Последовавшие вслед за передислокацией нашей части первые несколько месяцев я описывать не хочу не хочу
Нет-нет! И не уговаривайте
Не хочу
Мой не самый умный ум плохо справляется до сих пор с переобрабатыванием, полученных за столь незначительный, срок знаний и жизненно необходимых навыков, которые трудно применять в мирное время на гражданке Да и рассказ мой собственно не об этом не о ней о них не о них армии и войне, то есть
Повествование моё совсем про другое!
Итак
Служат-воюют, то есть служат на войне в мирное время, обычно, как известно, солдаты, да незначительные офицеры-герои (или офицеры-разгильдяи). Те из командного состава, кто поумнее, или попроворнее обычно служат-бытуют где-нибудь во глубинке нашей неоглядной, бесконечной Родины, редко выезжая в действующую армию из безопасных казарм и кабинетов. Оно и понятно опасные приказы надо отдавать с безопасного расстояния, а иначе и командовать некому будет. Это даже я, человек, имеющий в своем арсенале весьма скромный (в смысле не-великий) ум и то понимаю что к чему!
Но, как выяснилось, в горячие точки направляют не только бесправный рядовой состав и провинившийся нерядовой. В зоны локальных конфликтов едут и те, кто эти локальные конфликты организовал. Раздувал, так сказать, пожарики.
Еще в дошкольном возрасте нам перед сном нянечка читала книжку про добрый и злой огонь. Поэтому мне было понятно, почему некоторые генералы некогда, иногда служили на Кавказе или приезжали туда из столицы с инспекцией. Ибо нужно отслеживать да контролировать тление и горение иначе оно вместо пользы принесет убытки! Правильно? Правильно.
Мне во время моей службы в рядах могучей и непобедимой русской армии довелось встретиться и почти спасти от смерти очень главного военачальника. Про это собственно и мой рассказ, и вы уж извините, что так долго я к нему подбирался.
Вот как это было:
В тот день мы играли в «войнушку». В смысле учились бегать по горам и стрелять во что попало из автоматов. Посмотреть полюбоваться на это восхитительное милитари-шоу и спешил сей важный военный чин.
Но до нашего полевого лагеря он добрался уже в лежачем положении на половину живой, весь израненный, как генералы отечественных войн.
А произошло следующее: на его кортеж, пробирающийся к нам по горной дороге, было совершено коварное нападение. Состоялся недолгий бой и, геройски подорвавшегося на вражеском фугасе, несостоявшегося наблюдателя из генштаба или еще откуда, привезли к нам, ведь мы дислоцировались совсем рядом от произошедшего инцидента
Меня внезапно вызвали в штаб. Я, как и полагается знающему службу (всё-таки уже не первый месяц в армии), не спеша, вразвалочку поплелся туда, куда меня послали. Я почти всегда так поступал, когда точно знал, где находится указанный пункт назначения, то есть посылания. Но к моему удивлению меня оттуда быстро, просто срочно, просто бегом, просто пинками, направили в госпиталь. «Странно», подумал я, но, пожав плечами последовал собственно именно туда, куда меня послали
И вот моя срочнослуживая персона появилась в госпитале, со слегка озадаченным видом.
Зачем это я понадобился врачам? Если помогать грузить раненых или трупы, то почему вызвали меня одного и к чему такая срочность? А если А что если? Что ещё? Другие версии мне из-за моего прирожденного скудоумия на мой этот скудный ум не приходили (ведь я говорил, что в нашем городе, откуда я родом, умных нет).
Я вошел в медсанчасть и представился, в смысле громко гаркнул, что Нахим Павлов по непонятному приказанию прибыл!
Какая у вас группа крови? спросил, озабоченно врач.
Какая, какая Четвертая, растерянно проворчал я.
А резус? продолжали допытываться марлевая повязка и очки над ней.
Чо?
Резус? Резус, говорю, у Вас какой? Положительный или отрицательный?
А-а, обрадовался я, поняв, чего он добивается. Положительный.
Слава Богу! воскликнул хирург. Генерал спасен! У Вас такая же, как и у него, редкая группа крови.
Быстро его в операционную, приказал он расторопным ассистентам и ассистенткам.
Меня уложили на койку. Рядом, забинтованный с ног до головы, будто египетская мумия, боролся молча за жизнь тот самый геройски подорвавшийся на вражеском фугасе важный военачальник. Суетились вокруг люди в светлых одинаковых халатах, масках и шапочках. Периодически озабоченные голоса в разной тональности с выражением глубокой озабоченности выкрикивали одно и тоже слово: «Быстро!», «Быстро-быстро», Ёббы-сро!!!», «БЫ-ЫСТРО-О!!!».
Расторопная медсестра воткнула в мою вену иглу и по прозрачной пластиковой трубке принадлежащая еще недавно мне темно-алая блестящая кровь потекла к какому-то мудреному аппарату, а от него, по такой же трубке, в организм генерала.
Я расслабленно заулыбался. До меня дошло, что мне, как донору такого нужного армии и государству человека, будет положено, а значит и будет положено, дополнительное высококалорийное питание.
Поесть я любил. Правда, иногда со мной после плотных необдуманных обедов случались пикантные, неприятные для окружающих казусы. Но к восемнадцати годкам я научился определять состав и дозировку безопасных блюд. На службе, правда, с этим было посложнее, однако, и к армейскому пайку мой желудок привык, а, соблюдая выборочность в еде и поспешность в отправлении естественных надобностей, мне окончательно удавалось скрыть от окружающих свои проблемы с пищеварением.
Вот так я и лежал на коечке в больничной палате и мечтал о котлетах. Сочных, свежепожаренных котлетах
Вдруг, в полутишине больничного покоя раздался пронзительный звонок. Он исходил из прибора с разноцветными лампочками и кнопочками, от которого тянулись завитушки проводов к укутанному в перевязочный материал, разжигателю, исполнителю и жертве локального конфликта. На осциллографе, идущий от сердца израненного командира дивизии, или соединения, или какой-нибудь объединенной группировки (кто его знает?), графикообразный импульс вдруг бешено запрыгал вверх вниз, не в силах успокоиться. Из-под бинтов, из того места, где должно было находиться ротовое отверстие, раздался протяжный звук, напоминающий гудок тепловоза. Взвилось над полевым госпиталем и гулко отозвалось лавиной в горах, слово похожее на французское «Ву-а-ля!» и одновременно на немецкое «Фо-я!». Забегал по помещению операционной медперсонал. Все кричали и перебивали друг друга:
Что случилось?!!
Где Танечка?!
Дайте!..
Принесите!..
Генерала теряем!!!
Быстро! Быстро-быстро!
Почему не провели анализ его крови?!
Куда несешь?!
Да-пАдайте-же!..
Когда его проводить-то было!..
Сергей Анатольевич! Генерал! Вы меня слышите?!
Что с прибором?!
Кто приказа
Почему не провели анализ его крови?!
С кем приходиться работать!..
Так ведь в его медкарте было написано
Что делать?!
Кто виноват?!
Если просто сказать, что генерал умер, значит не сказать главного. Он не просто умер
Он вскипел! Растворился! Сварился! Стёк с костей!
Медсестричка подбежала к нему, выдернула из бурлящей кожи иглу. Красная капля блеснула на острие и растворилась фиолетовым туманом в воздухе. Несчастная девушка вдохнула этот дымок сквозь ткань маски и рухнула на пол.
У нас-то в городском пункте приема анализов, в лаборатории, никто без противогазов не работал. Так и то иногда с сотрудниками случались отключения центральной нервной системы
Вот, помню, перед отправкой в армию у меня брали кровь. Лаборантка протестировала её и молвила сквозь резину противогаза:
Пжсттточетвергтая пжлр пжлыудивжитттельно
Я и понял: Что четвертая, положительно!
После проведенного тогда анализа, женщина тоже упала в обморок, но противогаз не сняла. А я забрал бумаги и пошел дальше по врачам медкомиссии. И когда кто-нибудь спрашивал, какой группы у меня кровь уверенно заявлял: «Четвертая, положительно».
Мне всегда говорили, что это редкая группа, поэтому сейчас, когда меня вызвали в медсанчасть, я очень обрадовался возможности помочь собрату по крови.
Ну а теперь?.. Ну а теперь, конечно же, немного раздосадовался у моего предполагаемого однокровника, как выясняется, в жилах текло нечто другое, не то, что в моих Мда-а-а
А суета и крики вокруг продолжались. Причем, возникало ощущение, что и обо мне, и о генерале все забыли. Однако каждый находящийся в палате изображал авральную деятельность и собственную незаменимость
В это время завизжал и сломался аппарат, в который поступала моя кровушка. На всякий случай, чтобы не получить никакой заразы, я вытащил иголку из своей вены.
Дайте, пожалуйста, ватку, попросил я бегающих вокруг однообразно стерильных медицинских работников. Они толкались, толкая меня и себя, и всех, и никто не обратил на мою реплику никакого внимания.
Тут окончательно развалился подозрительный механизм с резервуаром, наполненным моей кровью. Она стала испаряться. По медсанчасти распространился сиреневый туман. Люди начали падать, опрокидывая контейнеры с инструментами, рассыпая лекарства, переворачивая столы, ломая приборы и свои неосторожные кости. Я понял, что помощи от них ждать не приходиться и, оторвав у генерала кусочек, теперь для него бесполезного, бинта, заткнул им ранку и вышел наружу.