И все это из за каких-то островков на краю света? А главное это понимание того что по сути бессилен вздумай немцы или французы воевать России их не остановить. И придется воевать без снарядов в достатке и со старыми винтовкам. Липкое тяжелое бессилие завладело им.
Ох «бремена неудобоносимые»!
В дверях появился Кауфман осведомиться не нужно ли чего уже вот привык к нему хотя и не назначал вроде ни на какую должность Должность
Михаил Алексеевич, остановил он подполковника. Скажите вы ведь собирались просить перевода в свиту Николая Александровича.
Так точно, Ваше императорское высочество! отрапортовал артиллерист. Но передумал!
Вот как? А можно узнать почему?
Да не сочтете вы за лесть, Ваше императорское высочество, Кауфман смешался. Но мне почему то нравится служить при вашей особе!
А почему же?
Кауфман промолчал. А потом вдруг негромко произнес Мне кажется у меня еще не было командира лучше Вас.
Теперь уже удивился Георгий.
Лесть?? с привычным недоверием глянул он в глаза Куфману. Тот не отвел взора Георгий понял нет, правду говорит. Черт кажется он не ошибся Прямо карта сама в руки идет.
Ну-с раз так Как вы посмотрите на то чтобы возглавить мою охрану?
Подполковник ответил не сразу.
Но, Ваше высочество, я конечно знаком с этим вопросом но лишь постольку поскольку служил в лейб-гвардии. А господин полковник Ширинкин
Господин полковник Ширинкин помощник господина Черевина, сухо и отрывисто сообщил Георгий. А господин Черевин командовал охраной моего отца. И хотя вины ни того ни другого тут вероятно нет но мой отец мертв. И это не лучшая рекомендация в моих глазах.
Кауфман помолчал с полминуты потом вытянувшись по стойке «смирно» спросил:
Когда прикажете принимать должность, Ваше Императорское Высочество?
* * *13 апреля 1889 года, Зимний дворец, «Гербовый зал»
Таким образом, по заключению членов консилиума улучшение здоровья и выход Николая Александровича из паралича невозможны и, следовательно, можно говорить о недееспособности Императора. У меня всё, закончил Груббе и с виноватым видом захлопнул папку
Заседание Регентского Совета, на котором должен был быть заслушан доклад консилиума придворных врачей о состоянии здоровья Императора Николая II можно было считать оконченным.
Значит никакой надежды? тихо спросила Мария Федоровна.
Ваше Величество, Груббе машинально одернул вицмундир придворного ведомства на петличках которого красовались бронзовые римские цифры «VII».
Истории известны чудесные исцеления но я бы потерял право именоваться медиком если бы обнадежил Вас. Как и родню любого пациента с аналогичным травмами в подобном случае, уточнил он. Возможны отдельные улучшения но если состояние Государя не будет в дальнейшем ухудшаться это можно будет считать врачебной удачей.
Но позвольте, высказался Павел Александрович. Я не глубокий знаток лекарского искусства, но знаю что многие люди с параличом из за ран и повреждений, тем не менее в дальнейшем вели достаточно бодрую жизнь и сохраняли умственную и даже отчасти физическую активность и крепость. Причем многие годы! Пусть Его Величество и не сможет принимать парады верхом но в конце концов в наше время это и не есть непременная обязанность монарха!
Это так! кивнул Груббе. Обдумывая возможность излечения нашего августейшего пациента, я и мои коллеги тщательно изучили подобные примеры если хотите можете справится в Военно-Медицинской Академии. Но это всё как правило случаи когда человек получал на поле боя одну рану пусть даже и серьезную. Тут же организму молодого царя было нанесено сразу несколько травм причем любая из них вполне могла закончится трагически Однако решающим является двойной перелом позвоночника и глубокий паралич. Еще раз повторю если удастся добиться стабильного прогноза и в дальнейшем мы почтем свой врачебный долг исполненным.
Но может быть начала Мария Федоровна. Может быть в будущем найдется средство или метод
Губы ее задрожали.
Георгий ощутил острую жалость к матери.
Еще недавно моложавая и хорошо выглядящая цветущая женщина сорока четырех лет выглядела сейчас почти старухой.
В последнюю ее поездку в Харьков Николай вдруг опасно заболел всего лишь попросил открыть окно проветрить комнату поддавшись обманчивому ощущению весны и тепла. И вот сквозняк, простуда, жар, испуг в глазах медикусов и сестер милосердия
Но может быть начала Мария Федоровна. Может быть в будущем найдется средство или метод
Губы ее задрожали.
Георгий ощутил острую жалость к матери.
Еще недавно моложавая и хорошо выглядящая цветущая женщина сорока четырех лет выглядела сейчас почти старухой.
В последнюю ее поездку в Харьков Николай вдруг опасно заболел всего лишь попросил открыть окно проветрить комнату поддавшись обманчивому ощущению весны и тепла. И вот сквозняк, простуда, жар, испуг в глазах медикусов и сестер милосердия
Императрица сама дежурила у постели сына. В течение десяти дней она почти не ложилась спать и не раздевалась. У кровати была поставлена кушетка, на которой она отдыхала и, если можно было, позволяла себе немножко вздремнуть. Но почти всё время она сидела возле находившегося в полубреду сына, бодрствуя и молясь.
Сидя у постели Николая, Мария Фёдоровна прикладывала компрессы к его пылающему лбу, следила за тем, чтобы вовремя давали лекарства а иногда просто держала его за руку. Помочь ему она ничем не могла. Она с радостью отдала бы жизнь, если бы это избавило царственного сына от страданий, но помочь ему было не в её силах.
Простуда все же отпустила брата из своих когтей Но в остальном все осталось как было. Уповая на помощь Царя Небесного что не оставит царя земного в Харьков со всей возможной почтительностью было привезено несколько прославленных чудотворных икон чем вызвали насмешки в интеллигентной среде мол эвон какое мракобесие(впрочем смеялись немногие и вполголоса сочувствие к Николаю II было сильно даже в этих полунигилистических сферах). Был привезен из Петербурга сам Иоанн Кронштадтский, которого всерьез называли чудотворцем.
Но как изрек отец Иоанн беседе с матушкой также как подобает уповать на помощь Господа также и кощунственным будет требовать от него чудес.
Слухи вокруг состояния царя тем временем только усиливались.
Утверждали что дескать монарх страдает от ужасных болей и не раз уже просил дать ему яду. Говорили и иное что мол изначально повреждения были и не так уж тяжелы и была надежда на хотя бы частичное выздоровление. Но де Николая II «залечили» по воле «кагала», имевшего давние претензии к российским властям, «врачи-жиды» Лейден, Захарьин и Гирш.
Регент покачал головой. Определенно кто-то на юдофобии помешался.
Записать в евреи знаменитого германского клинициста Эрнста Виктора Лейдена приглашенного Груббе он бы мог еще понять. Но Григорий Антонович Захарьин между прочим как не без удивления узнал Георгий родственник династии Романовых (он принадлежал к древнему московскому боярскому роду Захарьиных, родоначальником которого считается Захарий Иванович Кошкин)? Его-то каким боком сподобились приписать к «избранному народу»?
А уж то что Густав Иванович Гирш верой и правдой служивший трём императорам включая Николая, происходит из семьи эстляндских крестьян это знал всякий хоть немного вхожий ко Двору.
Между тем в Министерство двора на личные адреса лейб-медиков начали поступать письма и телеграммы из за границы от медицинских светил того или иного калибра предлагавших свои многообещающие (и столь же сомнительные) методики лечения. Даже из самой Америки приходили проспекты пресловутых «патентованных средств» иные даже готовы были предоставить их даром только за одну славу царских аптекарей.
Разные изобретатели и непризнанные врачи новаторы слали чертежи лечебных приборов на взгляд Георгия напоминавших нечто среднее между произведениями безумного механика и орудиями изощренных пыток.
Мария Федоровна даже несколько раз спрашивала может быть все же есть за этим всем некая надежда? Ведь наука в нынешнем веке достигла и в самом деле изрядных успехов вдруг и столь тяжкие травмы поддадутся ее усилиям? В конце концов не так давно еще смеялись над Пироговым и не оценили гениального Зиммельвейса!
(Георгий при мысли об этом зло сжал зубы какими же мерзавцами надо быть чтобы пытаться сделать имя и деньги используя материнское отчаяние!)
На это Вельяминов и Захарьин показали вдовствующей государыне подборку статей на разных языках рассказывающих о жертвах докторов-обманщиков и о процессах над ними. И та печально вздохнув, приказала секретарю все подобные письма сжигать, ей не показывая.
Даже предложивший было свои услуги ставший знаменитым тибетский лекарь Бадмаев после изучения царского анамнеза и разговора с Захарьиным с глазу на глаз, виновато развел руками. Среди его рецептов, которые он по слухам похитил у хранивших их тысячелетия «махатм» тоже не оказалось тех, что могли бы поднять императора на ноги.