Мне было все равно. Ровнее-ровного. Даже когда ставили клизму, я не дернулся. Странно было сознавать, что я стоял без штанов перед старой медичкой, и в меня пихают резиновый шланг.
Замедленно пятясь, поддерживая штаны, я собрался за перегородку, но бритоголовый, опять, сорвался с места, протиснулся между мной и стеной и накинулся на унитаз, как коршун на змею. Поначалу он пытался напугать его рвотными усилиями, затем устроился верхом. Я все ждал и ждал, стоя рядом. Вода распирала мне кишки
Быстрее! -стонал я.
Щааа, щааа, скрипел он.
Как только он приподнялся, я тут же оказался на его месте. И мои выступления были не менее велеречивыми, чем у предыдущего оратора.
Ну, все, сейчас станет легше солдатики! «Грязь вся из вас выйдет и сразу полегшает», говорит медсестра и кормит нас с ладони пригоршнями активированного угля и левомицетина.
Мне, кажется, и вправду стало легче. Забрезжил берег среди ядовитого петербуржского тумана.
Как только я освободил унитаз, лысый, вновь накинулся на него. В перерывах, он даже не успевал подтягивать штаны.
Нас нарядили в коричневые (!) вельветовые костюмы, с вытравленными на левой стороне огромными буквами «ИО» (инфекционное отделение). Как клеймо прокаженного!
Отвели на второй этаж в это самое инфекционное отделение.
Я тут же упал на кровать справа у окна и закачался под потолком на скрипучих пружинах заоблачного гамака. Наверное, от высокой температуры
Состояние не было неприятным и почти нравилось мне. Но гиря, давившая на кишечник, сбросила вниз на землю, и я засобирался освоить местный «тубзик». Но тут в палату ворвался бритоголовый с криком: -Где тут у вас туалет? тут же скрылся за стеклянной, замазанной побелкой, дверью.
Вот это прыть! И опять я за ним Выждался и опять в постель.
Не прошло и пяти минут, как лысый подскочил и грохнул стеклянной дверью.
Надо ему кровать у унитаза поставить! пошутил кто-то. Кто-то засмеялся. Мне не было смешно. Я сам был, почти, в таком же состоянии.
Вечером мне вновь, предложили клизму, чтобы окончательно расстаться с дизентерийными палочками, но я, как и все в палате отказался. Лысый, тоже попытался отказаться, но его накачали принудительно. И опять, после этого, он охал и бегал каждые 10 минут в сортир.
В палате нас было четверо, все солдаты- срочники.
Сегодня прибывшие: я, лысый Боря Батыр из стройбата (их «бат» строил казарму в нашем военном городке и удлинял ВПП у соседей), «черпак» из моего полка, почти земляк-калужанин. И был еще старожил Колян из Батыровского стройбата.
Боря оказался татарином, но по-татарски, кроме мата, ничего не знал. Учил меня.
Два дня мы приходили в себя, и в голову не лезло, чтобы как-то нарушить больничные беспорядки.
За это время сдружился с солдатом из стройбата Колей.
Он был моего призыва, но уже был такой вальяжный и волосатый, будто во всю «дедовал». Я выглядел скромней, как и положено «молодому».
А вот Боря-мабута был совсем затюканным у себя в подразделении. С нами отогрелся и разговорился. Стал травить анекдоты, рассказывал про дом и невесту в Казани.
На третий день мы, уже совершенно окрепли и поняли, больница это настоящий Рай!!! Ни отбоев-подъемов, ни нарядов на кухню, ни тупых офицеров, ни дембелей, ни горы парашютов под укладку. Ничего! Днем и вечером телик, перед сном кефир, днем прогулка в больничном садике.
Колян надавал советов, как продлить этот Рай в бесконечную перспективу.
Жрите, сырые подсолнухи, тут за больницей растут, не мытые. Понос не будет прекращаться. Если бы не это, я бы уже неделю впахивал бы на стройке!
В палату прибежал какой-то блаженный пацаненок, с явными признаками олигофрении.
Коль, а Коль! Тебя Таня зовет! Иди!
Зачем?
Хочет конфету дать.
Сюда принеси!
Зачем тебе здесь-то?
Чтобы губы были сладкие!
Олигофренчик задумался, его вдруг осенило:
Ты, что с ней целоваться собрался, сладкими губами?
Да-да. Вали отсюда.
Дебильчик ускакал с перекошенной челюстью.
Таня эта, -делился Николай: -ей всего 16 лет. Один раз затащил ее в подсолнухи Теперь она за мной бегает, или брата-дебила подсылает.
А ты? Неужели больше не хочешь? удивился я, с откровением голодного волка.
А ты? Неужели больше не хочешь? удивился я, с откровением голодного волка.
Нее. Хоца-нет. Я теперь Светку-медсестру обхаживаю.
Мы лежали на койках и мечтали:
Вот сейчас, позвать бы Светку и сказать: сестра, сестра (Колян жалобно заканючил) змея прополза
Ну и что, спросит она? он сменил голос на визгливый женский.
В член укусила!.. Нужно яд удалить!..
Мы начали падать с коек, Батыр ринулся за мелованную стеклянную дверь.
Но медсестра Света все поползновения Николая игнорировала.
Уроки татарского мата от Бори, не прошли бесследно. Я трещал на «ём» как сорока, к месту и не к месту. Однажды, во время просмотра ТВ, пожилая казашка осекла меня, сказав с укоризной:
Молодой человек. Я же все понимаю. Сколько же можно ваш словесный понос слушать?!
Я извинился. Но тут же скаламбурил:
ЗдОрово! Закончился понос простой, начался словесный!
Как-то утром, НиколЯ выпросил у своей Тани 4 рубля и заслал меня в магазин за вином. Я обул кирзовые тапки. Отворот больничной пижамы загнул так, чтобы закрыть клеймо «ИО». Спросил бойцов: -Похож я на гражданского, выскочившего, на минуту, из дома за сигаретами?
Нет, скорее на шизА, сдёрнувшего с психушки. ГраждАне в вельветовых пижамах не бродят по улицам!
Выскочил из больницы через подсобку, втиснулся в щель в заборе. Голое поле до магазина. Глинистая стометровка. Несся по ней теряя шлепанцы.
В кассу, в «штучный», хвать бутылочку и ходу. Груз сунул в штаны, под резинку. «Портвейн Белый», по тем временам, вроде ликера «Амаретто» сейчас! Такая, вкусная гадость!
Аккуратно пробрался в палату, успел спрятать «пьюзырь» под матрас, зашла дежурная медсестра:
Копытов, там к тебе пришли, на улице ждут.
Кого принесло? Вышел на улицу. Меня пришел навестить наш старший укладчик, лучший парашютист части и командир спасательного катера на воздушной подушке «барс», Никонец Михаил.
Здоров, Миш! -у нас разница в три года, панибратствую.
Здоров, Ген! Как самочувствуешь?
Поправляюсь
Скоро выпишут?
Жму плечами.
Укладки много! Новый призыв обучить, пропустить через ЛП (летные происшествия всякие проблемы с куполом в воздухе), и всех откидать.
Как получится
Вот пожуй, Парашютная Служба тебе собрала, яблоки, (меня передернуло) апельсины, грушки И твоя получка у старшины забрал.
Чем мне-то тебя угостить? Кефиру хочешь, у меня целая бутылка осталась.
Нет, хочу хлебнуть из той, что ты из гастронома принес!
С какого гастронома? дурковал я.
Из такого!.. Что я не видел, как ты несся, словно конькобежец. Думал, она у тебя из штанов выпадет! Сперва, не понял, что это боец за мотню держится, думаю: совсем одурел в больнице
Постой, сейчас вынесу!..
Да ладно, вас самих там толпа! Как у Аркаши Северного: «пьют евреи поллитровку не четырнадцать персон!»
Выздоравливай, много не пей! он хлопнул меня по плечу и просочился в ту щель, через которую я бегал за вином. Все Мишины «ништяки» высыпал Колюну. Остальные воротили от фруктов рожи.
Вечером «батл» мы «ушатали». Я, Борян, Колян и этот штабной феномен, «черпак» по сроку службы. Семьсот грамм на четыре солдатских рыла это мизер, конечно. Но, оказалось, что нашим организмам, ослабленным дегидратацией, клизмами и антибиотиками, более чем достаточно! Вскоре «захорошело». Тут же потянуло куда-то
Коля самоуверенно сунулся в коридор, со словами:
Сегодня у Светки, в ординаторской, заночую!
Пришел через пять минут. Мы жаждали подробностей его сексуальных страстей!
Отшила, коза. Сказала, что у нее муж местный участковый. Врет, сучка Обидно, мужики!
А пойдемте на морекупаться! вдруг, предложил он.
Пойдемте! вскочил я: -Никогда не купался на море!!!
Не пойду, -уныло пробурчал Боря.
Как хошь! -хорохорился Колян: -валяйся тут, черт с тобой Шайтан, то бишь!
Потихоньку на неустойчивых цыпочках, как пьяный спецназ, мы спустились на первый этаж и вышли через темную подсобку.
Ты хоть знаешь, куда идти? спросил я: -в какую сторону море?
Туда, наверное! показал он неопределенно, за подсолнуховое поле.
Мы прошли километра три. Поле кончилось. Моря всё не было!
Мож, не туда идем, Колян?
Мож не туда ты с вертушки прыгал! С какой стороны море?