Я тебе ещё сгожусь:
Если надо, поле всё твоё вспахаю,
Да паразитов разгоню», простонала Анитовиж.
«Я тебя не понимаю,
Говоришь не на моём.
Я тебя сейчас зарежу
И в конце запью вином», заявил Кеволеч.
Освободив свою десницу от перчаточной куклы, в правом углу сцены актёр поставил железную героиню Онхет и правой же рукой завёл её механизм, заставив ту шагать на месте.
«Анитовиж тебя просит
Не губить её сейчас,
Ведь полезною по дому
Сможет быть тебе она», пояснила Онхет.
«От неё одна лишь польза:
Мясо вкусное под кожей,
И вообще, ты что такое?!
Как попало в этот мир?!» возмутился Кеволеч.
«Я тебе раскрою тайну,
Это ты меня создал,
Механическую деву
Под названием «Онхет»!»
«Я такого не припомню,
Ты мне голову морочишь!
Я тебя сейчас сломаю,
А потом Не знаю что!» рассвирепел Кеволеч.
«Ты создашь меня нескоро,
А под старость своих лет,
И спасти кеволечей назначишь,
Мне построив хронопорт! ответила Онхет.
«Что такое ты глаголешь!?
Этого не может быть!
Разве мир не вечен этот?!
И что такое хронопорт?!» спросил у неё Кеволеч.
«Поясняю, мир сей смертен,
И всё то, что в нём живёт,
А если хочешь сохраниться,
За грань мира заступи.
Понял ты всё это сразу,
Как твой судный час настал,
И меня, собрав скорее,
К хронопорту пригласил,
Чтобы домик твой нашла я,
В коем в юности ты жил,
И подробно описала
Тебе смысл жизни весь», произнесла Онхет.
«Смысл жизни я то знаю:
Сытым быть и спать в тепле,
Чтобы женщины ласкали,
Чтобы полон был бокал!» усмехнулся Кеволеч.
«Нет, не в этом смысл,
Хоть всё это хорошо,
У кеволечей задача
Делать хорошо друзьям! воскликнула Онхет.
«Но друзей с рождения
Не имел уж я,
Все кеволечи коварны,
Все чего-то от меня хотят!
Лучше мне ты расскажи,
Как бессмертным стать,
Чтоб меня боялись все,
Чтоб я всех к ногтю прижал!
И вообще, чтоб я поверил,
Скажи число моё любимое,
Да про хронопорт ответь,
Не уходя от темы впредь!» приказал Кеволеч.
«Хронопорт ворота это,
Чтоб во времени гулять,
Они стоят в твоём подвале,
Ты их к старости построишь.
А число твоё любимое
Дата твоего рождения,
Но послушай ты меня,
От тебя пришла я зрелого,
Тебе нужно измениться,
Стать таким, как в мудрости,
Чтоб успеть отдать любовь
Невраждебным к тебе сущностям,
Ведь подарками владеет
Мир великий этот,
И он готов их тем вручить,
Кто выполнит свои предназначения!
И представь ты только,
Мир сей малая повозка,
Куклы в нём всего лишь мы
Друг от друга порождённые,
И для каждого из вида
Есть особая задача,
Будешь выполнять свою,
То наполнишь душу «высшим светом»,
А не выполняя в мире этом
Заданные им же цели,
Души заливаем свои «тьмой»
Становясь в ином миру доской.
Чем представлена душа,
Ты поймёшь чуть позже,
Главное невинным помогай всегда,
Знай, добродетель вечная дороже!
Ведь только так ты сможешь
Заполнить душу свою «светом»
И чем больше в ней его добудешь,
Тем больше жизни выйдет в ином мире!» промолвила Онхет.
«А я-то думал каждый день,
Что мы создания все Божии,
И если нагрешил хоть раз,
То к небу нужно обратиться.
Теперь глаза мои открыты,
Не буду тратить время на мольбу,
Желаю жить я в предстоящем мире,
И поэтому-то ближним помогу!
Ну, а чтоб мне лучше было
Помогать всем бедным,
Онхет, как ты я стать хочу:
Умным и железным!» сказал Кеволеч.
Не успел актёр закончить представление, как в его перьятана со стороны Оленбосэлов полетели камни. Могучий зверь завопил: «Куда катится этот мир!? Куда катится этот мир!?» и стал взмахивать своими огромными крыльями, но повозка не позволила ему взлететь. В итоге великокрыл, брыкаясь, перевернул повозку с актёром и всеми куклами. Оленбосэлы толпой накинулись на споткнувшегося перьятана: стали дербанить его, создав тем самым зелёный перьяпад, затем принялись ломать повозку, рвать кукол, и только актёр сумел спастись. Под крики Оленбосэлов и своего перьятана он, придерживая руками капюшон теперь уже коричневой от грязи мантии, убегал в сторону Берлогинска, отражаясь в глазах Акидумфида, который, потеряв в толкучке у Театральной колесницы свои рога с драгонкамнями, а также испачкав свою мантию в грязи, подбежал к Викториусу, единственному ученику Бадайка, что видел спектакль, и развернул того к себе лицом.
А!? Что!? вздрогнул Ирбисоирэр, спрятав руки за спину.
Почему ты здесь, а не на занятиях?! спросил его Акидумфид.
Я болел Вы мне разрешили остаться, ответил Котис.
Надеюсь, теперь-то ты здоров!? Иди в училище! воскликнул Оленбосэл. Тут небезопасно, слишком много шарлатанов!
Ирбисоирэр резко развернулся к Бадайку и побежал в Священное училище, спрятав под пояс кинжал, что вылетел из Театральной кареты вместе с деревянной рукой Кеволеча.
«Преступления без наказания»
Украшенный искусно вырезанными по камню узорами высокий забор, что возвышался перед шагающим в Бадайк Викториусом, окружал всё Священное училище. Перед тем, как войти в ворота, Котис дотронулся в нескольких местах до своего живота и, нащупав рукоятку кинжала, затолкнул его поглубже за пояс. Узорчатый каменный забор оказался серой мрачной стеной, когда Ирбисоирэр вошёл в ворота Священного училища.
Бегающие по сторонам зрачки Котиса наблюдали ту самую картину, что им приходилось видеть в течение двух лет, проведённых Викториусов в Бадайке. Первыми бревенчатыми строениями, которые сразу бросались в глаза каждого, кто входил через какие-либо из ворот, что ведут на Ученическую площадь, стали две огромные жилые избы. Вторыми находящиеся возле них туалеты, вкопанные почти у порогов города. Один туалет девичий и один мальчишеский расположился рядом с каждой избой. Между двумя избами в центре площади был возведён эшафот, предназначенный для публичной порки непослушных, вокруг которого учащиеся всего лишь ходили строем, когда того требовала какая-нибудь церемония города. Позади же эшафота, единственной из всех деревянных построек Священного училища, сделанной из хвойных пород деревьев, стояла баня, составленная из отбеленных берёзовых брёвен. И лишь одно строение Ученической площади, если не учитывать забора, было возведено из камня. Священный храм, являясь центром училища, сосредотачивал на своих белокаменных сводах ряд золотых куполов, под которыми спрятались бронзовые колокола. Под тремя центральными куполами скрывались малые колокола, предназначенные для учебных звонов, а под оставшимися двумя, что располагались у краёв храма, прилегающих к забору, большие колокола, под которыми постоянно стояли надзорные Сатилэлы, а именно Рунишики, давшие князю Оленбосэлу клятву бить тревогу, как только заметят надвигающуюся для Бадайка опасность.
Ирбисоирэр, пройдя мимо зверомов, готовящихся возле эшафота к празднику города, свернул налево и очутился возле дряхлых, чуть покрытых зеленью ворот Священного храма. Сначала Котис поцеловал кончики своих пальцев и протянул ладони к дверцам ворот, затем попытался отворить правую дверь, но она оказалась заперта, тогда Викториус приоткрыл левую, и вошёл во внутрь храма. Длинный, словно целая жизнь, коридор был освещён лишь толстыми восковыми свечами, каждая из которой стояла в отдельной железной тарелочке, расположенной на прикреплённой к стене подставке. Дойдя до середины этого коридора, Ирбисоирэр оказался на перекрёстке, где лежал пыльный коврик. Другой коридор был таким же узкими и без окон, но при этом явно во много раз длиннее, чем тот, что соединял через первый этаж Священного храма Ученическую площадь с Учительским двором. Котис повернул направо: по-левую руку от него оказались молитвенные классы, а по-другую мироведческие. В обоих концах длинного коридора находились лестничные башни, которые соединяли этажи Священного храма. Викториус поднялся по ступеням Мальчишеской башни до коридора второго этажа: теперь молитвенные классы были по-правую его руку, а мироведческие по-левую, не было короткого коридора, соответственно, не было и перекрёстка. Ирбисоирэр направился в молитвенный класс, дверь которого настежь была открыта. В центре помещения, что походило на просторный коридор, ведь также не имело окон и освещалось лишь восковыми свечами, сидел на коленях Бараниш, который, прильнув лбом к бархатному ковру и закрыв руками свои рога, шёпотом блеял молитвы. Позади него с помощью деревянной лопатки собирал упавший на пол воск Свинхрюнионэл Нозираунт.
Добрый день, проповедник Федулвивио. Я пришёл рассказать молитвы, что выучил за прошедшую неделю, которую умудрился, к сожалению, полностью проболеть, произнёс Виктоиус.
Слышал слышал о твоём плачевном состоянии от учеников своих, одноэтажников твоих, ответил Бараниш после того, как поднялся с колен, продолжая стоять спиной к Ирбисоирэру. Только, вот, на ушедшей неделе мы не учили новых молитв, добавил проповедник, повернувшись лицом к Викториусу.