На карте покажите, попросил командир.
Да с картой то я командир, в больших приятелях не хожу, засмущался Петр Степанович, я и так проведу. Места знакомые.
Смотрите, мы вот здесь, ткнул младший лейтенант в карту, вот Городище. Как пойдем? Я же не просто так спрашиваю. Случись что с вами или со мной, ребята все равно дойти должны.
Через Борок, командир, деревню мою. Иначе долго кружалами ходить будем, сопя от усердия, указательным пальцем с вогнутым внутрь ногтем, провел старшина линию до Городища.
Офицер, проследив за его пальцем, подозвал остальных разведчиков.
Вот наш маршрут, прочертил он карандашом маршрут группы, внимательно смотрите и старайтесь запомнить.
А идем то зачем? спросил Санька, с виду совсем мальчишка, самый молодой в группе, поправляя на груди немецкий автомат.
Задачу поставлю, как подойдем ближе, ответил офицер, путь запоминайте. Дойти нам туда надо за три дня.
Ни, фига, себе, присвистнул Санька, не ближний свет? Успеем ли?
6
Он еще сомневается. Как это не успеем? Нам командование доверило, и доверие мы оправдаем. Ведь так, командир? укоризненно покачал головой Алексей, разведчик, чуть постарше Саньки.
Младший лейтенант, недовольно поморщился на эти слова, но промолчал.
Конечно, оправдаем, куда мы денемся, с усмешкой ответил Санька, а не оправдаем, первый и доложишь. Тебе это дело по нутру.
Командир, да скажи ты ему, что не стучал я на него, попросил Алексей.
Вы если сейчас не угомонитесь, то я сам по вам постучу. Меньше у штаба за связистками надо подглядывать, тогда и особист, вызывать не будет, пригрозил спорящим старшина.
Да не подглядывал я, начал оправдываться Санька, чувствую, как начинают гореть уши.
Кому ты рассказываешь? Весь шоколад трофейный в штаб перетаскал, сказал Алексей.
Прекратить разговоры, оборвал их перепалку лейтенант, приготовились к движению. Идем к Петру Степановичу в родовое гнездо. Смотреть в оба.
Да, какое там гнездо, командир, усмехнулся старшина, небольшая деревня, лесная.
Все. Вперед. Первый старшина, я за ним. Замыкает Санька.
Разведчики, как в проем двери, шагнули меж лап двух могучих елей, пропав в лесном зеленом океане
Мужчина в сером костюме, положил шляпу на перила крыльца, рукой пригладил светлые волосы. Переводчик протянул ему рупор. Подождав пока, тот спустится с крыльца, он пару раз кашлянул, прочищая голос. Приставив рупор к губам начал говорить, -
Великая германия, ее непобедимая армии, принесла нам долгожданное освобождение от коммунистического ига, от тирании комиссаров и жидов. Мы поможем ей установить в России новый порядок, порядок при котором, каждый из вас будет не рабом, а человеком. Я ваш староста, назначенный на этот пост, немецкой администрацией. Я человек образованный, и поэтому давно понял, какое большое и светлое будущее ждет нас с приходом на нашу землю, представителей великой немецкой нации. Зовут меня Остап Тарасович, но вам, следует называть меня, господин староста, сказал он с легким украинским оттенком.
Перед нами стоит много задач. Но первая и главная из них, это помочь великой германии, ее гениальному вождю Адольфу Гитлеру, в строительстве нового мира. И эту задачу мы выполним.
Вот приказ коменданта нашего района, продолжил он.
Сунул руку за отворот пиджака, достал сложенный вчетверо листок, аккуратно развернул его. Держа его одной рукой, почти у раструба жестяного рупора стал читать, -
Приказ коменданта района от 20 марта 1942 года. Для населения района вводится обязательная трудовая повинность. Трудовой повинности подлежат мужчины и женщины с 15 ти полных лет
Переводчик за спиной офицера, переводил слова старосты, тот время от времени одобрительно кивал головой.
К трудовой обязанности относятся также представление рабочего инструмента и повозок с лошадьми, как и других средств передвижения. Лица, отказавшие или отказывающиеся от порученной им работы, независимо от кого бы не исходило это поручение непосредственно от Командования германской армии или гражданской администрации, будут привлечены к ответственности, как за саботаж, и караемы, при отягчающих обстоятельствах смертной казнью,-
закончив читать, староста поставил рупор на перила рядом со шляпой. Бережно сложил листок приказа и аккуратно убрал его во внутренний карман пиджака. Погладив, по тому месту, куда он положил листок, староста опять взял рупор, Немецкое командование оказывает высокое доверие тем, кто будет стремиться помогать великой Германии, а для них это еще и хорошая школа для будущих свершений. Немецкая цивилизация научит их труду свободного человека, а не принудительному труду под плетьми комиссаров. Вас ждут прекрасные условия труда, о которых вы даже не мечтали. Многие тысячи уже добровольно согласились работать на великую Германию, особенно молодежь. Это и понятно, у них вся жизнь впереди. В нашем районе так же многие изъявили такое желание, в благодарность немецкой армии, за то, что она освободила нас от ярма коммунистического режима.
Мы не должны быть хуже, мы должны быть лучше. Пока такой шанс есть у молодежи, я призываю всех, кому исполнилось 15, полных лет, подходить ко мне.
7
Я буду записывать вас, в ряды строителей нового цивилизованного мира. Ваш труд на благо Германии приблизит конец войны, а это значит, что быстрей вернуться домой ваши мужики, одурманенные коммунистами, и насильно отправленные комиссарами воевать.
Вы же этого хотите? Вижу, хотите? А раз так, давайте подходите записываться.
Сельчане замерли в ожидании. Те, немногие, кому исполнилось пятнадцать, опускали головы, стараясь не встретиться взглядами с окружившими их полицаями, мечтая стать невидимыми для них.
Офицер, выждав с минуту, резко выкрикнул команду. В середину согнанных людей, грубо расталкивая их, ринулись полицаи. Не обращая внимания на стоны и плач, они за волосы вытаскивали из толпы девушек, выламывая руки, тащили юношей.
Мать одной из девушек, вцепившись в руку своей дочери, до последних сил, не выпускала ее. Когда полицаи, грубо откинули ее, она упала на землю, и стала кататься в ногах односельчан, воя от горя. Две женщины опустились на колени рядом с ней. Они гладили ее по голове, говорили, какие-то успокаивающие слова, сквозь рыдания и слезы самих.
Настенька, доченька, кровиночка моя, единственное солнышко мое, шептали губы упавшей.
Плакали женщины, прижимались к ним, пряча в подолах лицо, младшие ребятишки.
Перед старостой выстроили пять человек двое парней и пять девушек. За ними, отделяя их, четверо полицаев, направили винтовки в толпу.
Вам, начал говорить староста, но за громким плачем и рыданиями людей, его было плохо слышно. Он приложил руку ко рту, потом показал на толпу, показывая офицеру за столиком, что говорить в таком шуме невозможно.
От берез раздалась, перекрывая весь шум гортанная команда. Солдат с автоматом, сдернул его с плеча, и над головами деревенских, пронеслась гулкая очередь.
Людей охватил страх. Втянув головы в плечи, притиснув к себе детей, они замерли.
В наступившей тишине, староста, приложив руку к сердцу, поклонился в сторону офицера.
Вам очень повезло, сказал он, пятерым, стоящим перед ним, Когда с коммунистами будет окончательно покончено, а это событие уже не за горами, вы станете видными, уважаемыми людьми в свободной России. Вот тогда вы с благодарностью, будете вспоминать сегодняшний, такой, знаменательный для вас день. День, начала вашей жизни, в свободной стране, свободными людьми. Запомните этот день, вы еще спасибо мне, скажете, когда вернетесь назад.
Дяденька, а можно я к маме подойду, спросила его худенькая, в выцветшем голубеньком платье, почти прозрачном от долгой носки и стирок платье, Мама моя там плачет. Я одна у нее. Можно я схожу, дяденька?
Не дяденька, а господин староста, поправил ее, человек в сером костюме, надо привыкать, к порядку. А сходить, сходишь. Сейчас я вас запишу, скажу, что необходимо взять с собой, распишитесь, и пойдешь к своей маме.
Услышав эти слова, у стоящих невдалеке людей, затеплилась надежда. Опираясь на руки подруг, поднялась та, которую уронило в пыль, горе разлуки. Сквозь пелену слез смотрела она с ожиданием, на ненаглядную, свою, Настеньку.
В тоненькую тетрадку, предварительно расчерченную на графы, химическим карандашом, мусоля его во рту, староста аккуратно переписал данные парней и девушек. По тому, как он это делал, было видно, что эта работа знакома ему и приятна.
К нему подошел переводчик, и тихо что-то сказал. Староста аккуратно сложил тетрадь, сунул ее в боковой карман пиджака и легко вбежал на крыльцо сельсовета.
Сейчас я всех вас отпускаю домой, сказал он в рупор, ожидавший его на перилах крыльца,
Отпускаю затем, чтоб вы поделились с родными радостью. Далеко не каждому оказывается такое доверие, и выпадает такая великая честь. Завтра к 8 часам утра я жду вас здесь, готовыми к дороге. Никакие причины неявки не принимаются. Предупреждаю всех если кто не придет, а надумает спрятаться. Всю семью, а то и всю деревню ждет суровое наказание. Идите.
Люди расходились молча. Под руки вели, еле передвигающего ноги, с окровавленной головой старика. Уходили, не оглядываясь, ощущая спиной опасность, которая исходила от людей с оружием, так неожиданно вторгшихся в их мирную жизнь.
8
Младший лейтенант, который шел за старшиной, поднял руку вверх, приказывая остановиться.
Последние три часа, разведчики буквально продирались сквозь завалы бурелома. Паданцы лежали так плотно, что последнюю сотню метров пути, лавируя между ветками, которые от падения так врезались в землю, что их невозможно было отодвинуть.