А потом все старалась осознать, что же это происходит и как ей теперь жить? Без него
На седьмой день после похорон поехала на дачу. Соседи по кооперативу предложили подкинуть до их участка. Не раздумывая, согласилась. Хотелось побыть одной. На даче всё было прибрано: посуда намыта, мусор (пластиковые бутылки, стекло, железные банки) вывезен в город, в контейнер. Растительные отходы в компостной яме. Постели заправлены, половички вытряхнуты. Любили они со Степаном приезжать в чистоту и порядок. Открыла форточку и присела на кухне в кресло, не зная, что ей делать дальше. В первую очередь, конечно, надо бы всё полить. Но подняться не было сил И тут в открытую форточку влетело какое-то странное существо, внешне похожее на большого мотылька. Такого чуда природы никогда не видела прежде! Мотылёк был тёмно-коричневого цвета, с широкой мохнатой грудкой. Он больше напоминал маленькую птичку. Сел ей на оголённый локоть, цепко вцепившись лапками в кожу. Она ойкнула и попыталась отогнать незваного гостя. Но не тут-то было. Сделав вокруг неё несколько кругов, мотылёк примостился у неё на плече. Наташа предусмотрительно открыла стеклянную дверь веранды и взмахнула полотенцем, выпроваживая мотылька на улицу. Тот выпорхнул из помещения, но не улетел, прижался к стеклу с наружной стороны кухонного окна, вибрируя мохнатыми крылышками. Наташа не в силах была оторвать от него взгляда. И ёкнуло в груди: не иначе, как душа Степана
А в голове все мысли о старшем. Тот стал проявлять себя с первых же дней, словно почувствовал её растерянность. Иногда ей даже казалось, что в душе он рад тому, что не стало отца. Старалась отогнать от себя эти греховные мысли, но они одолевали всё чаще и чаще. Не стесняясь её, сын пил теперь уже почти каждый день. И бутылки не прятал. На младшего «наезжал» ни за что ни про что, безо всяких причин. Как в той басне про ягненка: «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!». А Сеня, в свои пятнадцать, хоть ростом был мал, но терпеть его наскоки не хотел. Конфликты случались почти каждый день. И потому с работы ноги домой не несли.
Вот и сегодня опять тревога вила в душе гнездо.
Запах беды Наташа почувствовала издалека, увидев возле подъезда милицейскую машину. Одним махом взлетела по каменным ступенькам крыльца. Входная дверь квартиры была приоткрыта. Сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Что здесь происходит?! занемевшими от ужаса губами, еле выдавила она. У кухонного окна стоял Сеня. За столом, склонившись над листом бумаги, сидел участковый. Сеня! Что случилось?
Сын молчал.
Брата порезал, спокойно и даже, как ей показалось, злорадно сообщил участковый.
«Как?!!» метнула она немой вопрос в сына.
Достал он меня, мам! Стал руки выкручивать! Я от боли орал.
А причина?!
Я ему пельменей, видите ли, не оставил. В холодильнике всякой еды полно: и кура, и колбаса, и щи наварены! Он просто изверг! Фашист проклятый!
Где он?! заметалась она по прихожей. Хотелось взглянуть сыну в глаза. Хотя, если пьян, то во взгляде не прочтешь и не увидишь ничего, кроме пустоты.
Да ничего с ним не случилось! Он сам и «Скорую», и «Милицию» вызвал! Заявление даже написал! Спектакль!
Она потрясённо молчала.
Участковый, ровесник её старшего сына, быстро поднялся из-за стола:
Если ваш сын, Геннадий, заберет заявление, будем считать инцидент исчерпанным. Ну, а если не заберёт.., развёл руками. Короче, до свидания.
Уже держась за ручку двери, участковый, наклонившись к её уху, участливо посоветовал:
У вас один выход. Всякий раз, когда он дебоширит, тоже пишите заявления. Случись вот так что потом, сухим из воды выйдет. И не докажете ничего! Факт преступления налицо, а пельмени, знаете, не аргумент!
Тупо глядя на закрывшуюся за ним дверь, она, не в силах раздеться, опустилась на пуфик и обхватила голову руками.
Мам, не из-за пельменей это, тихо пробурчал Сеня. Пельмени это уж потом Предлог, короче. Опять он тебя при мне материть начал. Такие слова выискал!.. Как у него язык-то не отсохнет! Что это, скажи? Ты ведь столько книг читала!..
На неё вдруг навалилась какая-то страшная пустота, вакуум, где ни точки опоры. Словно в безвоздушном пространстве. Даже языком не пошевелить.
Мам! Ну, что ты?!!
Устала я, Сеня! Давай помолчим немного!..
Сын ушёл. Слышала, как надевал кроссовки, потом скрипнул дверкой шкафа, осторожно прикрыл за собой входную дверь. А у неё в голове гулким осиным роем вились растревоженные мысли. Откуда это противоборство со старшим? Может, из каких прошлых жизней? Никогда бы не поверила ни в какие прошлые жизни, если бы не одна странная встреча с иностранной журналисткой, которая произошла на международном семинаре по экологии в Швеции.
На неё вдруг навалилась какая-то страшная пустота, вакуум, где ни точки опоры. Словно в безвоздушном пространстве. Даже языком не пошевелить.
Мам! Ну, что ты?!!
Устала я, Сеня! Давай помолчим немного!..
Сын ушёл. Слышала, как надевал кроссовки, потом скрипнул дверкой шкафа, осторожно прикрыл за собой входную дверь. А у неё в голове гулким осиным роем вились растревоженные мысли. Откуда это противоборство со старшим? Может, из каких прошлых жизней? Никогда бы не поверила ни в какие прошлые жизни, если бы не одна странная встреча с иностранной журналисткой, которая произошла на международном семинаре по экологии в Швеции.
За границу попала впервые. Приглядываясь к иностранкам, всё старалась понять, почему так скромно одеты. И даже не то чтобы скромно, как-то вызывающе небрежно: кроссовки, джинсы, свитер, никчёмный шарфик на шее. Волосы растрёпаны. Мода у них такая, что ли? Наши все с утра при параде: косметика, бижутерия, причёски, будто не на завтрак, а на ужин в ресторан спешат. Или, наоборот, только с пирушки возвращаются. Пройдут мимо шлейф духов за три метра тащится. И мужчины тоже при костюмах и галстуках, как члены Политбюро на Доске почёта. Внимательным взглядом осмотрела женщину, что вышла делать доклад. Пронзил её взгляд, глубокий, трепетный, который так не вязался со спокойным грудным голосом. Все выступающие заметно нервничали, что выдавал их голос. А эта будто спустилась откуда-то свысока. Может быть, преподаватель? Их спокойствие от опыта. Красивая какая! Только глаза какие-то странные. Всё куда-то поверх голов смотрят. Говорит вдохновенно, на каком-то удивительном порыве, не то чтобы красноречия, скорее какой-то неоспоримой истины. И порыв этот исходит прямо из груди, которая защищена скрещенными кистями чувственных рук. Говорит на хорошем английском. Прислушалась. Переводчица часто затруднялась с переводом и тогда беспомощно смотрела в зал, ища поддержки. Видно было, что речь шла о вещах, ей не понятных: о жизненной энергии Кундалини, об открытых энергетических центрах, об особенностях нового времени эпохи Водолея, о Божественном даре творческого потенциала и ответственности каждой личности за этот бесценный дар. Хоть английский Наташа знала не очень хорошо, но поймала себя на том, что смысл выступления проникает в неё без перевода. И внутри что-то вспыхивает, быстро и легко, как вспыхивает от искр костра сухая весенняя трава. И душу переполняет непонятное волнение. Оглянулась на соседей. Те были во власти других забот. Кто-то обсуждал предстоящую вечернюю программу, кто-то делился впечатлением от покупок, кое-кто скептически усмехался, качал головой, улавливая обрывки непонятных фраз. А женщина всё говорила самозабвенно и упоённо. Взгляд её широко открытых глаз был устремлён поверх многочисленных людских голов. Отталкиваясь от глухих стен, светлым лучом скользил он по залу, как будто выискивал кого-то в разноликой массе. Вот зыбкий луч остановился на Наташе и тотчас радостно устремился вверх, к высокому потолку. Наташа пыталась поймать его своим горящим взглядом. Губы женщины тронула улыбка. И в зале вдруг призрачным колокольчиком зазвенела тишина. Разом стихли все посторонние разговоры, люди замерли и чего-то ждали. Раздались редкие вежливые хлопки. Женщина опустила голову и стремительно вышла из зала. А у Наташи перехватило горло ей вдруг стало так душно, словно в помещении иссяк весь запас кисловатого воздуха. Она вскочила и тоже поспешила к выходу, чтобы успеть догнать эту странную и загадочную незнакомку.
Та сидела в холле на диване. Глаза её были закрыты, ресницы чуть заметно подрагивали. Наташа несмело подошла и на ломаном английском, спросила:
Извините, можно с Вами познакомиться? Вас как зовут? Эти фразы первыми пришли на ум. К тому же от волнения куда-то исчез весь и без того скудный запас известных ей иностранных слов.
Мария, быстро открыла глаза женщина. Имя свое она произнесла по-русски. А Вас?
Наташа.
Удивительно! В прошлой жизни Вы носили это же имя.
Наташа потрясённо молчала. Да и что она могла на это сказать?
Я знаю, Вам трудно говорить по-английски, тронула её руку женщина. Но Вы понимаете меня, не так ли?
Наташа кивнула. Она, действительно, понимала всё, что говорила эта женщина. Более того, ей казалось, что они давно и очень хорошо знают друг друга. Хотя такого, конечно же, не могло быть!