Разумеется дети видели, нет, несправедливостью они это не называли, различия в отношении к тем и другим. В младших классах различия воспринимались детьми как бы вскользь, особого внимания на них не обращали. Самое пристальное внимание на эти различия дети стали обращать, нет, не в старших, а в средних классах. Вот тогда страсти по поводу равенства одних и неравенства других цвели буйным цветом, иногда даже сразу же за углом школы, а зачем далеко ходить? А вот в старших классах страсти поутихли, дети, к тому времени ставшие юношами и девушками определились в своей принадлежности к той или иной группе и распределились. Разумеется в открытую, как в средних классах, никто не враждовал, ещё чего, но и простецких, бескорыстных отношений между ними тоже не было.
Непоседливое детство превратилось в бесшабашную юность. Ага, как же! Для кого-то и бесшабашную, а для кого-то и нет. Бесшабашной юность бывает в нескольких случаях, например, если юноше легко даются те же науки, так сказать, с пол-оборота, тогда да, можно и побалбесничать, ничего страшного. Достаточно более-менее внимательно на уроках слушать учителя, а всё равно там больше заняться нечем, вот тебе и полный порядок, после уроков, да хоть на голове стой! Другие же юноши и девушки прекрасно понимая, что им ничего особенного не светит тоже балбесничали, а что зря время терять? Правда были и такие, которые балбесничали в силу того, что просто-напросто не понимали, что балбесничают, ну не дано им было понимать, что поделаешь?
А вот Паша, тот не балбесничал. Не балбесничал он потому, что, хоть и не отличался большими умственными способностями, прекрасно понимал, нельзя ему балбесничать, надо, пусть через силу, через не хочу, через осточертело, а учиться. Паша сообразил, что побалбесничать можно будет тогда, когда станет более-менее весомым начальником, а пока и подождать не грех. Не сказать что с трудом, но и легко Паше школьные науки не давались, поэтому приходилось стараться, а куда денешься? Конечно же, тот же дед наверняка позаботится, примут Пашу в университет, никуда не денутся, но это не то. Уж неизвестно как Паша умудрился додуматься, но додумался: выглядеть и быть балбесом невыгодно, будущему, светлому будущему, может помешать.
После школы, само-собой, Паша поступил в главный университет страны, на юридический. Почему на юридический? А потому что для карьеры это наилучшая профессия, ну экономист ещё, правда глядя на папашу этого не скажешь, тот как был рядовым сотрудником, так им и остался, ну разве что стал старшим экономистом.
* * *В университете было почти тоже самое что и в школе, и неизвестно что стало с Пашей к пятому курсу, если бы страна, большая страна, не разродилась большими, прямо-таки революционными переменами. Паша, к тому времени уже почти Павел Николаевич, воспринял начавшиеся в стране перемены подобно какой-нибудь деревенской бабке словами: «Есть всё-таки Бог на свете», приблизительно так.
Вот тут и началось, только успевай поворачиваться и определять, откуда и какой ветер дует? Безоговорочно и сразу Паша впустил в сердце демократические ценности и взгляды на жизнь, чем, к своему удивлению, вызвал немалый гнев деда. Но что дед, если у него почитай вся жизнь позади, а у него, почти уже у Павла Николаевича, вся жизнь впереди?! Тогда они с дедом довольно-таки крепко поругались, было дело, как-то затеялся разговор о происходящих в стране революционных и демократических переменах. Поругались, правда потом помирились, но холодок в отношениях после того разговора в их отношениях всё-таки обозначился, правда Павел не придал этому особого значения.
В университете, да, сначала были те, которые из министерских, и почти министерских и те, которые из народа. Правда выражено это было не в отношении преподавателей к тем или тем, а в первую очередь ну хотя бы в том, кто и как одевался. Кто мог себе позволить пригласить девочек на ту же дискотеку, а кто вынужден был в то самое дискотечное время где-то подрабатывать, и не для того чтобы потом пригласить куда-нибудь девочек, а для того чтобы иметь возможность купить себе те же джинсы, ну и покушать тоже надо, причем каждый день и не один раз.
Различия между студентами обозначились в виде политических взглядов на жизнь. Одни смотрели на неё через призму свободы и демократии, другие никак не могли отделаться, а скорее всего и не хотели, от проклятого совка. Были и такие, которым да хоть хрен во всю деревню, лишь бы после окончания универа заполучить хлебное, в виде зарплаты и карьеры, место, а там хоть трава не расти.
Различия между студентами обозначились в виде политических взглядов на жизнь. Одни смотрели на неё через призму свободы и демократии, другие никак не могли отделаться, а скорее всего и не хотели, от проклятого совка. Были и такие, которым да хоть хрен во всю деревню, лишь бы после окончания универа заполучить хлебное, в виде зарплаты и карьеры, место, а там хоть трава не расти.
Но Паша, так один раз как встал, так и продолжал нерушимо стоять на демократической платформе. А стоял он на ней, потому что неизвестно каким чувством и каким органом своего нутра чувствовал, в этой самой демократии затаилось его будущее, его светлое будущее, сидит и его дожидается.
Разумеется, да и смешно говорить, после окончания университета Паша попал на работу в министерство, да ещё экономического развития, вот как! Это тебе не министерство культуры там какое-нибудь, хотя тоже министерство. Правда и не министерство финансов, и не аппарат Президента, но тоже неплохо, во всяком случае для начала.
* * *И вот по прошествии лет, преодолев массу жизненных, подковёрных и бюрократических преград, вот он, Павел Николаевич Гуляев честный, принципиальный молодой человек, всего-то сорок один, с активной жизненной позицией и с демократическими взглядами не только на свою жизнь, но и на жизнь страны. Именно благодаря этому в настоящее время Павел Николаевич пребывал в должности заместителя министра экономического развития. Крепкий, в смысле, плотный, скорее даже полный, со здоровым румянцем во все щёки. Большой любитель русской бани и сауны, а также шашлыков Павел Николаевич мог бы считаться этаким образчиком человека новой формации в её демократическом варианте, а может и считался, кто знает?
Но наверняка где-то в самом надёжном сейфе, который почти никто в жизни не видел, лежала и другая характеристика на Павла Николаевича, настоящая, прочитав которую становилось ясно, что характер: что-то по типу нордического, скорее открытый, демократический. С товарищами придерживающимися демократических взглядов открыт, дружелюбен. Беспощаден к врагам демократии. Прекрасный семьянин, в третий раз.
Глава II
Население страны, гражданином которой имел честь быть и сам Павел Николаевич он в общем и целом воспринимал как людей, но в первую очередь как некие средства производства, как станки какие-нибудь там или автомобили главное предназначение которых обеспечивать процветание экономики, о своём процветании в эти минуты, в силу природной скромности и демократических взглядов на жизнь Павел Николаевич не думал. Да, народонаселение в первую очередь, это средства производства, а средствами этими необходимо управлять иначе их хрен знает куда занесёт. Ну представьте хотя бы автомобиль выехавший из точки «А» в точку «Б» без водителя. Представили? Ну и как?
Не сразу такие мысли и жизненные принципы отпечатались в голове у Павла Николаевича, не сразу. Для этого ему пришлось пройти столько путей и дорог от начальства к начальству, от кабинета к кабинету, и из кабинета в кабинет, что и представить почти невозможно. Но это было не всё, что можно было считать жизненным, профессиональным и карьерным опытом Павла Николаевича. Перемещаясь от кабинета к кабинету и из кабинета в кабинет он для себя понял одно, и пожалуй самое главное: не существует максимальных целей, есть только минимальные. Почему? А потому что находясь на каком-то одном уровне своей карьеры ты видишь всего лишь тот максимум который тебе в тот момент доступен для обозрения. Это тоже самое как подниматься в гору, чем выше поднимаешься, тем горизонт всё шире и шире. Поэтому минимальная задача, которую поставил перед собой Павел Николаевич Гуляев премьер министр правительства страны. Максимальную же задачу он перед собой не ставил, и не потому чтобы не сглазить, Павел Николаевич как человек демократических взглядов на жизнь не верил во все эти суеверия, в знахарей, колдунов и прочие чертовщину с волшебством, и даже презирал их.
* * *Поставив перед собой цель стать премьер-министром Павел Николаевич не скрывал её от ниже- и вышестоящих товарищей за что вскорости и получил прозвище Паша Премьер. Кто-то называл его так в насмешку, и даже презрительно, а кто-то, и эти кто-то по мнению Паши Премьера были людьми умными и дальновидным, называли его так уважительно: может и правда верили в счастливую звезду Паши, а может быть и не очень верили, но называли его Пашей Премьером или просто Премьером с уважительными нотками в голосе на всяких случай, а вдруг и правда станет премьером? Но Паша не обращал внимания на интонации, он был уверен, будущие в своей общей массе подчинённые называя его Премьером, используя различные интонации называют его так искренне. И опять же, Пашину чиновничью душу согревало то, что кличку он не сам себе придумал, кто-то придумал, знать бы кто.