Эх, бабы, воюй только с вами, мило изломил насмешку Шушарин, выходя из подъезда, раз десять прикончили бы.
Утреннее солнце и водка столкнулись в пляске, в солнечном сплетении, в самой середине старого человека, и обжег нервы желудок, и обострились лучи у глаз, в бесконечности которых засверкало далекое утро =
: а утро было хорошее
: утро было хорошее
: было хорошее
: хорошее
бывало в деревне собираешься на покос рано! и встретит такая чистая синь, подернутая туманом, слегка приникшая от росы, такая застывшая глубина тишины этой, будто на торжество какое собрался! Работалось свежо, размашисто! Днём отдыхали, когда жара, обедали, игриво и мучительно переглядывались с девками тоже особое чувство, а вечером вечером кудлачили с ними, непокорными, под переливы гармони, до утра
Да, надо выбрать сходить гармошечку Эх! Обп-ти, синябп-ти, рыжики-синябп-ти! Трибп-ти, бп-ти, бп-ти, абп-ти, синябп-ти!.. К ним на сцену, вчерась, балалаечку бы! Во, пара была бы!
По груди, по душе, по сердцу забегали измученные никотином пальцы: балалаечка-паутинка из нитей водки, дыма и страсти.
Ля-ля-ля, дрень-бдзынь, замурлыкал Шушарин, ля-ля-ля, дрень
Стакан ворвался в песню, пролетел над головой и рассыпался на асфальте. Оборванные струны песни ударили изнутри по уху и заныли в натяжке у пупка.
Паскуда! Его взгляд выпутался из дыма мелодии утра и прицельно посмотрел на окна выше своей квартиры.
Пьянствуют! От он: всплеск тихого пьянства! Паскуды! Значит ненормальные какие-то, у нормальных-то нет, у них тихо никак
Шушарин потащил домой сплетение мыслей из матов.
Ну, что? волнуясь, спросила Полина Тимофеевна.
Воров нет и не было! горячо ответил Петр Степаныч. Но там тихое пьянство! Эт-точно! Надо милицию вызывать, меня стаканом чуть не убили!
Равнодушная лампочка едва удержала в своем теле спираль, когда маленькие глаза старухи вытаращились: и напухло лицо, и смех разорвал губы старухи, и слюна в мелких каплях влезла по воздуху к лампочке, но не удержалась и плюхнулась на лысину деда.
Так это я его, не договаривала фразы старуха, как ты просил чтоб отвлечь
Шушарин хмыкнул зло и моментально вспотел: хотелось шваркнуть жену, но он быстро забыл это, развернулся и вышел.
На лестничной площадке закурил, теперь уж посмеялся тихонько
Наступил день
Когда Шушарин вернулся, Полина Тимофеевна суетилась у плиты.
В эту квартиру подселили одного, как-то между прочим бросил Петр Степаныч и пошёл в спальню. Сидит, тюкает на печатной тюк-тюк, тюк: книгу пишет
В комнате было светло, неуютно.
Лёг.
Вошла жена.
Что же это за муки, Петро?! сердито ворчала она. Из ночи в ночь теперь Пясатель! Стакан ухайдакала Нет, я пойду к управдому!
Муж не слушал.
«Пишет чего-то, ночи не спит, мучительно вдумывался Шушарин: он понимал соседа. Эх! Мне граматёнки бы! Глядишь я чего-нибудь»
Петр Степаныч долго думал, потом разделся и влез под одеяло: маленький кусочек ночи, тут же, подарил жменю мира своего и жаркое дыхание толкнулось в одеяло:
Надо было выйти, вчерась, на сцену! Надо было пройтись! Эх!
город Москва
ТЛЕЮЩИЙ КОСТЁР
новелла
в стиле «Rock-in-Room»
in the stye of «R&R»
Банька имела главное: печь, полок, бревенчатые стены из осины, разбухшую дверь, воду, аромат жары и пар с веничком!
Весь мир был и где-то, и весь мир был здесь: только маленькое оконце заглядывало сюда =
: порог взглядов обеих миров;
: жажда быть в полусне, но в витрине;
: и возможность с тумана, сойти на мгновенье в реальность, и
И!
И, хмельным рассмотреть, в малой доле оконной, мир поразительно трезвый!
Оконце!
искры потянулись в небо и в потоке воздуха зависли над банькой, и отразились в больших глазах, которые распахнула Уста, высматривая в окне угли костра и берег
Что там? спросила Адна, лёжа на полке вниз лицом, обмякшая и счастливая.
Вроде нормально, я подумала: может, кто-то чужой появился, нет, наши одни
Августа отошла от маленького оконца, и встряхнула веником.
Что?! Ещё?!
Нет-нет-нет-нет всё хорошо!
Тогда слезай, сползай твоя очередь парить.
Сейчас холодной обольюсь, а ты тащи свою п-пи-и с-слю-у
Сейчас холодной обольюсь, а ты тащи свою п-пи-и с-слю-у
н-на полок
Они со смехом поменялись местами.
А где веник? села на лавку Адна.
Я в тазик его положила. Ой, хорошо!
Да же лучше, чем коньч-ш? пролепетала, не открывая глаз
Адна.
Да-да тут всегда хорошо! А с ними? Ха-ха! то коньч-ш-ш, то ни коньчш-ш о себе только думают. Ха-ха! ох-да
Ариадна открыла глаза и взяла веник.
Даже если и приплываешь в картине репинской несколько раз подряд к бережкам орга-а зма-зма и всё по-раз-з зма-зма м-ма-ара-а зма-зма У тебя было так?
Не зна-аю наверное, иногда не успева-аю н-не-э зна-зна-зна
Адна медленно встала, распрямилась и завалилась мягко на живот подруге, разбросав по её телу волосы.
Ай, разда-авишь!
А когда у вас в животике кто-то жить будет?
Не знаю.
Ты что ничего не знаешь? и она приподняла голову, и залепетала сладко по-детски. Ни тут, ни здесь! И она быстро чмокнула мягкими касаниями губ пупок и лобок.
Ай, дура, щекотно! согнулись ноги у незнайки, и она задохнулась от грудного смеха. Перестань прикалываться, а то сейчас вылетит из меня всё, что выпила и съела! Адна, не могу уже!
Ариадна выпрямилась, закрыла глаза, и, глубоко вздохнув, резко выдохнула! и задержала дыхание! и расслабилась на несколько секунд!
Уста тоже с облегчением вытолкнула из себя измучивший её смех и получила наслаждение невесомостью среди бесконечного космоса Вселенной в маленькой баньке
Адна, у тебя такая красивая грудь
Ариадна открыла глаза.
А у тебя какая?!
Не знаю, она села, смотри разве, такие растопырки, понравятся им?!
Что комплекс? В этой бане две груди и они обе Миссиськи всей Вселенной, глупышка!
Да?! Но тогда не две, а четыре.
Ну, конечно!
Но у тебя они какие-то розовые
Адна взяла ковш.
Ты на что намекаешь?! Да мы тебя не парили ещё! Ложись пока на живот, во-от! Металл при нагревании расширяется! Сейчас я поддам Вам!
А при чём здесь металл?
Как причём?! Железы-железо Осторожно!
Пар рванулся из печи! И мгновенно охватил всё пространство, толкаясь-ругаясь в клубах, провернулся и замер-завис очень плотно.
Во-от! Сейчас! Уста, сейчас!
Веник начал хлестать и пробегать-гладить нежную кожу, неся под собой горячую воздушную подушку и пропитывать тело духом своим берёзовым, а затем, ветвь берёзы, вошла в этот процесс ладонью и начала трястись, щипать и шлёпать до боли!
Всё, хорошо! Ой, хорошо!
На спинку ложись.
Августа перевернулась, радуясь вновь таким блаженным мгновениям августа.
Лупи по тише, Адна, я тебя жалела, буркнула она и закрыла глаза.
Ариадна склонилась над ней и тихо опустила свои губы на её уста.
Адна, что с тобой?
Я хотела сказать прости, если было больно, улыбалась над ней Ариадна.
Да, ну тебя! Всё хмель ещё не вышел! Давай париться, ребятам уже пора идти
Я только попросила прощения, всё! Поехали!
Веник не сёк, а растаскивал жаркий пар по всем впадинкам и лишь изредка легонько шлёпал.
А мне в Сочах, вообще, не понравилось, легко работала с веником Адна, а тебе?
Уста кивнула, не открывая глаз.
Погода была говно, я согласна: ни моря, ни загара.
Веник укрыл лицо Августе и тихо пополз по всему её телу к ногам, изредка исполняя в ветвях вибрацию.
А мне как-то, ни загар, ни море, ни и вот здесь не торчали, в это мгновение, рука с веником была над тем местом, где не было ничего кроме чубчика, и пальчик нечаянно, но точно сориентировал где.
У Августы, от щекотливого касания, пробежали лёгкие судороги в животе и ногах.
Адна! не открывая глаз, шикнула она, перестань прикалываться, у меня такой сон!
Уста, а чубчик тебе уже подбрить надо
Что за внимание у тебя сегодня ко мне?! Почему ты меня рассматриваешь?!
Веник сполз на колени.
Не знаю всю жизнь вместе паримся, но лишь сегодня у меня такое?!
Какое?
Дурачусь! Ха-ха ох!
И она склонилась и чуть проникла к устам желаний Августа вздрогнула, в одно мгновение оттолкнула от себя её губы: и лицо, и веник, и плечи и всё тело! которое расхохоталось, и отлетело к противоположной стене.
Ну, напились! Совсем что ли! Уста села на полок и бросила с обидой, у тебя, что с головой?! Как наркоманка а этим ты не балуешься? А девица?! Или ты, ой! Адна, ты не лесбиянка?! розовая грудь