Ночной дождь - Коллектив авторов 5 стр.

Дожил до возраста Христа.
Мой крест и светлый, и зелёный.
А кто-то вновь сошёл с креста
И улыбается влюблённым.

А на кресте скопленье гнёзд,
Благодарящих небо пташек,
И облепивших на ночь звёзд,
Во тьме дрожащих без рубашек.

К нему лесник не приходил,
Чтоб, как и дерево, отметить.
Никто креста не повредил,
А, значит, некому ответить

Я так привык к своей жене,
К её молчанию глухому,
Что иногда казалось мне,
Что это смерть идёт по дому.

Почти безвольная, она,
В себе всё чаще замыкалась.
А я не понял, что жена
От прошлой жизни отрекалась.

Но осознал однажды я,
Из крепости моей сбегая,
Выходит не жена моя,
А женщина совсем другая.

Так стало в комнате светло!
И всё, что в ней плохого было,
Её лицо в тот миг сожгло,
Весь мрак прошедший ослепило.

А я стою и невдомёк,
Что я прощён её губами.
Что я уже насквозь промок
Её солёными слезами

Я вышиб дверь, побрёл к кресту,
И до того мне было дико,
Что вкусно пахнет за версту
И пламенеет земляника.

Тропинкой белою бреду,
А почему? И сам не знаю!
Свою последнюю беду
Из сердца с болью выгоняю.

Я убираю крест в лесу,
Не разоряя птичьи гнёзда.
И на деревья их несу,
Пока сберечь ещё не поздно.

Всхожу на холм, весь день точу
Топор последний на природе.
 Эй, где вы, плотники?  кричу.
И вот они уже приходят.

Вот подойдут, и я пойму,
Куда ведёт дорожка эта.
И впрямь не нужен никому
Ещё при жизни крест поэта.

Уже давно всё было это
Дорога, а за ней село
Жил летописец там в то лето,
И нам, мальчишкам, повезло.

Он говорил витиевато
И нас записывал в друзья.
Но мы тогда не знали платы
За то, что можно и нельзя.

И в кровь истоптанные ноги
К реке тащили каждый раз.
И по какой идти дороге
Тогда отцы учили нас.

А он про душу человека
И про высокие дела.
Казалось, боль и радость века
Через судьбу его прошла:

«За правду многое простится,
Ты ото лжи всегда беги.
Вся жизнь в глазах не уместится,
А, значит, душу береги!»

Он говорил неоднократно
Мол, жизнь, как яблоня в саду,
Сломал и не поднять обратно.
Учил, как будто на беду.

Его жена, темна, как камень,
Полола, он скрипел пером.
Жена боролась с сорняками,
А мы с любовью и добром.

Ломали яблони ребята.
Настала очередь и мне.
Пришёл, сломал и воровато
Исчез в полночной тишине.

И у него не стало сада,
И сразу, будто жизнь прошла.
И как-то в пору листопада
С женой он вышел из села.

В осенний дождь: она вся в белом,
А он, ссутулившись слегка,
Прочь уносил сухое тело
От тех, кто предал старика.

Мы не пошли за ними следом,
Нам это было всё равно,
За нашу подлость, как победу,
Мы пили чёрное вино

Мои друзья, одни поэты,
Другие трудятся в саду.
И я пишу кому-то: «В ЛЕТО»
Уже в двухтысячном году.

Глотающий шпагу не рыцарь,
Зубрящий стихи не поэт.
В пуху у них пухлые рыльца
И, сердца, наверное, нет.

Такие надменны, и лживы,
Расскажут любой анекдот.
И в них от рождения живы
Пороки, что вывел народ.

Ведут в кабаки малолеток,
Забыв и призванье, и честь,
И бьют своих собственных деток
За то, что они уже есть.

Поэты блуждают по звёздам,
Кометам поэты сродни,
И солнце, и небо, и воздух
У них от рожденья одни.

Не верят, что время промчится,
Транжирят на вечность его,
И нет его, чтобы лечиться,
Чтоб не огорчить никого.

Поэт молчалив и прозрачен,
Ему и поесть не досуг.
Он верит в звезду и удачу,
По золоту ходит в лесу.

И он совершает промашки,
И он не живёт, не греша.
И он замерзает в рубашке,
И в нём холодеет душа.

Пытается водкой согреться,
Ладони озябшие трёт,
И знает, готовится сердце
Уже в невозвратный полёт.

Но в музыку верит, и в слово,
И любит пока ещё сны.
Но он не поднимется снова,
Не скажет, что слышать должны.

И жаль, что никто не услышит,
О нём никогда, ничего.
Пусть кто-то читает, он пишет,
И в этом призванье его.

Вот так и живут все поэты:
Кто Богом, кто чёртом храним
И всё же, кончается лето
И осень приходит за ним.

Глотающий шпагу не рыцарь,
Зубрящий стихи не поэт.
В пуху у них пухлые рыльца
И, сердца, наверное, нет.

Такие надменны, и лживы,
Расскажут любой анекдот.
И в них от рождения живы
Пороки, что вывел народ.

Ведут в кабаки малолеток,
Забыв и призванье, и честь,
И бьют своих собственных деток
За то, что они уже есть.

Поэты блуждают по звёздам,
Кометам поэты сродни,
И солнце, и небо, и воздух
У них от рожденья одни.

Не верят, что время промчится,
Транжирят на вечность его,
И нет его, чтобы лечиться,
Чтоб не огорчить никого.

Поэт молчалив и прозрачен,
Ему и поесть не досуг.
Он верит в звезду и удачу,
По золоту ходит в лесу.

И он совершает промашки,
И он не живёт, не греша.
И он замерзает в рубашке,
И в нём холодеет душа.

Пытается водкой согреться,
Ладони озябшие трёт,
И знает, готовится сердце
Уже в невозвратный полёт.

Но в музыку верит, и в слово,
И любит пока ещё сны.
Но он не поднимется снова,
Не скажет, что слышать должны.

И жаль, что никто не услышит,
О нём никогда, ничего.
Пусть кто-то читает, он пишет,
И в этом призванье его.

Вот так и живут все поэты:
Кто Богом, кто чёртом храним
И всё же, кончается лето
И осень приходит за ним.

Пусть будут в торбе хлеб и соль всегда,
Пусть будет свет ему в конце тоннеля.
Ещё пусть будет чистою вода,
Чтоб раны сам он мог омыть на теле.

Пусть будет блеск в глазах, а не гроза,
Сухим всегда лежит табак в кисете,
И пусть глядят усталые глаза
На все четыре стороны на свете.

Спасибо, путник, что в дороге есть.
Ты не святой и это слава Богу.
Ни у кого не просишь пить и есть
И без друзей пускаешься в дорогу.

Святой сейчас прилёг на грудь жене,
Храпит давно в пижаме полосатой,
И пахнет луком, и грозит во сне
Кому-нибудь совковою лопатой.

И ты не мы, какой-то ты другой,
Молчишь как рыба, знаешь жизни цену.
Пусть хлеб не вздрогнет под твоей ногой.
И целый век не знать тебе измену.

Ты даже с болью будешь рвать сорняк,
В своей душе испытывая муку,
Но не простишь того, кто просто так
Поднять посмеет на ребёнка руку.

Ты не сорвёшь красивого цветка,
Хотя вполне имеешь это право.
Жил, как пчела, и никогда рука
Не подавала ближнему отравы.

Любил всем сердцем, но не обнимал
Жену чужую около ограды.
Ты в жизни всё, как надо, понимал,
И никогда не делал, что не надо.

Застынет ночь, безмолвная от звёзд,
И небо скинет в поле одеяло.
Пусть будут в жизни сотни долгих вёрст,
Но чтоб земля вот на таких стояла.

Дай Бог тебе и света, и тепла,
Живи и радуй встречного, как брата.
И за любовь, и за твои дела
Придёт с небес когда-нибудь расплата.

Последнюю искру любви
Зальёт зимний дождь синеватый,
И после, зови, не зови,
Она не предстанет крылатой.

В глубоких и тёмных лесах,
Как хижина, скрыта от снега,
Застынет в безумных глазах
Любовь, укрываясь от эха.

Сорвётся и ветер с цепи
И пепел любви разбросает,
И сердцу прикажет: «Терпи!»,
Но сердце уже не оттает.

Холодным, но чистым оно,
Лишится привычек и власти.
Не зная, как падать на дно,
И как рассыпаться на части.

Как хлеб, пробейся к свету в темноте,
Как снег последний доставайся небу.
И поклоняйся только красоте,
И ничего не делай на потребу.
Храни себя и сердце закаляй,
Дари тепло озябшему в дороге,
Всегда зерно от плевел отделяй,
В конце дороги подводя итоги.

Крепчай, как в бочке, доброе вино,
Вбирай в себя огонь и краски лета,