Бебичка обрадуется, Петя курил, пристроившись на окошке вагончика, но еще больше она обрадуется матери, он совершенно не знал, как начать разговор.
Отец с аппетитом хрустел соленым огурцом из польской лавки. Вагончик оборудовали хорошим рефрижератором и удобной, как выражался Федор Петрович, спаленкой. В рабочей части стояли длинный, заваленный чертежами стол, Петин кульман и аккуратно сделанная модель будущего квартала искусств, как его звали на стройке:
Ты молодец, он очнулся от смешливого голоса отца, творчески интерпретировал мое здание на озере Мьесен и мой комплекс, выстроенный в Герцлии
Петя немного покраснел. К пробковой доске на стене вагончика он прикалывал вырезанные из архитектурных журналов фотографии, иллюстрации и даже сухие листья. Налив себе колы со льдом, Федор Петрович поднялся:
Но крыша у тебя другая, одобрительно сказал отец, вроде дубового листа, рядом с рыжим листом виднелась фотография Бебички, с самолета здание смотрится очень красиво, он подмигнул сыну, не зря мы с тобой сделали круг почета над стройкой
Федор Петрович в почти семьдесят лет не собирался покидать штурвала легкой машины. Он искоса взглянул на сына:
Петька всегда такой, пришло ему в голову, у него на лице написано, что он хочет в чем-то признаться, но ему требуется время, чтобы собрать нужные слова. Этим он меня напоминает, Анна не ходит вокруг до около
Вспомнив, как жена кричала на него на кухоньке парижской квартиры, Федор Петрович покрутил немного поседевшей головой. Анна считала, что сын встретил девушку:
Она права, решил Федор Петрович, у него глаза туманные, как у меня были в Берлине сорок лет назад, подумав о Берлине, он вспомнил о дочери. Марта почти не упоминала о пропавшем Максиме:
Она не знает, и что случилось с Питером, Федор Петрович сжал руку в кулак, не говоря о Маше и Феденьке. Как бы им с Волком не пришлось лететь в СССР на поиски семьи
Федор Петрович, правда, думал, что девушку сыну встретить негде:
На стройке женщин нет, хмыкнул он, или это кто-то из Беркли? Может быть, его соученица, или, он добродушно сказал:
Пей, Петр Федорович, а то водка греется, соскочив с подоконника, сын взял стакан, икру бери или копченого лосося, Федор Петрович поджарил на маленькой кухоньке ржаной немецкий хлеб:
Анна хороший хлеб печет, он вспомнил темную корочку бородинских буханок в московских булочных, но это как с водкой, все равно не то, звякнул хрусталь.
Федор Петрович присвистнул:
Хорошо, что завтра выходной, Петька. Я не видел никогда, чтобы ты стакан водки махом опрокидывал, рука сына тряслась.
Петя опять полез за сигаретами. Сунув в рот измятый Camel, юноша велел себе:
Если я сейчас этого не скажу, то не скажу никогда вообще
Дым обжег горло. Петя вытер заслезившиеся глаза:
Папа, я хочу сделать предложение кузине Густи.
Лос-Анджелес
Сегодня седьмое августа, четверг, раздался голос диктора, во всей Калифорнии безоблачное утро. Температура достигнет девяноста градусов, доставайте доски для серфинга, ребята, выцветшую доску прислонили к деревянной стене бунгало.
Рассветное солнце пробивалось сквозь спущенные жалюзи. На тканом индейском ковре валялись потрепанные джинсы, испачканный песком черный купальник, просоленная майка. В углу комнаты бросили чехол с теннисными ракетками. Рядом с верандой бунгало шуршали слабые волны.
Неслышно пошевелившись, Хана опустила руку вниз. Транзистор замолк, она покосилась на темный затылок Краузе. Фридрих дремал, уткнувшись щекой в разноцветное лоскутное одеяло:
У него видна седина, поняла Хана, ему перевалило за тридцать пять, Краузе прилетел в Лос-Анжелес прямым рейсом из Франкфурта:
Встретимся на пляже Зума, любовь моя, ласково сказал он Хане по телефону, я снял бунгало в новой гостинице
Отель стоял на каменистом холме, к морю вел собственный лифт. До большого пляжа отсюда можно было добраться только на отельном катере:
Никто нас не потревожит, добавил Краузе, я хотел поехать на остров Санта-Каталина, но у тебя назначены деловые встречи, тебе надо быть рядом с киностудиями, он что-то сонно пробормотал:
Отдохни, милый, Хана потерлась носом о его загорелую спину, ты устал после самолета, и ты вчера впервые встал на доску, в отеле можно было нанять инструктора, но Краузе предпочел брать уроки у Ханы:
У тебя все получится, уверила его женщина за вечерним грилем на террасе, в начале карьеры серфера не обойтись без синяков, с океана дул легкий ветер. Краузе закутал ее в кашемировый плед:
Иди сюда, он поцеловал нежную шею, украшенную брильянтовым ожерельем, обещаю, что я стану таким же отличным серфером, как и здешние ребята, от ее черных волос пахло дымом:
Можно все бросить, Краузе мимолетно закрыл глаза, уйти из бундестага, отказаться от будущего министерского поста, в Бонне намекали, что его ждет правительственная должность, и переехать к Хане, он был уверен, что преуспеет и на американской земле:
Я отличный юрист, Фридрих кормил ее клубникой, местное законодательство не такое сложное. Английский у меня, как родной. В Голливуде нужны адвокаты с европейским опытом, мир шоу-бизнеса, как выражались в газетах, становился все более глобальным:
Хана выступает в Европе и Азии, снимается в тамошних фильмах, задумался Краузе, но что делать с движением, как объяснить все Фениксу
Он боялся, что партайгеноссе фон Рабе не отпустит его, как думал Фридрих, на вольные хлеба:
Но я не хочу жить в Германии, он поморщился, из-за войны страна отстает от мира по меньшей мере лет на двадцать
В самолете, листая лондонские газеты, он наткнулся на знакомое имя. Оперный критик превозносил дебютантку Ковент-Гардена, мисс Магдалену Брунс, спевшую партию Сюзанны в новой постановке «Свадьбы Фигаро»:
Лирическое сопрано мисс Брунс обещает стать одним из лучших молодых голосов Европы, хмыкнул Краузе, после того как мы едва не похоронили ее в сумасшедшем доме, в Германию она не вернется даже на гастроли. Я тоже не верил в ее невиновность и отказался ее защищать. Мы часто бываем узколобыми невежами, вздохнул Фридрих, у американцев более свободные взгляды на мир, он решил пока не говорить Хане о своих сомнениях:
У нее впереди большой фильм, напомнил себе Краузе, не стоит ее волновать и не стоит упоминать о ребенке. Ей нет и тридцати лет, она в самом расцвете карьеры, Краузе опять спокойно задышал:
Загар у него не европейский, поняла Хана, в Германии так не загоришь даже очень хорошим летом, а он сказал, что погода там сейчас дождливая. Он побывал в тропиках, и он обмолвился, что сделал прививку от желтой лихорадки, Хана вытянула из Краузе сведения о прививках, сделав вид, что хочет слетать на выходные в Мексику:
Где еще встречается эта болезнь, она осторожно встала, Краузе обрадовался, что я хочу провести с ним август, съемки у Ханы начинались в сентябре.
Пока она ездила на студию для записи песен к диснеевскому мультфильму. Босые ноги женщины легко ступали по ковру, она подхватила сумку белой замши:
Фотоаппарат здесь, недавно ей прислали отделанный черной крокодиловой кожей кодак ограниченного, как объяснила Хана Краузе, выпуска:
Видишь, она провела пальцем по гравировке, модель с моим именем, другой такой больше нет
Кодак побывал в технических лабораториях Набережной. Теперь, по словам тети Марты, устройство могло снимать чуть ли не в космосе:
В космосе мне не требуется, Хана вышла на террасу, но надо подождать и порыться в его вещах
Опустившись в плетеное кресло, она подтянула к себе старомодного вида телефонный аппарат. Стройные ноги с белым педикюром легли на стол. Хана щелкнула зажигалкой:
Кофе остыл, она наклонила керамический кофейник над чашкой, потом я сварю свежий, трубку сняли с пятого сигнала:
Спишь, Хана затянулась сигаретой, хотя в твоем положении положено спать, она хихикнула:
Разумеется, я приеду. Скоро вам с Романом придется отложить вечеринки, женщина улыбнулась, он успеет к родам, не беспокойся
Криво нацарапав в блокноте: «10050, Сьелло Драйв», Хана пообещала:
Жди меня вечером, Шэрон.
Вокруг чадящего огарка свечи метались белесые ночные бабочки. В захламленной комнате пахло потом, над столом витал сладковатый аромат травки. Зазвенели дешевые браслеты на тонких запястьях, хрупкие пальцы с обгрызенными ногтями ловко перетасовали карты:
Пики козыри, Мэнсон поскреб в сальной бородке, смотри, королева похожа на тебя, черноволосая королева призывно улыбалась ярко накрашенным ртом. Алая помада девушки размазалась, она пьяно хихикнула: