Nicholaus Merten. Schütze. Und der Regimentsnummer sage ich nicht![2] огорошил пленный. Wer seid ihr? Ihr seid doch keine Militaergeheorige! Wie habt ihr die Soldaten der Wehrmacht anzugreifen gewagt?![3]
Ах ты, сука почти весело сказал я, примериваясь хорошенько пнуть обнаглевшего ганса в раненое плечо. Чтобы сразу мозги прочистились. Но меня внезапно позвал Барский.
Игорь! каким-то странным голосом громко позвал Миша. Игорь, подойди сюда!
Я резко встал и обернулся. Мелькнула мысль, что возвращаются немцы на броневике. И не одни, а с подкреплением. Но нет Миша не смотрел на дорогу. Он в упор глядел на лежавший на клумбе ворох тряпья, вокруг которого пять минут назад фоткались фашисты. И что тут особенного? Я присмотрелся, и вдруг пелена упала с глаз это был вовсе не тюк с тряпьем. Посреди желтеньких и красненьких цветочков ничком лежала женщина. А поверх нее лежала большая мохнатая собака. Так вот где смотрительница переезда и ее единственный защитник!
Причем креативные европейцы не ограничились простым убийством пожилой женщины и собаки. Из их трупов они создали артобъект железнодорожнице подогнули колени и задрали юбку, а собаку разместили на ее ягодицах. Некрофилы, блядь
Волна горячей ярости затопила мозг. Что-то изменилось на моем лице, да так, что Барский отшатнулся. Я на деревянных ногах шагнул к фашисту и без замаха ударил его в живот трофейным штык-ножом. Потом еще раз и еще с проворотом, чтобы уж наверняка С такими ранами он сразу не сдохнет, какое-то время помучается. Просто убить это животное подарить ему спасение. Нет, легко он не умрет! Эх, будь у меня хотя бы час Он бы узнал, что мы в Сербской Крайне с боснийскими снайперами делали, когда они имели глупость попасться нам живьем
Горы, горы Красивые они, заразы, вот до жути красивые, до дрожи, до смерти! А весной особенно Как же, мать его, назывался этот городок? Расстреляйте не помню. Можно, я буду называть его «городок гаубицы»? Почему такое название? А потому, что именно в этом городке мы оставили одну из двух наших М-30. Микротрещины в наружном цилиндре накатника. После первого же выстрела начинал «плакать». Ну, капли гидравлического масла на поверхности. А в последний раз, при обстреле боснийских позиций, она так хорошо плюнула этим маслом, что у Витьки-Тракториста полщеки обожгло. В самую мордуленцию харкнула. И попала так точно, как снарядами никогда не попадала Короче, мы ее на ремонт оставили. А сами дальше двинули. «Сами» это шесть грузовиков, две пушки ЗиС-3, одна гаубица М-30 и три десятка лбов из той породы, которым дома не сидится, а все хочется отыскать приключений на свою жопу. Чем мы, собственно говоря, и занимались последние ну, неважно сколько месяцев, на территории Республики Сербской, которая отделилась от Боснии и Герцеговины, которые, в свою очередь, отделились от Югославии.
Сначала-то мы в минометчики угодили, но после после минометчиков сильно много стало, вот нас в артиллеристов и «переквалифицировали», так сказать. По чести, по совести, пушкари из нас были, как из дерьма снаряд, хотя это только поначалу. Потом подучились, попрактиковались, и вот, пожалуйте: восьмой отдельный артиллерийский дивизион, приданный корпусу «Дрина», прошу любить и жаловать! Отправлен блокировать Жепу. Да не жопу, а Жепу городок такой. Босняки там окопались, а у сербов к ним вопросы накопились. Очень хотелось уточнить: а что это вы там с детишками, бабами и стариками сербскими натворили? Ну, нам тоже приперло немаканных об том порасспрашивать, вот и бабахали мы со всех стволов по обрезанским позициям. Хорошо так бабахали: после нас только лунный ландшафт и оставался. Ну да не о том речь
В тот день мы перебазировались. По своей территории, да всего на пятьдесят километров чем не туристический маршрут? Тем паче что погода хорошая, сами сытые, довольные и все у нас зашибись!
Едем, значит, и дорожка такая ну, не то, чтобы горный серпантин, а, в общем, предгорья. Едем час, едем два Полста кэмэ это по прямой, а по дороге гораздо больше получается. Вот так и катимся себе под ясным синим небушком да ясным ярким солнышком. А время к обеду. Значит, вставать где-то надо, и чтобы водичка рядом, и кустики ну, чтоб после обеда далеко не бегать О! Вот как раз такое местечко и нарисовалось! Дергает меня Сашка-раз за рукав смотри, мол, командир, место-то какое! Прям по заказу
И ведь не сказать, чтобы я новичком был, и ведь знал, что самое красивое место на войне почти наверняка дорожкой к кладбищу окажется, а вот поди ж ты! Кивнул башкой, ровно болванчик фарфоровый, и весь наш дивизион туда и свернул. И встали, точно бараны перед бойней, в линию. Так выезжать потом проще будет
В тот день мы перебазировались. По своей территории, да всего на пятьдесят километров чем не туристический маршрут? Тем паче что погода хорошая, сами сытые, довольные и все у нас зашибись!
Едем, значит, и дорожка такая ну, не то, чтобы горный серпантин, а, в общем, предгорья. Едем час, едем два Полста кэмэ это по прямой, а по дороге гораздо больше получается. Вот так и катимся себе под ясным синим небушком да ясным ярким солнышком. А время к обеду. Значит, вставать где-то надо, и чтобы водичка рядом, и кустики ну, чтоб после обеда далеко не бегать О! Вот как раз такое местечко и нарисовалось! Дергает меня Сашка-раз за рукав смотри, мол, командир, место-то какое! Прям по заказу
И ведь не сказать, чтобы я новичком был, и ведь знал, что самое красивое место на войне почти наверняка дорожкой к кладбищу окажется, а вот поди ж ты! Кивнул башкой, ровно болванчик фарфоровый, и весь наш дивизион туда и свернул. И встали, точно бараны перед бойней, в линию. Так выезжать потом проще будет
Выгрузились, харчишки какие-никакие достали, расселись. И словно забыли, что вообще-то война вокруг! Костерок развели, жизни радуемся. В ручейке водички набрали, чаек кипятим, лясы точим. Вот как домой вернемся ух какая жизнь начнется. Ребенок на то время только у меня был, так парни насели: расскажи да расскажи, как с ребятешком живется? Рассказываю, по ходу хлебушек с мясом жуем, заварку в котел бросили: сейчас попьем горяченького, оправимся по кустикам, да и дальше двинем. И тут
Выстрел я не сразу услышал. Только увидел, как у Макса Бродя его кличка была, так вот, у Броди голова дернулась. И лег он лицом в землю. А выстрел только тогда по ушам и ударил
Тут столпотворение вавилонское началось. У половины парней автоматы в грузовиках лежат, бронники у всех там же. Разленились. Половина тех, что с оружием, вокруг палят бестолково, а вторая половина к грузовикам рванула. И снова один выстрел через весь этот грохот пробился. И Вовчик не Черный, а второй, не упомню уже кликуху его, на задницу шлеп! А потом на бок валится, а затылка у него нет!..
Тут уж все палить похерили и под грузовики да за орудия. Съежились, будто кролики, каждый норовит в землю вжаться, чуть не вдавиться в нее. Ан хренушки в каменистую землю не больно-то вожмешься. А под грузовиками страшно. В кузовах, между прочим, снаряды лежат. Сейчас пуля в бак прилетит и всем коллективный песец!
Нам бы до тех стволов, что в машинах лежат, добраться глядишь, чего бы и сладилось, а то ведь оба пулемета там, автоматы только у двенадцати человек, да и то у четверых уже патроны на исходе. А эти снайперы, сволота такая! чего вытворяют? Один нам головы поднять не дает, а второй тем временем с фланга к нам и бабах! Лешка-Седой вон лежит, весь в крови, рот только беззвучно открывает, ну, как рыба пойманная. От боли голоса нет. Ему сейчас промедол срочно вколоть надо шок снять, а попробуй-ка, сунься к нему. Я попробовал еле назад прянуть успел. Пуля в камни возле самого моего носа долбанула глаза крошкой запорошила. Еще бы чуть я бы там и остался
Лежим, в землю врасти стараемся. Сначала ужас накатил вот как если в жаркий день ведром ледяной воды обдать. Руки-ноги ватные, пальцы занемели, словно отлежал их. «Стечкин» из кобуры минут пять тащил, все вытащить не мог. А когда вытащил, как посмотрел на него хера ли с тебя толку, товарищ «АПС»? Ты ж даже в самых смелых своих фантазиях и до половины расстояния, что до снайпера, не добьешь. Он ведь, гнида, может, метрах на восьмистах работает, а я тут Кандидат в двухсотые
Третью двухсотку нам минут через пять нарисовали. Старого, ну то есть ростовчанина Андрюху Старкова. Он бросился было к грузовику, тут его и Как тетерева, на взлете А что мы могли? Разве что выть. И только пули по металлу дзинь! Да по камушкам джик! Лежим, ждем, когда по телу «туп!» будет
Когда Владик-Волчар Волоков его фамилия, свалился с пулей в плече, мне вдруг как-то по фигу все стало. Нет, страх не прошел, в смысле совсем, но вдруг такие мысли в голову полезли ой, мама! Вдруг стукнуло, что вот лобстера я жареного никогда не ел, да теперь видно уже и не поем. И тут же вдогон прилетело: зато я знаю, что анчоусы и кильки одно и то же. И снова грустная мысль: девственницы у меня никогда не было, а дело к тому идет, что уже и не будет
Вот еще травинки, которые прямо рядом с моим лицом торчат, считать начал. Травинки чахленькие такие, бледненькие. Так ведь и не сезон еще для них чай, не май месяц. Восемь их, травинок этих было. Две повыше, остальные совсем маленькие. Вот смотрю на них и думаю: они вырастут, а я и не узнаю чего хоть это за травка такая?..