Да, падре Он умер
Его подло убили. Лицо старика исказилось от гнева. Приказ убить отдал сам узурпатор. Без сомнений!
Я знаю.
Его накажет Господь! Старик яростно вздел руку вверх, на лице промелькнула дикая злоба.
Я не сомневаюсь, что так и будет, падре, но сейчас мне бы хотелось знать, что делать дальше. Все планы рухнули, постарался я направить разговор в нужное русло.
Проклятия и кары небесные на голову Луи это, конечно, хорошо, но желательно определиться с земными делами. Моими делами. Сам я в этом мире еще как младенец, а вот старик знать бы еще, кто он, может реально растолковать, что к чему, и направить на путь истинный. И желательно, чтобы этот путь не привел меня к плахе или дыбе черт, кто же он? И бастард ничего не собирается подсказывать
Старик взял себя в руки и сказал:
Я рад, что у тебя, как всегда, холодная голова. Ладно, обо всем потом. Сейчас я прикажу приготовить воду, омоешь чресла, потом поешь, и поговорим. Старик открыл дверь, собираясь уходить, но обернулся и спросил: Кстати, почему ты не назвал пароль у ворот?
Я его не помню. Когда уходил из Лектура, упал с лошади и ударился головой. Я показал на ссадину на лбу. Многое вылетело из памяти. Даже с трудом вспомнил, кто я есть.
Такое бывает, Господь поможет тебе все вспомнить. Старик перекрестил меня и вышел.
Я присел на узкую кровать, стоявшую у стены, и осмотрелся. Аскетическая обстановка. Очень напоминает монашескую келью. Скорее всего, она и есть. Скромное распятие на стене. Грубо сколоченный стол и стул. На столе рукописная книга, прибор для письма и толстая восковая свеча в бронзовом подсвечнике.
Кто же этот старик?
Если размышлять логически
Знает бастарда близко, обращается по имени и на «ты»
Паука ненавидит реально, ненависть так и сквозит
В приюте определенно главный, а может, и не только в приюте. Это заметно по его властности Смирением от него и не пахнет
Ждал меня, даже на этот счет был приготовлен пароль; значит, есть реальный план.
А что гадать, пока все складывается неплохо Вон даже союзник неожиданный нарисовался.
На всякий случай вытянул дагу из ножен, положил рядом и прилег на кровать.
Только сейчас почувствовал, как устал; спина, не привычная к долгим поездкам, задубела намертво. А то ли еще будет? До Арагона путь не близкий кони да лошадки, основное средство передвижения, ёптыть, до паровозов века и века
Скрипнула дверь, и вошел старик. В руках он нес глиняную миску, накрытую ломтем хлеба, и большой кувшин.
Заметив обнаженную дагу, сказал:
Ты здесь в безопасности, Жан, нет нужды осквернять обитель обнаженным оружием. Монах поставил еду на стол и присел рядом на кровать. Вставай, поешь, воду для тебя греют, монахи уже совершили омовения, так что придется подождать.
Где мой слуга? В миске оказалось вареное мясо с зеленью и чесноком, а в кувшине удивительно вкусный шипучий, слегка хмельной напиток.
Он ухаживает за лошадьми. Позже его покормят и устроят на ночлег. Монах тоже налил себе в глиняную кружку из кувшина. С каких это пор ты стал беспокоиться о слугах?
Когда вокруг тебя одни враги, даже в слуге можно найти друга.
Ты взрослеешь, мой мальчик, одобрительно кивнул монах.
Хороший у вас Я показал пальцем на кувшин и запнулся, не зная, как назвать напиток.
Это да, согласно кивнул монах. Сидр в этом году удался на славу, отец Бартоломео известный мастер на весь Арманьяк, жаль только страдает грехом невоздержания. Но хватит о пустом. Рассказывай, Жан.
Я прожевал кусок мяса, оказавшийся очень вкусной говядиной, отпил сидра и спросил напрямую:
Я думаю, стоит начать с того, падре, что вы мне скажете, кто вы. Я многое вспомнил, а вот вас нет.
Неисповедимы пути Господни! Старик перекрестился. Я бы предпочел, чтобы ты забыл другие вещи. Я твой духовник. Имя мне Иаков, я приор ордена братьев-проповедников в этой провинции. Имя мое в миру нет нужды называть, да я его уже и сам забыл.
Ну вот Потихоньку все начинает проясняться, хотя кто такой духовник, для меня все равно непонятно.
А что вы делаете, падре Иаков, в этом приюте? задал вертевшийся на языке вопрос.
По моему разумению, приор провинции слишком большая шишка в церковной иерархии, чтобы находиться в каком-то захолустном приюте для паломников.
Видимо, ты действительно многое забыл грустно покачал головой старик. Я здесь, чтобы встретить тебя, оказать посильную помощь и при необходимости дать убежище. Я получил письмо с голубем от твоего отца, упокой Господь его душу и прости грехи, и сразу под видом инспекции выехал сюда. Теперь вспомнил?
Видимо, ты действительно многое забыл грустно покачал головой старик. Я здесь, чтобы встретить тебя, оказать посильную помощь и при необходимости дать убежище. Я получил письмо с голубем от твоего отца, упокой Господь его душу и прости грехи, и сразу под видом инспекции выехал сюда. Теперь вспомнил?
Смутно
По большому счету это уже не важно. Теперь расскажи о планах твоих. Старик пристально посмотрел мне в глаза.
Планы Я добавил сидра в кружки себе и доминиканцу. А что вы, падре, сами знаете о моих планах?
Жан, Жан покачал головой старик. Ты каким был, таким и остался, хотя излишняя предосторожность это не самая худшая твоя черта.
Предосторожность сейчас жизненно необходимая черта, падре. Прошу вас ответить на мой вопрос.
Насколько мне известно, ты должен был отправиться в Арагон, искать помощи у рея Хуана. Не так ли? И как ты понимаешь, сейчас это предприятие потеряло всякий смысл, мой мальчик. Говоря это, старик перебирал косточки четок и не переставал смотреть мне в лицо.
Почему, падре? Хуан не стал питать приязни к Луи. В Арманьяке еще есть наши сторонники, и если одновременно с вторжением они откроют боевые действия здесь, положение Всемирного Паука станет очень шатким. Бритты обязательно воспользуются этой войной и вторгнутся на побережье. Добавим Бургундию и Гиень, которые также поспешат отхватить свой кусок. Так что не все так печально, как кажется. Сложно, не спорю, но все равно повода опускать руки я не вижу. Это, конечно, я обрисовал идеальный вариант, но даже если он наполовину свершится, Луи надолго, если не навсегда, потеряет свои позиции на Юге, сам от себя не ожидая такой горячности, пылко выложил я свои соображения.
О подобном развитии событий я думал чуть ли не с первого дня попадания в этот мир. Информацию к размышлению дали записи в дневнике бастарда и дополнились обрывками сведений, почерпнутых из общения с евреем Исааком, де Граммоном и де Люмьером. Окончательно же все оформилось в более-менее прорисованный план только сейчас, в разговоре с духовником.
Доминиканец, не перебивая, дослушал до конца и задал тот самый вопрос, на который я так и не смог в своих размышлениях найти ответа:
Не спорю, идея при правильном ее воплощении в жизнь может быть хороша. Но что тебе с нее? Кем ты себя видишь после освобождения фамильных земель?
Паука должна постигнуть кара за совершенные предательство и злодеяния
Жан! перебил меня отец Иаков. Оставь Паука в покое, его судьба предрешена Господом, и поверь, ему воздастся сторицей. Я задал вопрос: что лично ты получишь от этой войны, кроме удовлетворенного чувства мести?
Я верну себе свое место, падре!
Твое место в монастыре, мой мальчик, грустно сказал старик. Ты плод кровосмесительного греха, и тебе не место в мире. Ты занимал определенное положение, пока был жив твой отец. После его смерти, запомни, никто и никогда не поддержит твои права. Я считаю это величайшей несправедливостью, но
Как это, падре? Я же бастард, а вы не поддерживаете позицию церкви, матери нашей! со злостью выпалил я доминиканцу.
Причем я даже не знаю, кто я был в этот момент: бастард дАрманьяк или Александр Лемешев. Старик озвучил мое реальное положение, которое я наотрез отказывался понимать и принимать своими мозгами человека двадцать первого века. И теперь от осознания реальности меня душила дикая злоба в моих обеих ипостасях.
Да, не удивляйся, в данном случае я не поддерживаю официальную позицию церкви по некоторым причинам Старик допил сидр, поставил кружку на стол, секунду помолчал и продолжил: Ты плод любви, Жан запретной, но любви. Ты достоин заменить своего отца. Ты обладаешь для этого всеми качествами. Ты вырос на моих руках. Я тебя люблю как собственного сына. И мне достаточно этих причин, чтобы не соглашаться с твоим нынешним положением. Но, увы этого мало. Тебе лучше смириться. Война же лишь ввергнет наши земли в пучину раздора и не принесет тебе ровным счетом ничего.
Падре я не хочу с этим мириться. Жизнь есть борьба: не важно, против чего, но ты жив, пока борешься. Мне не место в монастыре
Старик, услышав стук деревянных подошв в коридоре, прервал меня, приложив палец к губам.
В дверь стукнули, и после приглашения в комнату вошел невысокий молодой монах с выдающимся крючковатым носом, бросил на меня быстрый взгляд и с поклоном доложил приору: