей округи. Они хотели бы с вами встретиться.
Давайте встретимся. Завтра приезжайте в партком.
Нет сегодня. Они вас ждут в доме у Толебая.
Михаил знать не знал, кто такой Толебай, и куда-то ехать ночью ему не очень-то хотелось.
А почему нельзя отложить этот разговор на завтра?
Мы знаем, какие слухи распространяются сейчас в посёлке. На втором участке мастер дал задание рабочим готовить из арматурных прутов пики на случай нападения казахов. Завтра должен прилететь вертолёт со специальным отрядом военных. Нужно выяснить, откуда поползли слухи и что можно предпринять, чтобы успокоить население. В такой напряжённой обстановке могут быть провокации.
Да, он был прав. Действительно, в посёлке со вчерашнего дня царила напряжённость, в воздухе висело ожидание чего-то страшного и непредвиденного. Слух о том, что, якобы, молодёжь из близлежащих рыбацких колхозов и железнодорожных станций собирается в ночь с пятницы на субботу устроить в городке энергетиков погром, расползся по посёлку. О погромах Михаил читал в книгах и видел в кино. Это слово из далёкого прошлого вызывало страх у людей, мало кто верил в вероятность этого, но всё равно страх распространялся по посёлку, вползал в квартиры, где тревожно сидели люди у телевизоров, где испуганные дети не понимали, почему им нельзя играть на улице, где особенно напуганные паковали сумки и чемоданы, чтобы в пятницу с утра уехать из посёлка куда-нибудь подальше к своим родным или знакомым и там переждать тревожное время.