После двух кружек Лешка не стал звать друга в кино или на каток. Он сделал нестандартное предложение, навеянное настырной антирелигиозной пропагандой:
Генка, завтра Пасха. Нынче в полночь в церкви начнется праздничная служба. Пойдем, посмотрим.
Пойдем, неожиданно быстро согласился Генека. Там общага рядом, заодно зайду кой-какие вопросы решить.
От Большого, на вход в Князь-Владимирский собор тянулась очередь. Друзья встали в конец её. Очередь двигалась быстро, и вскоре они оказались на паперти. Еще в пивной Лешка предупредил Генку, чтобы тот вел себя в храме скромно и не оскорблял чувства верующих. Перед притвором они сняли шапки и перекрестились как могли. Заметив, что все крестятся трижды, они торопливо добавили еще по два крестных знамения.
В храме стояла тишина: полунощница еще не начиналась. В полумраке теплилось несколько свечек. По центру, поперек главного зала тянулся черный занавес. Очередь заходила за занавес с правой стороны, а выходила с левой, покидая храм через боковую дверь.
Лешка из рассказов своей верующей бабушки знал, что за занавесом должен быть разостлан на катафалке большой плат с изображением Иисуса, снятого с креста. Этому куску материи, называемому плащаницей, и поклоняются верующие: кто крестится, кто кланяется, а кто и прикладывается.
У Генки не было верующей бабушки и он этого не знал. Поэтому, когда он в темноте разглядел, что люди, идущие перед ним, склоняются над столом, покрытым ковром и чего-то там делают, то решил, что это православные жертвуют деньги на церковные нужды. Когда подошла и его очередь поклонится «Христу во гробе», он, чтоб не оскорблять чувства верующих, выгреб из кармана всю мелочь и осыпал пятаками и гривенниками лик Спасителя.
Что здесь началось! Верующие взвыли, откуда-то набежали старушенции и стали мутузить богохульника своими острыми кулачками, затем появились два крепких мужика, они взяли Генку под руки, подтащили к выходу и мощным поджопником выбили его из храма.
Друзья устроились на холодной скамейке в прицерковном сквере. Площадь перед собором уже была полностью заполнена верующими, а народ все прибывал и прибывал. Вот-вот должен был начаться крестный ход. Предстоящая торжественная церемония Генку не интересовала, он без конца сокрушенно чертыхался, вспоминая свою досадную оплошность. А Лешка тихо ржал. Это раздражало Генку:
Кончай! А то врежу!
Но Лешка не мог прекратить смех. Как только перед его взором возникала картинка летящего в мокрый и грязный снег Генки с нелепо растопыренными руками и ногами, он сразу же выдавал очередной ржачный всплеск. Чтобы не конфликтовать Генка пробурчал:
Ладно, веселись. А я в общагу загляну.
Из общежития Генка выскочил минут через пять. Он нырнул в толпу и растворился в ней. Вслед за ним выскочили несколько рассерженных юношей. Они побегали перед толпой, потом сошлись в кучку, безнадежно помахали руками и убрались восвояси.
Генка возник неожиданно. Лешка накинулся на друга:
Чудило, тебя ж пришьют обязательно!
Все может быть. Действительно, что-то в последнее время у меня везде перебор.
Ген, прекращай эти подозрительные встречи, «очко» черт знает с кем, мухлеж с тряпьем, «Тройной» из горлышка, связи с подсевшими на «план». Все это к добру не приведет.
Да, знаю я. А что делать вечерами? Дома сидеть? Или переться в твои оперы, музеи, где у меня от зевоты скулы сводит?
В храме разлился свет, послышалось хоровое пение, зазвонили колокола. Христос воскрес!
Ты сколько классов закончил? задал неожиданный вопрос Лешка.
Семь.
И я семь. Давай за лето подтянем русский и математику, а по осени пойдем учиться в вечернюю школу. А там, глядишь, и в институт поступим. А! Ведь не вечно же ты будешь «Генка с инструментального». Да и мне до шестидесяти лет стоять у станка, что-то не хочется.
Генка долго молчал. Думал. А затем медленно произнес:
В этом что-то есть. Можно попробовать.
Вот так, под звон колоколов, под радостные пасхальные песнопения приняли друзья решение, которое резко изменило их жизнь.
ТОПОР КАК СИМВОЛ
Мартовская мимоза
В этом что-то есть. Можно попробовать.
Вот так, под звон колоколов, под радостные пасхальные песнопения приняли друзья решение, которое резко изменило их жизнь.
ТОПОР КАК СИМВОЛ
Мартовская мимоза
Торт перевернулся и всеми своими масляными розами плюхнулся на грязный, асфальтовый пол. Все воскликнули: «Ой!». Всклик был громким, поскольку всех было много. У стола, накрытого красной материей, сгрудились работники как механического так и слесарного участка ремонтного цеха. Они собрались, чтобы поздравить женщин своего цеха с Международным женским днем. Сегодня было 8-е марта 1951 года.
В послевоенные сталинские времена день 8-го марта это теплый, радостный, светлый праздник. Приход его с нетерпением ожидался не только женщинами, но и мужчинами. А, как же! Ежегодно перед женским днем правительство снижало цены на продовольствие и промтовары. Причем снижало очень значительно: от 10% до 25%. Это ж так здорово! Это ж так поднимало оптимизм общества!
На столе в ряд размещались торты, лежали букетики мимозы, стояли фарфоровые вазочки. Процесс вручения подарков проходил спокойно и размеренно до тех пор пока к столу не подошла тетя Паша.
Васильева Прасковья Семеновна заведовала инструментальной кладовой. Оклад на этой должности полагался небольшой, что-то около 700 рублей. Вот на эти скромные рублики она жила сама и поднимала двух детей. Муж-то с войны не вернулся.
Старшего Женьку она пристроила учеником токаря и он уже стал немного зарабатывать. А что касается девочки, которая училась в шестом классе, то мама и сын решили, что они вытянуться в нитку, но дадут ей возможность закончить десятилетку и поступить в институт.
Ни осетрины, ни буженины, ни сервелатов, ни тем более тортов на столе у Васильевых не водилось. Правда, к Новому году Паша делала «наполеон», но эта самоделка не шла ни в какое сравнение с фирменными красавцами, которых она никогда не покупала и поэтому не знала, что коробку с тортом нужно держать снизу, а иначе, при подъеме коробки, основание её вместе с тортом пойдет вниз, вывалится.
Вот именно это и случилось, когда Васильева взяла предназначенную ей коробку с тортом. Расстройству Паши не было границ. Хорошо. что у устроителей торжеств имелся резервный торт. Благодаря ему Пашина оплошность была компенсирована.
Паша сидела в инструменталке и улыбалась: торт получила, оклад увеличили на 50 рублей, перед праздником премию выдали, цены снизились, дочка четверть закончила на сплошные «отл». Жизнь становилась все лучше и лучше. Правда, медленно, но становилась.
Лерка М10 х1,0
Паша оглядела своё хозяйство, затем подровняв ящички с инструментами. озаботилась: «Надо бы заказать лерок на 10 и на 12. Что-то они быстро расходуются».
Этот тортовый эпизод многолетней давности Барсуков вспомнил в марте 2017 года. Он шел по Большому Сампсониевскому (быв. проспект Карла Маркса), а навстречу ему тянулись женщины с обязательным пучком засохшей мимозы или с одинокой розой на длинном стебле. Сегодня они были именинницами, сегодня их чествовали.
Однако, несмотря на праздник, лица женщин радости не излучали, а наоборот, выражали озабоченность. Это было неестественно, это было неправдоподобно. Как это может быть, чтобы женщины в свой единственный праздник портили собственную внешность нахмуренными бровями?
А, что поделаешь? Заботы и тревоги не отступают и в праздник, и тяготят они не только женщин.
Мы уже притерпелись, попривыкли, а иностранцы неизменно отмечают, что лица большинства русских людей хмурые и даже мрачные. А откуда взяться радости, оптимизму если цены в стране неудержимо растут буквально на все. Не только на продовольствие и промтовары, но и на бензин, лекарства, электроэнергию, воду, транспорт, услуги. Пожилые люди часто прикидывают: что дешевле лечиться или умереть. А еще законы. Что ни новый закон, то все не в пользу бедных. Какое уж тут веселье?
Конечно, не все русские в миноре. Например, у Премьера всегда радостное лицо. Очевидно, он считает, что рост цен это либеральное благо.
Председатель Совета министров И.В.Сталин, который был не глупее нашего Премьера, так сформулировал цель всей деятельности социалистического государства «Обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества».