Я нашел. Да только он оказался ошибочным. Фальшивым, закрыв глаза, я послал отцу слова любви. И продолжил. Младший брат с сестрой учились в школе два года разницы, мать работала ведущим инженером по сметной работе. Поэтому вопрос о моем очном обучении в техническом институте был решен. Я перевелся на заочно-вечернюю кафедру и устроился, как уже говорил, на завод. Работал как вол на термических печах и по совмещению ремонтировал оборудование, чтобы оплатить учебу и содержать семью. Было трудно. По словам матери, выбил последние ростки эгоистического и самовлюбленного мальчишества, став мужчиной, способным принять жизнь такой, какой она была на самом деле. До двадцати я бороздил кучерявые облака, считая себя Наполеоном, которому ничего не стоило изменить мир и быть в нем единогласным Королем. Царская корона быстро слетела с головы, когда я вступил в ряды грубых, неопрятных работяг, которые при всем при этом обладали такой человечностью, что позавидовал бы любой закоренелый интеллектуал-буржуа.
Никогда не была на заводах.
Многое упустила. Именно там кипит, бесконечно бурлит жизнь с извечными проблемами и победами, матерными криками и залихватским смехом. Там, где есть опасность для жизни, люди сплачиваются в единый организм, молекулой к молекуле. Если ты хочешь увидеть, услышать, прогнать через себя «то самое настоящее» проведи одну рабочую смену в трудовом коллективе, где деньги зарабатываются потом и даже кровью. Это не объяснить. Это надо пережить. Я нисколько не жалею об этом бесценном опыте, когда начинаешь ценить то, что имеешь. И дело не только в деньгах.
Кем ты работал до увольнения?
Ведущим инженером по ремонту оборудования в медеплавильном цехе. Ответственная должность. Интересная, перспективная. Два года я справлялся со своими должностными обязанностями: модернизировал, проводил капитальные и текущие работы, был в центре аварийных ремонтов и предлагал мероприятия по предупреждению инцидентов. Жил, можно сказать, на работе. День ото дня набирал «мускулы» бесценного производственного опыта. Мне казалось, что нет такого оборудования, которое я не понимал бы как ремонтировать уверенности было выше крыши. Со мной советовались старшие товарищи, отработавшие порядка сорока лет на производстве и когда-то учившие меня, как держать гаечные ключи. Присутствовал на селекторе главного инженера завода, где в горячих спорах рождались истины решения проблем. Был правой рукой начальника отдела, который безоговорочно доверял мне и моему чутью: я не ждал, когда оборудование выйдет из строя, всегда был впереди планеты всей. Не подумай, я не хвастаюсь
Не подумаю. У тебя было хорошее будущее на заводе.
Это и окрыляло И, как выяснилось позже, губило меня.
Успех всегда рождает неудачу, философски заметила Виктория.
За два месяца до краха мне пророчили должность начальника отдела по ремонту. Я мысленно поднялся на ступень ВЫШЕ, обретая блаженное чувство удовлетворенности от жизни. Мне казалось, я добился ВСЕГО до тридцати лет. И не важно, чем мне приходилось жертвовать: каждый день работать почти по четырнадцать часов, а вечером в пятницу смертельно усталым вклиниваться в шумную компанию коллег, якобы друзей, и напиваться до одурения. Ну и что? Это нормально. Так все работают, кто хочет добиться успеха, талдычил я себе под нос. И неважно, что на личном фронте лишь случайные встречи нелепые интрижки, заканчивавшиеся по одному и тому же сценарию. Не было счастливого конца.
Ты любил? вопрос неожиданный, создавший сиюминутную неловкость, от которой ее щечки заполыхали нежнейшим румянцем. Я улыбнулся:
Трудно сказать.
Чтобы от любви ты становился сам не свой.
Не помню.
Значит, не любил.
Любовь обходила меня стороной, признался я, прокручивая в голове все те неловкие и неудачные любовные эпизоды, которые раньше нисколько меня не задевали, проходили мимо меня, словно ничем не примечательный шлак. До сегодняшней поры. Я сам убегал от любви. Предпочел обвенчаться с работой.
Сейчас ты развелся с работой
Это точно, я нервно засмеялся. Разругались мы в пух и прах.
Самое время открыться для любви.
Уже открылся.
В смысле? Виктория вздрогнула от своего же вопроса.
Я открываюсь тебе.
Нет, нет, она замотала головой. Только не мне. Пожалуйста.
Почему?
На вопрос я не получил ответа.
В ответ лишь тишина.
Молчание.
Она о чем-то думала, не смея посмотреть на меня, в мои начавшие паниковать глаза. Я не хотел потерять ее. Отпускать, дарить другим. Я точно знал, что влюбился в нее.
Заплати по счетам и уходи. Забудь обо мне. Потому что я опасна для тебя, Виктория говорила на полном серьезе это и пугало. Глаза, ее милые глаза, уперлись в стол, а хрупкое тело замерло, словно заледенело. Опасна.
Как ты можешь для меня быть опасной, когда я увидел в тебе родственную душу? Когда я чувствую, что знаю тебя бог знает сколько лет, хотя знаком не больше часа?
Я опасна для тебя.
Не боюсь, утвердительно сказал я.
Не боишься, что из-за меня твоя жизнь может пойти под откос?
Она давно сошла с рельсов и катится черт знает куда.
Я говорю так потому что у самой не хватает сил встать и уйти. Уйти от тебя.
Зачем убегать, когда хорошо?
Потом будет плохо, она дрожала. Видел, как мечется ее душа. Она делала выбор. Между мной и мной. Быть или не быть со мной. Поддаться мгновению, искушению с дьяволом, или сразу броситься в пропасть.
Это будет потом.
Если ты или я сегодня не расстанемся
Ну и пусть. Я хочу любить этим вечером.
Ты серьезно сейчас? ее глаза перестали бегать.
Еще как. За тридцать лет я ни разу не чувствовал такого влечения, такого единения, такой легкости.
Виктория посмотрела на меня влажными от слез глазами и спросила:
Почему ты раньше не нашел меня?
Я хотел сказать, что был слеп, но не успел.
Виктория поцеловала меня и вихрь ветра унес меня в самое сердце неописуемого и доселе неиспытанного чувства.
Чувства любви.
Прости, я сама не своя, она взяла сумочку, резко встала и сказала. Мне нужно в уборную. Извини.
Ничего.
Я ждал минут пятнадцать-двадцать. Может, больше. Может, меньше. Время порой непостоянно и тянется очень долго, когда ждешь. Ждешь и ждешь, а впереди пелена тумана неопределенности.
Полчаса прошло и она исчезла в тумане, в вихре времени, где любовь больно отдается в груди.
Я, опустошенный и потерянный от непонимания, заплатил и вышел на улицу, поглощенную вечерними сумерками.
Почему?
Красота вечернего неба осталось на заднем фоне, посерела, став незаконченным полотном; на первый план вышагало мое одиночество, которое шло совсем рядом, дыша мне в затылок, смеясь надо мной, иногда хватая и сдавливая горло, отчего кружилась голова, а в глазах все расплывалось.
Ноги вели меня домой, обратно через парк, к тому самому месту, где мы встретились.
* * *Я надеялся на чудо увидеть ее на скамейке, подбежать к ней, обнять, слиться с ней воедино и больше не отпускать.
Надежды рухнули так же быстро, как построились.
Мечты, мечты они так сладки, так вдохновляют, пока не спотыкаешься о рифы и не тонешь на дне океана, где поджидает огромное чудовище с необъятной пастью, которое мы величаем реальностью.
Сев на скамью и облокотившись на твердую и неудобную спинку, я закрыл глаза и слушал шептание ветра в надежде найти подсказку, куда он унес мою единственную первую любовь, что явилась как вспышка света в безграничной тьме.
Прости, от ее тихого голоса я вздрогнул и открыл глаза. Виктория стояла передо мной, а я не верил, что это действительно она.
Ты мне снишься?
Нет, она подсела ко мне так близко, что я почувствовал ее дыхание, ее ванильный запах. Я не смогла уйти. От тебя.
Виктория нырнула в мои объятья и прижалась к груди, затаив дыхание, дрожа всем телом. Как же она была прекрасна: стройная и обворожительная, скромная и хрупкая.
Моя.
Правой рукой я гладил ее шелковые пряди волос, а левой цепко обхватил талию, покрывшуюся мурашками.
Знай, что ты единственный мужчина, которого я обнимаю в первый же вечер.
Я знаю.
Что с нами происходит?
Волшебные вещи.
Мы сидели в объятьях друг друга, наслаждаясь угасающим вечером, небом, озаряющимся ворохом звезд, луной, чье сияние обволакивало серебром окружающий бренный мир, где двое нашли уединение в касаниях, словах и жестах.
Расскажи, что было дальше, попросила она.
Если ты не против, можно, я возьму паузу и выслушаю твою историю?
Думаешь, я снова убегу?
Нет. Просто не хочу, чтобы ты так скоро разочаровалась во мне.
А если я пойму? Наоборот, поддержу?
Я буду рад