Потустороннее
Мистические рассказы
Елена Гвозденко
© Елена Гвозденко, 2019
Кошка
Серую кошку впервые заметили на следующий день после пропажи Марины. Животное бросилось под ноги Елизавете Георгиевне, пенсионерке, живущей под квартирой, которую снимала молодая зеленоглазая девушка.
Брысь. Откуда ты здесь? Неужели Ермолаевы очередную кошку притащили?
Многодетные Ермолаевы были самой осуждаемой семьей тихого дома. Все беды жильцов, по общему мнению, несли Ермолаевы: и сожженные почтовые ящики, и исписанные стены, и бездомные животные, ночующие в подъезде.
Но Ермолаевы не признавались, а на следующий день про кошку все забыли. На следующий день в подъезде появилась укутанная в нелепые тряпки худая женщина. Она стучалась в квартиру к Марине, кричала, плакала. На крик сбежались все. Даже суматошная бабка Ермолина. Так и прибежала с полным детским горшком в одной руке и половником в другой.
Из чего она им варит-то? не смолчала Анастасия из тридцать седьмой квартиры.
Но ей никто не ответил. Все с недоумением рассматривали незнакомку. Та будто и не видела никого, билась о старенькую дверь и причитала:
Марина, Мариночка. Доченька.
Вы мать Марины?
Женщина будто очнулась, обвела взглядом людей, столпившихся на маленькой лестничной площадке, и прошептала:
Беда с дочкой.
Что случилось-то?
Пропала.
С чего вы взяли? Анастасия первая подошла к несчастной матери, видела я Маринку.
Когда? Когда, милая?
Не помню точно. Вроде вчера или позавчера.
Позавчера мы с ней говорили по телефону. Она мне сказала, что очень боится. Что ночами перестала спать. И еще. Что у вас тут живет ведьма.
Кто? Это она о ком? не выдержала старуха Ермолина, размахивая горшком.
Вы горшок бы домой отнесли, бабушка.
О ком она? зашептала Елизавета Георгиевна Лидии Ивановне из сорок пятой квартиры.
О Глафире, о ком еще?
И тут опять появилась кошка. Она терлась о ноги матери Марины, жалобно мяукая.
Ермолины, сознавайтесь, ваша?
Нет, что вы. Мы всех выгнали.
Так новую притащили. Брысь, иди отсюда.
Но кошка внезапно ощерилась, выгнула спину дугой и зашипела.
Ишь, бешенная, не иначе.
Сами вы Нашли, о чем говорить. Кто-нибудь знает телефон хозяйки?
Когда через час квартиру вскрыли, толпа ворвалась внутрь. Обезумевшая мать металась по комнате:
Вот ведь сумочка Маришкина, она без нее не выходила. И курточка, и сапожки
И телефон.
Надо в полицию звонить.
Через пару месяцев в квартиру вселилась новая жиличка. Мать несчастной Марины уехала в свою деревню, повторяя, как молитву, отговорку полиции, что они обязательно найдут. Про Глафиру как-то все забыли. А ведь знали, что к ней из жильцов ходила только Марина. И ключ у нее был, у нее и у социального работника. Глафира уже лет десять не вставала с постели, а в дом престарелых ехать не соглашалась. Как управлялась неизвестно. Кошку видели редко, пробиралась серой тенью к двери Глафиры и орала ночами. А еще через пару месяцев Виктория, сдружившаяся с Настей, спросила:
А кто живет надо мной? Я по ночам странные звуки слышу, будто бегает кто.
Кажется тебе, старуха там почти безумная. Но безобидная, говорят, что не встает, ответила Настя, потягивая пиво.
А как же она? Кто ее обслуживает?
Оно тебе надо?
Вика не ответила, но ночами все чаще вслушивалась: ходят, не иначе. И даже не ходят, бегают. Утром пробралась к двери, постучала. Услышала: «Открыто», и вошла. Старуха лежала в белой пене постельного белья. Вика еще подумала, что отстирано отменно.
Заходи, милая. Помочь хочешь, сердечко доброе? черные глаза, темные локоны, разметавшиеся по подушке, даже без следа седины.
Чем я могу помочь?
А ты заходи почаще. Ключик-то возьми, на комоде лежит.
Вика стала заходить, сначала раз в неделю, потом два, а через месяц и каждый день. Квартира сверху будто тянула. Сон стал беспокойный, из рук все валилось. А сходит будто силы наберется. Старуха рассказывала о былой жизни, о деревенских просторах. Почему-то Вике казалось, что рассказывала она о том, давнем времени, когда еще и царя не свергли. Девушка осунулась, перестала встречаться с приятелями, даже Насти избегала. Но та сама пришла.
Ты того, не подумай, что я ненормальная, перестань ходить к старухе. Наши бабки про нее всякие ужасы рассказывают. Будто ведьма она.
Ведьма? Вика даже не удивилась.
Говорят, что раньше к ней полгорода ходило, ворожить там, гадать. И еще. До тебя тут девушка жила, Марина. Так вот, она тоже к бабке бегала. Бегала, бегала и пропала.
Вика слушала как-то безучастно. Не соблазнилась на принесенное пиво и рыбку. Настя обиженно ушла. А ночью. Ночью Вика опять не спала. Ужас тяжелой плитой опустился на грудь. Сердце выбивало: «Приди, приди. Я жду». Дыхание сбивалось, холодная испарина покрыла лоб.
«Скорую что ли вызвать?» подумала зачем-то уже на лестнице. Дверь к Глафире была распахнута. Девушка шагнула за порог и успела удивиться молодой резвости, с которой старуха вскочила с постели. Впрочем, это была уже не старуха, перед ней стояла красавица. И в этот миг в квартире оказалась кошка. Ведьма ощерилась, схватила подушку, пытаясь отбиться, но кошка уже прыгнула ей на грудь. Вика закричала.
Ну, подруга, ты напугала всех.
Где я? сознание возвращалось неохотно, какими-то туманными клочками. Светлые стены, сероватый потолок.
Где, где, в больнице. Закричала. Разбудила всех. Нашли тебя на лестнице без сознания.
Где на лестнице?
У твоей квартиры.
А Глафира?
Откуда ты знаешь? Утром запах пошел, вызвали МЧС.
И что?
Умерла ведьма, кровью истекла. Так и нашли два трупа.
Два
У нее на груди лежала мертвая кошка. Ну помнишь, бродяжка серая. Она ее и поранила.
Не кошка это, Настя
А кто?
Но Вика отвернулась к стене и заплакала. И с этими слезами уходила тяжесть.
За три дня до смерти
Он знал, что жить ему оставалось три дня, последние полгода учился привыкать к обреченности. Всего три дня! Прожить бы их с шиком денег нет. Не пошел на работу, зачем теперь? Из комнаты не выгонят, оплачена на месяц вперед. Еще должны останутся, умрет-то он через 3 дня!
Сергей кривовато усмехнулся, наливая водку в грязный стакан. Обернулся в поисках закуски, не нашел. Горло ожгло, в глазах потемнело. Сосед по комнате, Олег, вернется только вечером. Чем бы заняться, чтобы изгнать из головы тикающий будильник? Включил ноут, пощелкал по сайтам, играм не затягивает. Письмо, неизвестный адресат. Но Сергей знал, кто автор, знал и поэтому не мог открыть. Он был уверен, что пишет ему Анька. С того света.
И ровно через три дня, в понедельник, он отправится к ней.
Опять набрался, Олег склонился над соседом, на работу забил. Выгонят же.
Не выгонят.
Это почему? Тебя и так не сильно ценят, специалист из тебя
А я сказал, не выгонят, Сергей рывком поднялся с продавленной кровати. Такие деньги дерут, а мебель еще с общаги осталась.
Далась тебе эта мебель, крыша есть над головой и ладно. Денег наберем, съедем.
Никуда я не поеду.
Ну и оставайся, Олег ставил кастрюлю на плитку. Есть будешь?
Пельмени? Буду. Напоследок.
Будь Сергей чуть трезвее, он бы заметил, как усмехнулся Олег. От горячего стало легче. Сергей поискал недопитую бутылку, но так и не нашел.
Последние денечки мы с тобой, придется тебе нового соседа искать.
Что так, домой уезжаешь? Наработался?
Умру я, Олег. В понедельник и уйду в мир лучший, он все-таки нашел бутылку и успел опрокинуть стакан.
Умрешь, говоришь, голос Олега прозвучал зловеще.
Но Сергей не замечал. Он, наконец, заговорил, рассказывал соседу о роковой встрече, в трехлетнюю годовщину которой должен уйти из жизни. Аньку приметил сразу, бросалась в глаза своей неуместностью в ночном клубе. Потом узнал, что была здесь впервые, подружки вытащили. Студентка -первокурсница, недавно переехавшая из маленького городка. Впрочем, он тоже приехал из области, но за четыре года успел обжиться, стать своим, завсегдатаем клубов. Вот только с финансами Была у него одна подружка, солидная дама, которая оплачивала безбедную жизнь. Но отвернулась фортуна, тетка стала требовать верности, в ее-то годы! Выгнала, как щенка. И он пошел по клубам, погулять на последние, а если повезет найти замену старухе.