Что?
Я поклялся, что никогда больше не буду этим заниматься, твёрдо ответил он и улыбнулся, довольный своей удивительной бескорыстностью.
Подумаешь, презрительно протянул Длинный. Плюнь ты на все свои клятвы ради святого дела.
Нет, не могу.
Наверное, тебе нужно помочь. Приятель подался вперёд и проникновенно спросил, сверля взглядом: Кому ты поклялся?
Марии, жене
Ты бы ещё тёще поклялся! А лучше бы ей одной.
Почему?
Так было бы безболезненнее.
Ты это о чём?
Я имею в виду, что смерть человека, которому имел неосторожность дать клятву, автоматически от неё избавляет. Надеюсь, ты клялся только на время совместной жизни, а? Вспомни, это, скорее всего, звучало так: «Клянусь тебе никогда не пытаться жить в чужом теле и буду верным своему слову до гроба», не так ли?
Ты не должен был этого знать! Семён был потрясён, потому как именно такими были слова его клятвы.
Мало ли чего я не должен! Вопрос в том, что тогда ты меньше всего задумывался над тем, до чьего гроба твоя клятва будет в силе, наивно полагая, что, согласно статистике, умрёшь первым. Неужели ты думаешь, что Машка будет благодарна тебе, если умрёт раньше и нищей?
Я не думаю, что она скажет мне спасибо и в том случае, если умрёт богатой задумчиво проговорил Саньковский и вдруг до него дошёл весь кошмарный смысл слов приятеля. Я сам убью тебя!
Боже, какие мы темпераментные! Перестань петушиться, я просто пошутил. Длинный снова закурил.
Шутки у тебя людоедские Семён сел на стул, с которого вскочил в порыве праведного гнева.
Дело не в шутках, а в том, что тебе предлагают. Подумай!
Эти слова были не лишены смысла, и Саньковский начал думать. В процессе этого чисто психологического явления он неожиданно для самого себя пришёл к потрясающему новизной выводу, что всё течёт и всё меняется. Знать бы тогда, что времена изменятся не в лучшую сторону, то вряд ли пришло бы в голову бросаться словами
Слово не воробей, а скорее синица в небе, словно прочитал его мысли Самохин. Тут же тебе предлагают такого увесистого воробья, что редкий аист с ним сравнится! И суют прямо в руки! К тому же мы должны помочь другу в беде!
Но только один и последний раз, с облегчением капитулировал Семён и тут же поёжился. Однако и небеса не разверзлись, и огненный дождь не пролился на клятвопреступника. Зная о существовании бога, он расценил это как знак того, что тот всё ещё бродит по своим неведомым тропкам и мешать не собирается.
Я думаю, что больше и не понадобится! довольным голосом проворковал Длинный. Не могу же я требовать от своего друга слишком многого и слишком часто
Семён посмотрел ему в глаза и словам не поверил, наткнувшись на взгляд фанатика. «У преступников не бывает друзей», мелькнуло у него.
В кого я должен «переселиться»?
В охранника, например.
Ничего не выйдет, радостно покачал головой Саньковский. Он запомнит меня.
Даже под наркозом?
Слушайте! Димка хлопнул себя по лбу. Разве обязательно меняться телом с человеком?
А с кем? С котом, что ли? встревожился Семён, вспомнив «деталь» плана.
Ну зачем же утрировать! Нужно мыслить масштабнее! Представляете, что будет, если в банк зайдёт, например, слон? Народ ударится в такую панику, что любо-дорого! К тому же хоботом удобно хватать сейфы!
Ну, ты загнул! Слон! Не посудную же лавку собираемся грабить! Да и где ты его в нашем городе раздобудешь?
Вот! Самохин с победоносным видом бросил Длинному газету. Читай!
Так, криминальные новости «У нас за решёткой». В ночь с пятого на шестое мая были задержаны граждане Х. и У., пытавшиеся
Да не то! Вот здесь!
Посетите зверинец! О! Ты думаешь, что
Почему бы и нет! Выберем зверя пострашнее, а Семёну всё равно кем быть или не быть. Вопросы есть?
Но ведь здесь сказано, что зверинец приезжает только через неделю!
Тем лучше! Всё это время народ будет нести в банк наши денежки!
А это идея! Семён, как ты на это смотришь?
Саньковский обречённо пожал плечами. Ему уже достаточно ясно дали понять, что свободы выбора у него не больше, чем у Длинного интеллекта. Сейчас он готов был рвать волосы по всему телу за то, что сбежал тогда с Понго-Панча. Ну и что, что небо там зелёное, зато здравствовать желали каждые пять секунд. И звереть никто не заставлял. Дурак ты, Сеня, ой, дурак! И самое печальное, что лысым дураком помрёшь. В любой шкуре
Покинув планету предков, Фасилияс взял курс на Понго-Панч. План был прост, как таблица умножения. Он собирался ознакомиться с физиологией других рас, а что может быть более подходящим местом, чем планета, где разнополых туристов шляется раза в два больше, чем не менее полисексуальных туземцев.
Фасилияс провёл несколько первых дней в информатории Понго-Панча и был поражён сексуально-политической системой правления планетой. Даже его передовые и революционные взгляды были покороблены тем, что физиологии отводится такое ведущее место в общественной жизни.
«Чем они думают, тхариузок их побери?!» терялся в догадках Фасилияс, уже имея представление об основных признаках различия полов. К тому же чем глубже он зарывался в дебри местного секса, тем менее понятными становились роли гильдий, а взаимоотношения между ними в период циклов половой активности приобретали совсем уж маниакальный характер. Максимализм молодости натолкнулся на железобетонные реалии жизни, какой понимали её аборигены.
Поразмыслив над этим грустным фактом, Фасилияс пришёл к выводу, что для начала необходимо разобраться в чём-то более элементарном. Наиболее подходящими для этого поначалу показались псевдомурашки с Беты Мандигулы, но жёсткий монархический матриархат тех не мог прийтись по душе настоящему мужчине.
Именно так он привык думать о себе, несмотря на то, что толком не знал, считать ли себя самцом, самкой или особью одной из гильдий Понго-Панча, от названий которых туманилось в голове. Вероятно, тут сказалось влияние вождя. Воспоминание о нём и натолкнуло на новую идею.
Стоя у знаменитого Обелиска, Фасилияс внимательно изучал то, что осталось от схемы. Несмотря на то, что родитель славно поработал над ней бластером, а также благодаря великолепной памяти, ему удалось её правильно прочитать. Бросив на артефакт последний взгляд, он с трудом удержался, чтобы не раскрыть жгучую тайну его происхождения неуклюжему андроиду, выражением лица и строением фигуры очень похожего на бывшего гида и майора Вуйко А.М.
чудовищный акт вандализма вещало вслед чучело, когда Фасилияс уходил.
* * *Четверг, 26 мая 1994 года
С первого взгляда было ясно, что тигру нехорошо. Ветеринар сказал бы больше, но Семён к этой почтенной профессии отношения не имел. Он стоял у клетки и рассматривал тигра, которого за одно только выражение глаз пора было заносить в Красную книгу. Ему не верилось, что этот полосатый и полудохлый кот-переросток способен кого-нибудь напугать. Животное тоже смотрело на Семёна и в его взгляде читалось неверие в свои силы. Ситуация была аховая, однако больше никого подходящего для их целей в этом бродячем зверинце не было. Превращаться же в обезьяну Саньковский отказался наотрез. Его не тянуло назад к природе.
Длинный!
Что?
Ты его боишься?
Нет, конечно. Он же в клетке.
А если бы клетка была открытой, то испугался?
Вряд ли.
Так не оставить ли нам это безнадёжное занятие? спросил Семён, заранее догадываясь об ответе.
И не ошибся.
Ты не понимаешь, с ходу объявил приятель. Дело тут не в том, что чёрт не так страшен, как его малюют. Собака зарыта именно в несовместимости двух обычных факторов. А что может быть более несовместимым, чем тигры и банки? Люди получат психологический шок, который мы усугубим слезоточивым газом!
Саньковский вздохнул. Псевдопсихологические выверты Длинного интересовали его меньше всего. Гораздо больше волновала реакция жены, если она, не дай бог, узнает о том, кто будет сегодня ночевать в их квартире. Этого, правда, произойти не должно, так как ему удалось убедить Марию съездить к матери за гуманитарной помощью, однако, чем чёрт не шутит Вдруг она вернётся с полпути, ведь о том, что может прийти в голову женщине ломали голову тысячи поколений мужчин, да так и не пришли к однозначному ответу. То, что это всегда неожиданность, было лишь на редкость мудрым эвфемизмом. Слишком уж легко жена согласилась уехать. Или это звёзды подсказали ей дальнюю дорогу?
Дурак ты, Сеня, вклинился в его сомнения Длинный. Вспомни, чему учили классики!
Пржевальского не читал.
При чём тут он? Длинному вдруг показалось, что кто-то из них имеет плешь в образовании.
А разве он не классик? почти искренне удивился Саньковский.
И что же он создал?
Как что? Разве ты ничего не слышал о «Лошади» Пржевальского?