Радостный Суд
Домовая книга 1
Игорь Галеев
© Игорь Галеев, 2019
РАДОСТНЫЙ СУД
Домовая Книга 1
Архитектор
в Москву я прибыл очень состоятельным, невероятно одарённым и молодым человеком.
В различных банках на моих счетах лежали (покоились) семнадцать миллионов долларов с хвостиком невесть какое богатство, добытое полулегальными способами.
Я был здоров, красив и активен.
Я побывал во многих странах, но так и не освоил иных языков, кроме русского. У меня всегда хватало средств на переводчиков. Знание языков ничто, если не знаешь универсального языка души которого так и не освоил Вовка Ленин. А в голове моей постоянно самозарождались оригинальные бизнес-планы и социальные проекты. Я их раздаривал направо и налево. Но один, самый грандиозный проект, я вынашивал всю свою сознательную жизнь, и, наконец, решил взяться за его осуществление.
В тот год Москва активно строилась, градоначальничал достославный мэр. Вот я и добился встречи с ним и предложил взглянуть на проект.
Мэр в те времена носил кепку, и, раз взглянув на чертежи, минуты три то надевал эту кепку, то снимал её и мял в руках, то обмахивался ею, словно его атаковали летучие насекомые.
Справившись со своими эмоциями, он, наконец, подозрительно взглянув на меня, спросил:
Чёрт возьми, всё это грандиозно, но из какого материала можно вылепить такое чудо?
Тогда я достал из сумки небольшой макет и водрузил его на стол. Коснувшись макета пальцами, мэр отдёрнул руку и побледнел:
Что это?!
Дело в том, что макет имел серый цвет, но от малейшего толчка становился совершенно невидимым.
Что это за материал? повторил он вопрос, вглядываясь в пустоту.
Ноу-хау! гордо ответил я. Особые пропорции мела, извести, некоторых щелочей, яичного желтка, костной муки, особой глины, кварцевой пыли и ещё кое-чего. При колебании материал меняет молекулярную структуру и уже не препятствует прохождению частиц света.
Насколько же он прочен?
При температуре выше +10 по Цельсию он становится аналогом сверхпрочному бетону. При падении температуры его свойства приближаются к качеству высококлассного каучука. Великолепно сохраняет тепло. Вот заключения специалистов.
Каковы затраты на его производство? мэр уже не знал восхищаться ему или принять меня за прожектёра.
Пока он очень дорогой, но можно выйти на цифру, превышающую стоимость кубометра бетона всего в десять раз.
Всего?! его снисходительная улыбка обеспокоила меня. Да это всё равно, что строить из чистого золота! Это не к нам, это к военным. Всё, конечно, здорово и впечатляет, но утопично. А это ваше ноу-хау, он кивнул на вновь проявившийся макет, принесёт вам хороший доход, только не торопитесь продавать ваши секреты заграницу.
Тогда я решил нажать на другую «педаль». Я взял обходительного мэра под руку и ласково начал:
О, великолепнейший и достославный мэр, позвольте мне вас так называть приватно, он машинально кивнул. Драгоценейший и величайший мэр великого города, мы оба знаем, что мы смертны. Что после нас останется? Дети? Но какие материальные свидетельства о себе мы им предоставим? Вашими усилиями украсился облик Москвы, восстановлены многие храмы. Но восстановлены, а не созданы. Реконструируются и реставрируются дороги и дома, но нет оригинальной эпохальной идеи. При вашем правлении строятся десятки всяческих зданий, но где-то единственное и неповторимое, чем вы войдёте в историю страны? Конечно, вы рискуете остаться в памяти москвичей церетелиевским Петром, манежной подземкой и Сити-центром. Но вы достойны оставить большее впечатление, о котором мир будет говорить как о первом и последнем мировом чуде, затмившем все семь чудес! Сталин оставил о себе архитектурную память, тот же Никита, а вы?
Мой слушатель на глазах становился всё печальнее и грустнее. А я всё напирал:
А вы, такой кипучий и самоотверженный, честный и бескорыстный, можете остаться в веках всего одной постройкой, но какой! Нигде в мире не будет такого здания ещё тысячу лет! Туристы со всего света устремятся в Москву, чтобы попытаться его увидеть. А увидеть его будет сложно. Это будет здание-миф, дом-тайна, дом-мираж. Проект и затраты окупятся наплывом туристов, а какая слава для России я уже и не говорю! А самое главное строение будет носить ваше имя, и ваши потомки получат пожизненное право жить в нём и занимать целый этаж. Вот примерно в этом месте, я показал на макете.
Грандиозный мэр виновато заглянул в мои честные глаза и сиротливо посетовал:
Но деньги У города нет таких средств, у города столько долгов У нас сложности с инвесторами У города
Главное начать, успокоил я, главное ваше «добро» и ваша волевая поддержка. Начнём с моих скромных накоплений. Инвесторы подгребутся, как только дадим нужную информацию. Но пока всё должно быть в глубочайшем секрете, до той поры, пока здание не обретёт хотя бы первоначальные грандиозные формы.
Столько ушей, столько ушей! посетовал собеседник. Ну да ладно, не такие объекты возводили.
Такие впервые, поправил я.
Да, да, уже, как молодой боевой конь, возбудился мэр. Где бы нам подобрать место для нашего детища?
Место уже есть, и я показал на карте место, где задумал поместить своё детище.
Градоначальник удивился и был не согласен.
Мы ещё часа два спорили, пока я его не убедил место не в центре, работы не привлекут внимание, дешевле, восточные окраины символично, вокруг такого сооружения начнёт сформировываться новая городская архитектура.
Ну, хорошо, сдался он, приходите на следующей неделе, подпишем договор, набирайте команду, переговорите со строительными фирмами, но начинать будете со своих денег, я пока на это дело не могу вырвать и копейки.
И на том спасибо.
А как вас величать, я что-то запамятовал?
А зовите меня Архитектором, так будет конспиративнее.
Ну, хорошо, разберёмся. Скажите там, пусть заходит следующий.
У высокочтимого и достославного мэра продолжался приём по личным вопросам.
По правде сказать, я с ним после этого случая не встречался ни разу.
Все деловые вопросы решались через помощников и его специального представителя Василия Пака.
Этот человек великолепно справлялся со своей миссией, в сущности, он и руководил стройкой, и вёл всю денежную канцелярию и, наверное, не взял у меня ни копейки, кроме причитающихся.
Я настоял, чтобы в договор включили следующие пункты:
· Контроль над производством строительного материала осуществляется лично мной.
· Подбор жильцов для дома моя прерогатива, как и звание Пожизненного Управляющего зданием.
Со своей стороны мэр настоял на внесении пункта о наследовании его родом одного из этажей здания. Я только улыбнулся такому желанию.
Не стану описывать всю эпопею начала строительства, скажу лишь, что моих денег хватило на закладку фундамента и выведение первых пяти подземных уровней. Но к этому я был готов. Да и Василий Пак постарался.
Несмотря на секретность, солидные люди, как у нас, так и за рубежом, прознали о таинственной стройке и просто мечтали вложить деньги в грандиозный проект, так что приходилось кое-кому отказывать, не взирая на количество предлагаемых нулей. На какой-то период нужда в деньгах отпала.
Сложность была в ином. Уже при выведении первого жилого этажа я столкнулся с проблемой заселения дома. По моей идее, люди должны были жить в строящемся здании. Новейшие технологии это позволяют осуществлять. Для этого внутри был установлен грузоподъёмный лифт, совершенно бесшумный, он пускался на восемь уровней под землю. А все необходимые материалы подвозились ночью по подземной ветке метро.
Здание проектировалось абсолютно автономным, а весь его каркас замыкался на хитроумном механизме стоило его запустит, и возникало необходимое колебание, а всё сооружение становилось невидимым.
При завершение пятого этажа этот эффект был наглядно продемонстрирован.
В два часа ночи светящиеся окна мигнули и погасли. И это в то время, когда во всём здании горел свет, работали электроприборы, ходили люди
А почему исчез свет? спрашивала меня ошарашенная столичная комиссия.
Я точно не знаю, видимо, таковы свойства материала, лукавил я.
А это не вредно для здоровья человека?
Не вреднее железобетона, мы произвели соответствующие исследования, пояснил Василий Пак.
Так вот, дело осложнилось тем, что появилось невероятное количество желающих проживать в «Доме мэра», за моей спиной вились такие хитроумные интриги, что в один прекрасный день я оказался обкраденным и фактически отстранённым от дел.
Не стану расписывать все подробности, но однажды тихим июльским вечером Василий Пак участливо и скорбно, заглядывая в мои глаза, развёл руками: