Ах, как же ты, мой брат Римлянин, можешь такое говорить! Это же ересь. Как тебя терпит наш Наставник? Уму непостижимо!
Вот потому и терпит Григорович, что ум мой пытлив. Правда, София?
Возле окна, которое было пронизано ярким светом восходящего солнца, высветилась фигура дородной женщины. Она была очень красива, черты её лица были удивительно правильными.
Отцы, спор ваш сложен и искусен. Только скажу я вам, что должны вы спросить пастыря нашего и делу венец, ответила женщина, чинно протирая очередную тарелку в уголке для мытья посуды.
Орон сидел в углу и чистил подсвечник. Каждое утро, придя в храм, он слышал примерно такие же речи.
Римлянин был спорщиком, он спорил без конца. Совершенно непонятно было: делает ли он это из убеждения или из желания найти доводы, опровергающие его утверждения.
К Орону подошла маленькая Моника.
Олон, ты станешь моим зенихом, когда я выласту?
Дочь моя, что я слышу! София всплеснула руками. Как ты можешь такое говорить?..
Все засмеялись.
Орон ничего не ответил Монике. Чуть улыбнулся и, склонив голову ещё ниже, стал ещё усерднее чистить подсвечник.
Вошёл наставник.
Это был человек высокого роста, худощавый, темноволосый. Чёрная, как смоль, борода прикрывала небольшой деревянный крест у него на груди.
Он окинул всех грустным взглядом.
Дорогие братья и сёстры, вот и в наши забытые властями края пришла беда. Думаю, нам нужно закрыть храм. Пока что на месяц. Служить будем по возможности тайно. Наставник Сергий передал, что близятся гонения и облавы на верующих людей, вы знаете, чем это всем нам грозит.
Да, неплохо было жить без нашей заботливой власти, хмуро произнёс Римлянин. Добрались уже и до нашего захолустья, мы же на самом краю. Ну, побродят, побродят и уйдут. А как же мы оставим храм?
Надо прибрать тут всё до вечера, всё священное спрячем. Орон, будь добр, сходи домой и позови маму, чтобы она нам помогла. Может, ещё кто-то согласится, нужно торопиться.
А мне даже нравится, когда богослужения в подземельях проходят! Так ведь почти по всей стране. Как в самой глубокой древности покивал головой Григорович.
Орон не слышал продолжения разговора он уже со всего духу бежал домой.
Маленький ветхий глинобитный домик стоял через пару улиц от храма. Окружённый небольшим фруктовым садом, со своим колодцем, он ничем не выделялся от домиков рядом. Но Орон его очень любил. Любил читать книги в тени деревьев, размышляя над прочитанным или обдумывая, какие вопросы задать Наставнику, который и научил его читать года три назад.
Наставника обожал весь посёлок. Неверующие порой не воспринимали его служение, но прощали ему за то, что он бесплатно учил всех детей посёлка. А учил он хорошо. Наставлял в хорошем не только детей, но и родителей.
Мог Наставник оказывать и медицинскую помощь. Все удивлялись: до чего может быть сведущ человек в самых разных делах и вопросах!
Однажды Наставник совершенно случайно оказался рядом с глубоким оврагом. Один из мальчишек-пастушков, которые следили за стадом коров, по неосторожности сорвался с обрыва. Наставник спас его. Мать и отец мальчика поклялись благодарить Наставника до гробовой доски, после того, как тот поставил на место вылезшую из огромной раны бедренную кость, обработал какими-то травяными антисептиками и зашил, оставив небольшое отверстие для выхода гноя. Воспаления всё же не удалось избежать. Пять дней мальчишка метался в бреду. Но Наставник не отходил от израненного ребёнка. Он непрестанно молился, поил малыша отварами и промывал рану. К моменту выздоровления мальчика уже сам наставник нуждался в помощи: ведь он не смыкал глаз и ничего всё это время не ел. Как только со щёк мальчика сполз восковой цвет, они порозовели, наставник свалился в сон и проспал почти двое суток. Проснувшись, он попросил только кувшин молока, от всего остального отказался и ушёл.
С тех пор, если кто-то заболевал или получал рану, люди сразу бежали в храм.
Конечно, Наставник не всегда мог помочь. Тогда он сразу сообщал об этом, и проводил с умирающими долгое время, стараясь облегчить не только их физические страдания, но и душевные.
Болеть в посёлке стали меньше: наставник охотно объяснял всем желающим правила гигиены и санитарии.
Орон нашёл маму в огороде. Однако выйти из дома они не успели.
Болеть в посёлке стали меньше: наставник охотно объяснял всем желающим правила гигиены и санитарии.
Орон нашёл маму в огороде. Однако выйти из дома они не успели.
Со стороны храма послышалась стрельба и крики. Орон уже собрался было бежать туда, но мать заслонила собой дверь. А потом и вовсе запёрла его в чулане.
Там он и провёл несколько часов томительного ожидания.
Вечером она отворила даерь чулана, заплаканная и бледная.
Посадила его на колени, обняла
Не ходи туда, не ходи, сынок! Всех убили, звери, звери Зашли в храм все там и остались. Сейчас храм закрыли и сказали, что если кто войдёт, то они и посёлок сожгут дотла. А Наставника увезли с собой
Больше с тех пор в посёлке не было ни наставника, ни учителя и врача.
Орон рос, много читал и перечитывал уже прочитанное, с каждым разом всё больше постигая смысл. Ему повезло: мать его прятала очень много книг, многие из которых были запрещены, как опасные для государства.
Прошло девять лет, ничем не примечательных в жизни деревенского юноши.
И наконец произошла встреча, которая изменила всю его жизнь.
В один из пасмурных и уже холодных осенних дней Орон отправился в лес, чтобы пополнить запас дров. Собирая валежник, он услышал невдалеке старческий женский голос. Слова, которые говорила женщина, были понятны, но звучали странно и непривычно:
О, чудный рыцарь, государь! Не поможешь ли ты бабушке выбраться из этой западни?
Орон осмотрелся и увидел в самой чаще диких кустов сгорбленную фигуру. Старушка угодила ногой в какую-то ямку или нору и была так слаба, что не могла ни вытащить оттуда ступню, ни подняться. Вся она была перевязана разными истёртыми и дырявыми платками, из-под которых виднелось такое же древнее пальто самого серого цвета.
Доброго дня, бабушка. Как вы странно говорите Откуда вы, как вы сюда попали? Вам очень повезло, раз я вас нашёл, а то могли бы и замёрзнуть.
Я издалека, внучек, из-за тридевяти земель пришла сюда, чтобы глянуть как вы тут живёте, как ты живёшь. Господь своих не оставляет!
Орон тем временем принялся осторожно расширять ямку своим небольшим топориком.
Вы верующая?
Как же быть такой грешнице, как я, неверующей А ты не прочитаешь ли молитовку, чтобы меня укрепить?
Хотите 90-й Псалом? Он как раз подходит для такого случая.
Орон улыбнулся, взглянув на неё и удивившись старческой благородной красоте её лица и ясности её голубых глаз.
Ох, внучок, ты мне лучше 50-й читай, а 90-й мне уже поздно.
Орон начал громко читать псалом.
Ногу пришлось обкопать вокруг, так она отекла и сильно опухла.
Отнесу-ка я вас, бабушка, к себе. Надо вас отогреть, да и переночевать у нас можно.
Старушка кивнула.
Орон взвалил её лёгкое, как пушинка, тело на спину и, ускоряя шаг, двинулся домой, стараясь смотреть под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть со своей живой ношей.
Уже затемно он пришёл домой.
Мать сначала удивлённо вскинула брови, но, ни слова не спросив, сразу принялась хлопотать.
Гостью положили на топчан, поближе к печи, разогрели воду и обложили её утлое тело грелками.
Мадлена налила тарелку горячего супа и поднесла гостье, но та отказалась.
Присядь рядом со мною, добрая женщина, присядь и ты, Орон.
Откуда вы знаете, как нас зовут?
Орон не помнил, чтобы он называл незнакомке своё имя и имя матери.
Ангелы Божии всех своих знают по именам, вот и меня привели к тебе. Не с пророчествами, не с тайновидством. Если вы добрые христиане, то уважите старого человека. Ты, Мадлена, отпусти его в храм. Господь посылает его. Я знаю, что ты запретила ему, и он, как добрый сын, слушался тебя все эти годы. А ты, Орон, найди ту заветную частицу, которая не должна попасть на поругание к кощунствующим врагам Божиим. С такими словами привёл меня ангел в дом ваш! Простите мне грехи мои и я упокоюсь с миром
Мадлена и Орон слушали с изумлением.
Не успели они произнести ни слова, как увидели, что пожилая женщина испустила дух.
Они были так ошеломлены всем произошедшим, что долгое время не могли сдвинуться с места.
Первой заговорила мать. Она была совершенно спокойна:
Я знала, что это произойдёт. Уже неделю я вижу один и тот же сон, каждую ночь: дверь отворяется, за ней много света и ты уходишь в неё. На всё воля Божия! Я сама похороню её, как подобает, а ты иди. Увижу ли я тебя ещё