А где же наш эксцентричный богач? осведомился я у него миролюбиво.
Присоединится к компании попозже, процедил он сквозь зубы.
Пожалуйста, садитесь! Вы, наверное, голодны? меняя тему, пропищала Любаня и убежала куда-то, вернувшись с замызганной кастрюлей, из которой торчал половник.
«А на ужин у нас гороховый суп», подумал я неосознанно, но Любаня приоткрыла крышку, и в нос ударил ядреный специфический аромат вареной рыбы.
Надеюсь, вы любите уху? робко поинтересовалась она, а Васильич громогласно расхохотался и прокомментировал:
Итуруп, Итуруп С рыбой чай, с рыбой суп!
Рыжий от ужина отказался и вновь засел за свою книгу. Дядя Сева накрошил черного хлеба в желтоватую жижу, поддернутую янтарной пленочкой жира, и принялся уплетать за обе щеки так, словно сутки не ел.
Завтра ранний подъем в пять часов, предупредил Васильич. Северо-восточный склон вулкана более пологий, чем юго-западный, но весь зарос кедровым стлаником. Его придется преодолевать пешком. Всю аппаратуру и необходимые вещи тащим в рюкзаках за плечами, так что берите по минимуму. Высота приличная примерно 986 метров, и идти будет тяжело.
Я почувствовал противную слабость в ногах. Не переоценил ли я свои силы, когда двинул на край мира в поисках морального убежища?
Мой рассеянный взгляд ткнулся в лицо рыжеволосого красавца, выражавшее предельную степень злорадства. Мною овладела ярость.
Отлично, кивнул я. Люблю пешие прогулки в горы.
Снаряжение лучше проверьте с вечера. Мало ли что.
Лампочка под потолком колыхнулась от порыва ветра, ворвавшегося в дом через распахнутую дверь. Я удивился, отметив, что на улице уже стемнело. Да, сумерки наступали здесь внезапно.
Здравствуйте! голый по пояс мужик больше не выглядел дико, наоборот, на него снизошло умиротворение. Вспомнив о его проблеме, я на всякий случай спрятал правую руку за спину.
Однако, я себе чуть зад не отморозил, сообщил он присутствующим, плюхнувшись на свободное место. А еще лето!
Цыц! Неженка! прикрикнул на него Васильич. Здесь кое-кто вообще с юга приехал.
Это с какого? полюбопытствовал техник с плохим желудком. Презрев все нормы санитарии, он руками отломил изрядный ломоть от хлебной ковриги и тут же запхал его в рот. Я понял, почему его пищеварительный тракт бунтовал время от времени.
Я родом из Крыма, любезно ответил я и внезапно решил, что уху точно не доем. Аппетит как-то испортился. Хотя уже давно живу в Питере.
Ого-го! присвистнул Петр. А тоже, кстати, с юга. Из Москвы.
Он расхохотался, покачиваясь на табурете, и гоготал так долго, что Васильич и Любаня тоже заулыбались.
Ладно, хорош, оборвал его начальник изыскательных работ. Пора отправляться на боковую. Завтра, он сделал паузу и выдал великолепный зевок, вставать в рань несусветную.
Танковоз дяди Севы оказался военным грузовиком, переделанным по подобию бронемашины. Армированные покрышки, стальная коробка, скрывающая двигатель и топливный бак, на окнах съемные щитки из такого же сплава, бронированный кузов и электрическая лебедка на переднем бампере. Последнее, чтобы вытаскивать машину из трясины, пояснил ее бессменный шофер, сосредоточенно ворочая баранку. Видимость из-за плотного тумана и сумерек была нулевая, мощные прожекторные фары едва ли освещали путь на два метра впереди колес, но дядя Сева чувствовал себя вполне уверенно. Я занял место на втором сидении, а между нами втиснулась Любаня. Остальные с оборудованием и походным снаряжением забрались в кузов, сообщающийся с водительской кабиной переговорным устройством наподобие интеркома.
Чувствую себя внутри этого грузовика, как в бронежилете, признался я. Где вы его взяли?
Военные в карты проиграли. Их генерал мастак в покер резаться да и выпить любит, дядя Сева с нежностью похлопал по баранке. А ведь я сам его усовершенствовал, практически в одиночку.
Я уважительно присвистнул.
Ничего себе!
Да. Рельеф здесь каверзный: провалы, броды, глина, острые скользкие камни, так что в пору иметь шины с присосками По какому только бездорожью я не ездил.
Да, дядя Сева, вырулит там, где другой безнадежно застрянет, подхватила Любаня. Для нас это очень важно: снаряжение весит чуть ли не тонну. Впрочем, вы помогали в погрузке Помните?
Да уж. Я помнил. Мысль о том, что вскоре большую его часть придется тащить на себе, не радовала.
Я слышала, что вы добровольно вызвались на это задание, робко заикнулась девушка, невзначай наступив на больную мозоль. Мое прошлое стало натоптышем и не доставляло мне ничего, кроме хлопот и неприятных воспоминаний. То есть, я хочу сказать, здесь жизнь не сахар Странно. А у вас ведь была успешная карьера. То есть хорошее место Я имею в виду, что это не типичный поступок э-ээ, в сложившихся обстоятельствах.
Она смешалась и покраснела. Это мне понравилось. Через пару дней она будет считать меня пренеприятнейшим типом, холодным, равнодушным, циничным Но пока ее мнение обо мне не сформировалось, я мог выглядеть даже героем.
Захотелось сменить обстановку, скажем так, неопределенно ответил я и замкнулся. Пришлось ей довольствоваться этим скупым ответом.
Меж тем мир за толстым стеклом просветлел, и я увидел, что мы вновь едем по черно-белому песку, удивительно плотному и блестящему. Своим цветом и фактурой он был обязан титаномагниевому сплаву, выветренному из вулканических скал в виде мелкого дисперсного порошка. Крики чаек, реявших несметными толпами над морем, оглушали нас. На каменных, омытых соленой водой голышах, я увидел тушу крупного кашалота. Она уже начала гнить с головы и была обсижена стаями птиц. Солнце всходило по левую руку от нас, пронзая длинными лучезарными снопами света плотный слой облаков и начинающий рассеиваться туман.
Там, впереди что это? я подался к лобовому стеклу, силясь различить очертания какого-то крупного зверя, вышедшего перед нами на дорогу.
Медведь, просто ответил дядя Сева. Их здесь, как в зоопарке. А это, видимо, матуха. Глянь, два медвежонка следом бегут.
Мать стояла на задних лапах, окутанная полупрозрачной белесой дымкой и нюхала воздух. Ее обвисшее брюхо было отмечено четырьмя вытянутыми сосками, к одному из которых тянулся смешной косолапый мишка. Она обнажила клыки в едва слышном рыке и двинула малышу по уху. Он упал, заревев во весь голос, а медведица внезапно рухнула на все четыре лапы и пустилась наутек. Малыши побежали следом.
Ожили и затрещали динамики интеркома.
Не дайте ему заморочить вам голову, раздался голос Евсеева. Дядя Сева любит поохотиться в одиночку, но и байки слагать горазд. Свидетелей нет: правда его подвиги али красивая выдумка?
Помолчи, Евсеев, скривился шофер. Я могу попасть в крошечный кружок, нарисованный на пустой жестянке с расстояния в сто шагов. А ты, слепыш, даже жестянки не увидишь.
Это я-то не увижу? обиделся Евсеев. Он мрачно шмыгнул носом. Ну да, не увижу. Попробовал бы ты с мое посидеть за компьютером. А я, между прочим.
Он вдруг умолк, и в напряженной тишине слышалось только его частое прерывистое дыхание.
Останови машину, потребовал он спустя несколько секунд.
Чего? не понял дядя Сева.
Ой, не могу! Останови машину.
Дядя Сева резко ударил по тормозам, так что ремни больно врезались в мою грудь, а Евсеев, бормоча что-то невнятное, с грохотом ударил в заднюю дверь и спрыгнул с грузовика.
Ну вот, опять штаны потерял!.. обреченно вздохнул кто-то в кузове. Говорил, не надо его брать
Не, ну как мы без него Он же все-таки голова
Примерно через полчаса Евсеев вернулся.
Ты что?! набросился на него Васильич. Еще дольше посидеть не мог?
Я долго искал, оправдывался техник.
Что именно? Подходящую скалу? В следующий раз приспичит бери горшок. Мы ради тебя не будем делать такие длительные остановки. Ну, поехали!..
Васильич крепко стукнул по кабине, и танковоз послушно заурчал, разбрасывая под колесами черную грязь.
Еще через полчаса туман рассеялся окончательно, и я увидел, что характер местности претерпел значительные изменения. Теперь танковоз переваливался по заболоченной низине: под колесами хлюпало и чавкало, и оглушительно стрекотало, а от яркого сочного разнотравья рябило в глазах. Мы вламывались в кустарниковые заросли каких-то древовидных лиан, пугая стаи крылатых насекомых, и они взмывали в уже по-летнему солнечное небо, сверкая радужными крыльями, изумрудной, сапфировой и темно-кровавой надкостницей. Кое-кто из них с громким хрустом падал на капот, давая рассмотреть свои кофейного цвета усы и фасетчатые, темные, как ртуть, глаза, затем возился, примерялся и с трескотней и жужжанием взмывал ввысь, словно маленький вертолет.