Когда Владик-Волчар Волоков его фамилия, свалился с пулей в плече, мне вдруг как-то по фигу все стало. Нет, страх не прошел, в смысле совсем, но вдруг такие мысли в голову полезли ой, мама! Вдруг стукнуло, что вот лобстера я жареного никогда не ел, да теперь видно уже и не поем. И тут же вдогон прилетело: зато я знаю, что анчоусы и кильки одно и то же. И снова грустная мысль: девственницы у меня никогда не было, а дело к тому идет, что уже и не будет
Вот еще травинки, которые прямо рядом с моим лицом торчат, считать начал. Травинки чахленькие такие, бледненькие. Так ведь и не сезон еще для них чай, не май месяц. Восемь их, травинок этих было. Две повыше, остальные совсем маленькие. Вот смотрю на них и думаю: они вырастут, а я и не узнаю чего хоть это за травка такая?..
У нас потерь прибавилось. Еще один «двести» и пара «триста». Седой кричать начал. С Волчарой, дуэтом. А мы сделать ничегошеньки не можем. Оружия нет, да еще снаряды эти Того и гляди, взорвемся
И тут вдруг подумалось мне, что вот так подохнуть дело последнее. Что ж мы им, ягнята, что ли? Которые молчат? Рукой парням показал мол, надо всем разом на грузовики рвануться. Оружие возьмем раз, а то еще и засечем, откуда к нам эти пули-пташечки прилетают? Может, хоть не завалим, так хотя бы попятнаем этих тварей!
Парни головами кивают поняли. И смотрят на меня. Все верно: раз командир значит, первым и подниматься. Тут у меня все мысли сторонние ушли, и снова ужас накатил. Ведь убьют сейчас к гадалке не ходи
Только как страх накатил, так куда-то и укатил. Почти сразу же. Ну убьют, ну и чего? Все одно: помирать когда-то да придется. Может, мой срок сейчас и пришел?..
Я уже и патрон в ствол загнал, и подобрался, как волк перед прыжком. Может, успею до пулемета добраться, а с этим механизмом я еще в срочную на «ты» был. Может, сам их, сук этих, достану?..
Только, как в одной хорошей песне поется, «видно, не судьба была пули мне отведати». Вдруг выстрелы, вопли, да такие, что кажется целое стадо обезьян в кустах оттягивается. Мы как-то разом все почувствовали, что снайперам резко не до нас стало рванули за оружием. Я только рукой на орудия махнуть успел, а с «зисок» уже чехлы посдергивали, станины развели, уже стрелять изготовились. И нашим раненым помощь подали: кому жгут, кому тампон, всем промедол
Замерли, ждем, и тут Честное слово, чуть не разревелся, когда услыхал:
Эй, славяне, не стреляйте! Свои!
У меня губы трясутся, но марку держу. Не новичок все-таки
Свои? А кто такие?
РДО! и номер вдогонку
Ну, тут уж совсем от сердца отлегло. Казаки. Наши. Братишки
Минут через пять они к нам вышли. И ведут пленных снайперов. Вернее волокут. И не снайперов снайперш
Мы обалдели. Стоим глазам своим не верим. Это что же: вот эти соплячки нас чуть не уделали? Бля-я-я-я
Смотрим мы на этих девок, и не знаем, что сказать. Нет, мы не монахи, и не праведники, и на войне всякое бывало. И деревни под уровень грунта ровняли, и по молокососам-фанатикам стрелять приходилось. Да и с женщинами ну, с боснячками иногда это самое Короче: бывало, и бывало всякое. Но тут
Мои орлы меж собой пошушукались, а потом Витька-Тракторист тихонечко мне так, на ухо:
Слышь, Гарик, ты это Мы, короче, их Не будем, короче. Ни я, ни остальные. Казаки пусть их Только лучше бы, чтоб они их сразу А?
А мне и самому тошно. Нет, я им ничего не простил и прощать не собирался, но вот Все-таки нас два десятка мужиков, и казаков этих еще человек сорок. Нельзя так над бабами Не по-человечески
Подошел я к их командиру, да и так спокойненько поинтересовался: а чего, мол, братишка, вы с этими сучками делать собрались? Я, мол, в том смысле, что, может, их расстрелять, да и все?..
Послушал он меня, послушал, потом улыбнулся, да и говорит:
Ты что, братуха, головой ударился? Казаки с бабами не воюют. Чего удумал: «расстрелять»! Отпустим
Тут уже я решил, что и в самом деле башкой об камень навернулся. То есть как это «отпустим»?! А за моих четверых двухсотых кто ответит?!!
Только за голову свою я переживал рано. Смотрю, казаки им локотки стянули да и поволокли куда-то. Только хотел я у командира их спросить, куда, как он сам ко мне повернулся:
Мы тут с ребятами распадочек один видели. Подходящий, кажется. Пошли?
Я пятерых с ранеными оставил, а с остальными за казачками потопал. Шли недолго с километр, не более. А как на место пришли я аж вздрогнул
Обрыв. Не то чтобы какой-то там ужасный, но метров десять верняк. Внизу скалы, между ними ручеек бежит. Казачий командир имя у него самое что ни на есть казачье Артур! и говорит:
Вот, девоньки, отсюда свободны.
И рукой так слегка отмахнул. И казаки этих девок давай к обрыву подталкивать. А те еще не понимают, что с ними сделают, только видят, какая у Артура улыбка. А улыбка у него такая была сказать нельзя
Одна из них ранена была. Левая рука плетью висела. Вот ее первую и Она-то в последний момент сообразила, что сейчас будет, рванулась, да куда там Повалили, за руки, за ноги схватили и фьюить! Только взвизгнуть разок и успела.
А вторая на колени бухнулась и давай вымаливать, чтобы отпустили. На приличном таком русском. Только акцент прибалтийский.
Я не удержался да и спросил:
Ты, дева, откуда родом-то?
Та мне в ноги:
Из Даугавпилса! Не хотела! У меня мама бабушка сестренки маленькие
Я вообще-то человек не жестокий. Наоборот, скорее. Нет, приходилось мне пленных крепко допрашивать, и не один раз, только удовольствия мне от этого не было. Надо так надо, но для удовольствия Извините, у меня другие радости!
Но вот тут Какие, на хрен, сестренки?! Какие мамы-бабушки?! А Бродя, Старый, Наф-Наф и Вовчик этот, который не Черный?!! Ты же, сучка, нас как в тире! А мы тебя?.. Хера!
Пнул я ее ногой, она за обрыв и того Только мы когда оттуда шли, слышал я стонала она. Наверное, нелегко умирала, долго
Игорь, ты чего? оторопело спросил Барский.
Что? я резко повернулся к напарнику.
Ты чего сделал? Ты его зарезал?
А что мне надо было конфетами его кормить?
Но он же военнопленный! продолжал недоумевать Миша.
Ну, во-первых, мы с тобой не военнослужащие, поэтому просто не имеем права брать кого-либо в плен. А во-вторых, он не солдат, а бандит, убивающий мирных жителей! резко ответил я.
Но все-таки
Эх, как мне это напомнило позабытые «песни» наших доморощенных правозащитников. Мало ли что выблядков с оружием в руках схватили над телами растерзанных «мирняков». И они с головы до ног заляпаны кровью своих жертв. Все равно их нужно «задержать», а не арестовывать, обращаться вежливо, соответственно с презумпцией невиновности, у них есть какие-то «права», их нужно поить-кормить и судить, собрав кучу «доказательств» и предоставив адвоката А гуманный суд даст им лет по двадцать И они выйдут на свободу с «чистой совестью» сорокалетними здоровыми мужчинами. Ну или в крайнем случае дадут пожизненное. Тогда они будут долго коптить небо на государственном коште. Нет уж, лучше мы по-простому ножичком.
Но правоверный комсомолец Миша Барский имел в виду нечто совершенно другое:
А может, он был рабочим? Или докером в Гамбурге? А если у него двое детей и старуха мать? А ты его так просто ножом в пузо?
Миша, для меня эти твари не люди. А просто бешеные псы. Которых нужно безжалостно убивать. Мне по херу, что он был рабочим! Он только что убил советского человека и надругался над трупом. И я буду давить этих скотов, невзирая на их социальное происхождение!
Извини, Игорь Барский, не ожидавший такой отповеди, смутился. Однако я хотел сказать, что
И давай больше не возвращаться к этой теме!
Хорошо! послушно кивнул напарник.
Следи за окрестностями, а я тут пробегусь немного, осмотрюсь.
Так, начнем с оружия. Что мы имеем? Два карабина «маузера». Такие мне тоже попадались в свое время 98К. Штык-ножи к ним. Почему-то совершенно тупые[4]. Далее, по тридцать патронов на ствол. Маловато Но ведь есть еще мотоцикл с коляской! Наверняка там запас патронов и прочих полезных в военном быту вещей. Вообще-то по фильмам я помнил, что на всех немецких байках стояли пулеметы. Но мне, видимо, попались неправильные фашисты пулемета не было, на коляске отсутствовала даже турель. Жаль, пулемет в нашем положении очень полезная штука, особенно в умелых руках. Но зато в коляске обнаружились сваленные портупеи с кучей всяких подсумков на каждой. Ага, так, значит, гансы просто сбросили «лишнюю» тяжесть. Таскать на себе стало лень, вот и свалили «излишки» на железного коня. Тут же лежали какие-то цилиндры размером с термос. Я уже обрадовался, но в них оказались противогазы. Правда, фляги тоже нашлись в одной плескалась вода, в другой водка. Еще в коляске присутствовал большой мешок, две продолговатые брезентовые сумки, две малые пехотные лопатки в кожаных чехлах, четыре гранаты-колотушки и холщовый промасленный сверток метровой длины. Осмотр я начал с больших квадратных брезентовых подсумков, к которым и были приторочены фляги. Там обнаружились по одной паре трусов и маек и по две пары чистых носков. Ну и всякая мелочь вроде иголок-ниток, фонарика и, самое главное, еда! Целых четыре пятисотграммовые банки с надписью готическим шрифтом «Fleischkonserven» и две пачки «Gebäck»![5] Далее в больших сумках находились патроны. Сотни по две в каждой. Ну, теперь живем! Правда, по старой солдатской поговорке, патронов много не бывает. Бывает просто мало и «мало, но больше уже не унести». В отдельном мешке нашлось нечто неуставное шесть килограммовых банок советской свиной тушенки, солидный шмат сала и буханка хлеба. Где-то натырили, сволочи! При виде еды у меня заурчало в животе думаю, что после завтрака дед ничего не ел, а мне потом не до трапез было. А день уже клонился к закату. Ладно, пожрать мы успеем, сначала надо отсюда ноги унести, пока дружки убитых мной козлов не нагрянули.