Стальнов, попросив Кранчевского подождать с каким-то очередным вопросом, подошёл к Николиной и смело приложил руку к её лбу.
Фью-ю Да у тебя тридцать девять, не меньше, Володя посмотрел в её мутные глаза. Толпа студентов зашевелилась. Чернухина, тоже потрогав лоб прыгуньи, присвистнула. Кириллов, впечатлённый мимикой Риты, кивнул на Бережного:
Ребята, надо Рудику сообщить.
Сообщим, Толик, погоди, удержал его на месте Кирьянов. Два бегуна были удивительно похожи внешне и одевались часто тоже одинаково. Оба стояли в кирзовых сапогах и шерстяных спортивных костюмах, кофтами от которых подпоясались. За схожесть их нарекли «близнецами» и звали Кирьянова «Толик-старший», а Кириллова «Толик-младший». Средневики устремили свои близорукие взгляды на крыльцо.
Бережной что-то усердно объяснял коллегам. Тофик Мамедович Джанкоев, потея в костюме лыжника, менял выражение лица с удивлённого на расстроенное. Удивлялся тому, что слышит, а расстраивался от того, что видит: рядом с преподавателем лыжной кафедры шумно дышали коллега по биомеханике Панас Михайлович Бражник и его кокер Золотой. Впрочем, дышали они не только шумно, но и одесской колбасой с чесноком.
Ребята, а как вы думаете, Рудольф Александрович тоже с нами едет? спросила Сычёва. В июле её все запомнили по широким кедам и целлофановому пакету, с которыми она не расставалась. Стоя в заднем ряду, девушка теребила ручку саквояжа, словно собралась в поездку по Европе. Однако примитивная стрижка горшком, непрочёсанные тёмно-русые волосы, неловко сложенные черты лица и безразличный взгляд выдавали в ней жительницу русской глубинки, настроившуюся на работу в поле. Наряд был тоже соответствующим шаровары с завязками на щиколотках, как у гуцула, длинный тяжёлый свитер ручной вязки и войлочные, похожие на ортопедические, полусапожки на толстой непромокаемой подошве и с молнией от носка и по всему подъёму. Вопрос Сычёвой, снарядившейся, как на Крайний Север, вернул всех к Бережному, шевелящему пальцами в растоптанных сандалиях. Он чувствовал себя явно неуютно в сползающих длинных шортах из экипировки, пригодной для колхоза, у Рудольфа Александровича был только толстый спортивный пуловер, завязанный на шее.
Непохоже, чтобы наш Рудик в колхоз намылился, Юлик Штейнберг поправил на Ире Станевич шерстяной жакет на пуговицах и воткнул в его петлицу цветок клевера. Студентам «единички» показалось, что Он из Харькова и Она из Омска так и простояли на этом месте и в этой позе с первого дня их знакомства во время вступительных экзаменов. Ира, застенчиво улыбнувшись, поправила воротник куртки Юлика, что-то отвечая ему на ухо. Улыбка на лице Штейнберга была шире Босфорского пролива. Ребята стали добродушно закидывать их шутками и намёками. Но тут в микрофоне зашипело.
Доброе утро, дорогие мои! улыбкой ректор Орлов вселял доверие. Рад видеть вас здесь отдохнувшими за лето и ещё больше помолодевшими, Иван Иванович обернулся на преподавателей и наткнулся взглядом на Блинова. Кто-то из студентов тут же подметил, что в ботинках необыкновенно маленького для мужчины тридцать восьмого размера, с пузом и в коротковатых штанах ректор по хозчасти похож на Карлсона, которому с праздничного пирога достались только свечки.
Дождавшись от подчинённого кислой улыбки, ректор продолжил: Сегодня мы все отправляемся не в колхоз, как вы думали, тут Орлов сделал театральную паузу. Недоумение одних сменялось удивлением других и радостным ожиданием третьих. Решив, что эффект достигнут, мужчина вытащил из внутреннего кармана пиджака какой-то листок и прочёл с него: Так вот, едем мы совсем не в колхоз, а в совхоз, ректор поднял указательный палец. Совхоз Астапово в посёлке с таким же названием, который находится в нашей же Московской области, но только в районе города Глуховицы.
Луховицы, поспешила поправить Горобова, до этого согласно кивавшая. И хотя декан говорила тихо, микрофон сработал без помех. Смех зазвучал теперь и за спиной говорящего.
Да? А я думал Глуховицы, от слова «глухо». Ну, тем лучше, Орлов тоже смеялся, и никто так и не понял, то ли он ошибся, то ли заготовил шутку заранее. Поговорив о возложенной на всех ответственности за сбор хорошего урожая и про то, что он надеется на благополучный исход мероприятия, что вызвало смех менее оптимистичный, Орлов передал слово Наталье Сергеевне. Она стояла в большом берете и с шарфом на шее, повязанным поверх лёгкого джемпера, как будто уже сейчас она была готова собирать картошку. Не хватало только ведра в руках. Голос декана зазвучал строго, особенно на фоне добродушного тона предыдущего оратора.
Так. Программа дня для студентов обоих факультетов следующая: сейчас проверим списки, затем посадка. Заполнение автобусов произвольное. Салоны не забивайте, транспорта достаточно. А то привезём давленные помидоры вместо бойких студентов, Горобова подождала, пока стихнут смешки, проверяя что-то в записях, и продолжила: Ехать долго. Поэтому попрошу обойтись без шума, нытья и похабных песенок. С теми, кто меня не понял, я разберусь персонально. Далее. Владимир Ильич Печёнкин, наш парторг, Горобова в полуобороте протянула руку назад и сделала многозначительную паузу, а также ректор по хозяйственной части Сергей Сергеевич Блинов и комсорг института Валентин Костин сядут в разные автобусы. Учтите и это.
Старшекурсники недовольно зашумели. Названные вышли вперёд. Парторг, стоящий в очереди к микрофону, кивнул. Валентин тихо взвыл, а собака Бражника отозвалась. Обильно потеющий Блинов выругался одними губами, утёр лицо большим носовым платком и выдохнул через сжатые зубы. Пока кто-то смеялся, а кто-то, наоборот, взгрустнул, Горобова попросила парторга подождать. Печёнкин сосредоточенно готовился рассказать о недавней смене правительства Войцеха Ярузельского, доведшего страну до продуктовых карточек. Поляки откровенно голодали вот уже несколько последних лет, и советский коммунист Печёнкин никак не мог об этом молчать. Рассуждения о Польше как нельзя кстати сочетались с темой предстоящей сельхозпрактики и могли явиться важным мотивирующим аргументом.
Сообщив перед линейкой Орлову и Горобовой о том, что в пути хочет прочесть лекцию, парторг получил откровенное одобрение ректора Иван Иванович не переживал, о чём будет идти речь в салоне автобуса, так как оставался в Малаховке А вот Наталья Сергеевна, наоборот, переживала, что все три часа пути придётся слушать ржавый голос парторга, да ещё, не дай бог, отвечать на его заковыристые вопросы о внешней политике. Декан спортивного факультета была сильным человеком, но не настолько, чтобы подвергать испытанию свою психику в ближайшие полдня, поэтому то, что ей необходимо сесть в другой автобус, она придумала экспромтом. Комсорг Костин и завхоз Блинов оказались заложниками решения декана. Сожалея о нём, завхоз мысленно прикидывал, успеет ли он до отправки сбегать в магазин напротив института за пивом, оставленным ему золотозубой продавщицей Марковной в загашнике, а комсорг посмотрел на солнце так, словно прощался с ним навсегда. Не к месту чихнув, Валентин извинился и вернулся в строй к преподавателям.
Горобова оглянулась на комсомольского лидера и его огромный рюкзак, из которого торчали резиновые сапоги:
Всем всё ясно?
Из толпы студентов в воздух поползло несколько рук.
Как фамилия? ткнула Наталья Сергеевна в сторону одной из них.
Кашина, польщённая вниманием, Ира говорила, усиленно растягивая гласные и «съедая» части слов на московский лад. Скажите, а если у меня есть освобождение от колхоза, я могу не ехать?
А совхоз это не колхоз, засмеялся Добров. Он совсем не хотел, чтобы Ира не ехала на практику.
Кем подписано освобождение? не удержался чтобы не вмешаться Владимир Ильич. Светло-серые брюки-«дудочки» и коричневая кофта на молнии сморщились, как лицо самого парторга, наклонившегося вперёд.
Председателем нашего спортивного общества «Трудовые резервы», голос Иры звучал гордо. На парторга она смотрела с подобострастием.
У-у, мать, так тебе самый резон трудиться, раз ты в таком обществе состоишь, снова засмеялся Стас; теперь ему категорически не хотелось, чтобы девушку освободили. Кашина метнула на бегуна взгляд, полный ненависти, но, увидев его широкую улыбку, фыркнула и отвернулась.
В микрофоне послышался свист; вряд ли это был технический шум. Горобова оглянулась на Печёнкина и посмотрела осуждающе, затем поправила берет и произнесла строго:
От колхоза как и от совхоза, Наталья Сергеевна, запнувшись, усмехнулась, из студентов освобождаются только, декан выставила руку и стала загибать пальцы, аспиранты раз, члены сборной два. Ты, Кашина, член?
Ира, удивлённая тем, что декан так быстро запомнила её фамилию, растерянно помотала головой:
Кандидат. Пока. В мастера спорта.
Горобова выдохнула, улыбнулась, разогнула зажатые пальцы и развела руками:
Вот когда станешь членом сборной и мастером спорта, тогда и поговорим. Ещё вопросы?