женщина. Она повернулась вполоборота, чтобы видеть материно лицо. Я же тебе только что, вот минуту назад, сказала, что он едет ко второй. Логично предположить, что у него нет первой пары, раз он едет ко второй, а? С вами ничего не логично, сказала мать, и, перестав вытирать тарелки, поставила их, как были, одну за другой в шкаф для посуды. И не умничай, пожалуйста. Лена пожала плечами. А ты поспала бы лучше.
Ей уже не хотелось яичницы, но, чтобы не обижать мать, она решила доесть всю. Подтянула поближе следующий кусок с «глазом». Со смены, устала, но нет! вместо того, чтобы поспать, она решила потащиться к тете Кате как будто тетя Катя без тебя и дня не проживет. А потом будешь говорить, что у тебя голова кружится, и вообще ну, я не права? Она быстро проглотила кусок, глотнула кофе. До чего уж она любила яичницу, и как тяжело та давалась ей сегодня. Чуть ли не до тошноты.
Лена сделала еще глоток кофе и поняла, что ей очень, очень хочется покурить. Она посмотрела на мать. Пока та не уйдет к тете Кате, покурить никак не получится. Если эта женщина поймает дочь с сигаретой, крику будет еще никак не получится покурить, пока не проснется брат, потому как если Лена стянет у него сигарету без спроса, он, хоть и не станет кричать, но будет нечеловечески неприятен. Нечеловечески.
Чувствуя себя той еще свининой, Лена отложила вилку, и, встав из-за стола, подошла к подоконнику. Оперлась о него и стала смотреть, как мать мажет руки кремом. Красные, мягкие от горячей воды руки. Или там у нее случилось что-то? Вежливо спросила девушка. Если да, то, наверное, сходи Да нет, мать вроде бы не сердилась на утренние грубости, просто на кладбище сходить хотим. К бабе и деду. Лучше бы она сказала «к бабушке с дедушкой», тогда Лена могла бы не обращать особенного внимания. Сделать небольшое усилие и пропустить мимо ушей. Но «бабе и деду» звучало слишком лично, конкретно.
Девушка потрогала морщинку между бровей. Облизала губы. Можно я не пойду? Мать пожала плечами. Конечно. Я тебя и не зову. Сами сходим. Я просто мне надо еще реферат для училища писать. Я так и не написала пока. Какой реферат?
По инфекциям. Лена посмотрела на остывающую яичницу. Можно я не буду доедать?
Мать ушла примерно через полчаса. Лена все еще сидела на кухне и читала, когда вошел брат. Она не слышала, чтобы он заглядывал в ванную. Темные, отросшие за год волосы странновато топорщились влево «крайне влево», подумала Лена. Брат щурился на солнечный свет, заливавший маленькую кухню, вытаскивал зубами сигарету из пачки.
Мне тоже! Лена вспорхнула со стула. Брат молча отдал ей пачку и прошел на балкон. Ты не опоздаешь в институт?
Сделай мне кофе, утренне прохрипел он. Покашлял, закурил. Черт голова болит.
Ну спать меньше надо! Она сунула сигарету за ухо и, быстро заварив кофе, двинулась обратно на балкон. Год назад Кирилл вернулся из армии и поступил в институт. До армии он учился на менеджменте, и успел быть из ВУЗа исключенным; по возвращении поступил на философский. В армии Кириллу понравилось, что утвердило Лену во мнении, что брат человек исключительный во всех отношениях и очень странный.
Мама к тете Кате пошла. Они собираются на кладбище. Не думаю, сказал Кирилл. Он постучал по подоконнику прозрачной зажигалкой. Там, поди, заросло все. Лена покачала головой. Закурила и высунулась в окошко. Наверное, потому и идут.
Брат промолчал. Лена закрыла глаза, и, зажав сигарету в зубах, позволяла майскому солнышку согревать ее лицо. Под сомкнутыми веками плавали теплые ослепительно-красные пятна. Так они стояли какое-то время, потом девушка высунулась в окно по пояс и с силой выплюнула сигарету. Облачко дыма у ее губ еще не растаяло, а окурок уже исчез где-то в гуще ярко-зеленой травы.
Фу. Сказал Кирилл. Запустил пальцы в волосы и с наслаждением
почесал затылок. Наверное, люди ходят на кладбище не только для того, чтобы
прибраться. Он посмотрел на сестру, чуть наклонив голову и приподняв
брови. Сечешь?
Она не ответила. Помолчали еще. Потом Кирилл вздохнул. Не поеду в инст. Маме только не говори.
Лена открыла глаза и втянулась обратно. Почему это? Не едешь, то есть, почему? Не чувствую внутренней необходимости. Ишь! А что насчет чего внутренняя необходимость имеется?
брови. Сечешь?
Она не ответила. Помолчали еще. Потом Кирилл вздохнул. Не поеду в инст. Маме только не говори.
Лена открыла глаза и втянулась обратно. Почему это? Не едешь, то есть, почему? Не чувствую внутренней необходимости. Ишь! А что насчет чего внутренняя необходимость имеется?
С Женькой встречусь. Она болеет, съезжу к ней. Женя это была его девушка. Лена раза два видела ее: красивая вроде бы
Ну и дурак, Девушка искоса рассматривала брата. Мог бы после института съездить. А ты могла бы сходить с мамой. Я не могу. Я как раз хотела с тобой поговорить. И поговорю, если ты не будешь язвить так отчаянно! Кирилл открыл банку из-под «нескафе», полную окурков. Пихнул туда «бычок» и плотно закрыл крышку, прижав ладонью. Он казался очень бледным, как если бы пару месяцев не выходил из дома. Лена, как и мать, побаивалась, что и этот институт брат тоже бросит; учет промахов и ошибок между собой велся ими всерьез, и, если Кирилл и вправду не дотянет до диплома, Лене придется из кожи вон лезть, чтобы восстановить пошатнувшееся равновесие. Да и то что же такое она должна будет сделать, какой подвиг совершить, чтобы перекрыть братскую безответственность? Девушка второй год мечтала бросить училище, но не могла этого сделать; поступи она так, и материно терпение лопнет а Лене не хотелось знать, чем это может обернуться.
Давай. Сказал брат. Я постараюсь не слишком блистать природным остроумием но долго сдерживаться, конечно, не смогу. Он развел руками и, наконец, вспомнил о кофе. Мне снилась бабушка. Брат смотрел на нее из-за края красной чашки. Мм, сказал он.
И она была живая вроде. Кирилл повернулся к окну и стал смотреть на улицу, не выпуская чашку из рук. Я слушаю, слушаю. Она была живая и мы вместе работали. То есть, я работала, а она потом устроилась на ту же работу, что и я. И что же это за работа была? Лена облокотилась на подоконник. Она смотрела в сторону крыши последнего перед рекой дома; светлые волосы были собраны в хвост на затылке, отчего она казалась младше.
Я отвечала на звонки. Ну, что-то вроде телефонного оператора. Нам в контору звонили злые клиенты, и я должна была их информировать ну там по услугам компании. И вот бабушка устроилась туда же. Она была такая же худая и грустная, как перед смертью. Хотя ты же не видел. В общем, какая-то жалостная. Жалкая? Лена быстро и зло, почти с ненавистью, взглянула на брата. Жалостная. И вот мы сидели рядом и отвечали на звонки, и она часто ошибалась, не знала, что сказать клиенту, и все смотрела на меня. Чтобы я ей помогла. А у меня была куча своей работы! И я помогла ей раз, второй, а потом на меня навешали каких-то дел, и когда она снова закрыла трубку рукой и уставилась на меня, чтобы я за нее вроде как звонок приняла я накричала. Я сказала, что не могу делать за нее ее работу! Что она сама должна всему научиться, а не надеяться на меня, раз уж сюда устроилась!
Кирилл смотрел в окно, опираясь на сложенные руки, и постукивал по подоконнику зажигалкой. Херово Да! Но это еще не все. Знаешь, что я ей дальше сказала? Мы были уже где-то на улице, на каком-то складе, там было холодно, стояли ящики с овощами капустой там, помидорами и я ей сказала, что она умерла. И что нечего, не нужно ей ходить за мной на работу а она стояла и смотрела на меня. Знаешь, жалостно! Она была маленькая и одинокая, очень маленькая, такая Лена. Девушка разревелась, сползла на стоящую в углу картонную коробку с надписью «монтеррей». Коробка прогнулась под ней, но не сломалась, так как под самый верх была набита книгами. Я урод! Лена комкала мокрыми от слез пальцами подол халата; нос ее уже превратился в хлюпающую картофелину. Моя бабушка, баба Ба-абочка! Кирилл стоял белый и смотрел на сестру. «Бабочкой» Лена называла их бабушку очень редко. Только когда была настолько счастлива и любила ее, что не знала, как еще выразить эмоции; только тогда она прибегала к ласковому, дурацкому слову.