Да.
Жеребчика Дамбреля не берите, он ржет, всех переполошит.
Хорошо.
Отворился полог юрты, и вошел Мунго глаза запали, лицо, одежда, сапоги запыленные. Старик бросился к нему, кланяясь на каждом шагу. Ванданов удивленно посмотрел на старика, потом на Мунго что это за гость важный прибыл?
Старик усадил Мунго, полез куда-то в маленький шкафчик, достал оттуда самую почетную чашку для гостей серебряную, с инкрустациями, налил в нее чай и с поклоном протянул путнику.
Знаю, знаю, все знаю, говорил старик Мунго, знаю про твое горе. Бог помогает добрым.
Я не прошел в Ургу через кордон, сказал Мунго.
Как ты шел? спросил старик. Серой падью, Мунго?
Да.
Ванданов быстро переглянулся с охранниками.
Ты что, тот самый Мунго? спросил Ванданов.
Какой? пожал плечами Мунго.
Которого любят монголы.
Мунго снова пожал плечами.
Ты шел Серой падью?
Да.
А в Ургу надо через другое место идти.
Ты кто? спросил Мунго.
Ванданов я, полковник Ванданов, брат Унгерна. Пойдешь с нами? Ты нужен нам, Мунго, а мы добра не забываем.
У вас своя дорога, у меня своя.
Чтобы войти в юрту, надо открыть полог, сказал Ванданов. Освободив императора из тюрьмы, мы освободим Ургу, мы освободим твою Дариму. Ты знаешь Ургу, помоги нам, Мунго, а мы поможем тебе, друг
НОЧЬ. Караул гаминов у въезда в Ургу. Караульные в островерхих желтых меховых шапках напряженно вслушиваются в конский топот. К костру из темноты подъезжают пять всадников. Это Ванданов, Мунго и охранники.
Старший по караулу, снимая с плеча винтовку, спросил Ванданова:
Кто такие?
Ванданов подъехал к охранникам еще ближе и сказал:
С почтой к наместнику Сюй Ши Джену. Он кивнул своим спутникам и сказал: Покажите бумаги страже.
Те подъехали к караульным, в одно мгновение скатились с седел на гаминов не успел никто и крикнуть, всех сняли.
Тихо в Урге. Только вдруг всполошатся собаки, завоют, перетявкают, и снова воцаряется тишина.
Всадники ехали по темным улицам, мимо громадного буддийского храма Кандан вниз, к берегу реки, туда, где растянулся длинный без окон барак тюрьмы.
Метров за тридцать до тюрьмы Ванданов и трое охранников спешились, а Мунго и один из охранников остались возле лошадей.
Ванданов и охранники ползли к часовым возле тюрьмы. Часовые ходят тихо пять шагов вправо, пять шагов влево, штык острой тенью царапал белую в лунной ночи тюремную стену. В зубах у Ванданова был зажат нож. Он едва дышал, и движения его были по-кошачьи осторожны и точны.
Мунго достал из-за пазухи маузер, осторожно загнал в ствол патрон, наблюдая за тем, как Ванданов и его спутники ползли к часовым.
Ванданов взбросился с земли, ударил ножом одного часового, трое охранников бросились на другого. Но тот, сорвав с плеча винтовку, вскинул ее и секунда пальнул бы в Ванданова. Тогда тревога, тогда провал операции.
Мунго резким движением отвел назад левую руку. Остро высверкнул в ней нож, швырнул нож прямо перед собой, и часовой, выронив винтовку, тихо осел на землю, даже не вскрикнул.
Ванданов обернулся, оскалился благодарно. Достал из-за пазухи большой ключ, отпер ворота тюрьмы.
Протяжно звонит звонок тревоги в здании караула.
Гамины бросаются к винтовкам, составленным в козлы.
Медленно в кромешной тьме тюрьмы крадется Ванданов и, запалив спичку, отпирает оцинкованную дверь. Он видит, как на кровати, свернувшись в комочек, спит старый человек.
Император, шепчет Ванданов, император, мы принесли тебе свободу.
Богдо Гэгэн испуганно прижался к стене, зашептал:
Уходите, не надо, не надо мне ничего. Начнут стрелять, мы все погибнем. Не надо, не надо.
Ваше величество, шепчет Ванданов, барон Унгерн ждет вас у ворот Урги, не медлите, ваше величество. Нам нужно вывести еще и Хатан Батора Максаржава. Скорее, ваше величество.
Уходите! взвизгнул Богдо Гэгэн. Оставьте меня все!
Он пятился к стенке, заворачиваясь в одеяло, испуганно смотрел на Ванданова, часто икал и быстро-быстро моргал глазами, словно на ярком солнце.
Берите его! сказал Ванданов. В одеяло заворачивайте!
И верещавшего императора, завернув в одеяло, потащили по тюремному коридору словно куль.
Ванданов, обращаясь к своим охранникам, говорит им:
Ищите Хатан Батора, скорее.
Ищите Хатан Батора, скорее.
И в это время тишину ночи взорвал выстрел один, второй, десятый.
Это Мунго и оставшийся возле коней охранник отстреливаются от гаминов, которые бегут к воротам тюрьмы. Метко стреляет Мунго, не спеша, выборочно.
Застонал охранник, сидевший на лошади подле него, сполз с седла.
Мунго видит, как из ворот тюрьмы выбегает Ванданов с тремя спутниками, чуть не волоча под руки императора Богдо Гэгэна. Они сажают его на коня. Ванданов хрипит:
Придержи их, придержи гаминов.
Мунго кивает головой. Всадники уносятся в ночь. Гамины кричат что-то, а Мунго неторопливо, прислушиваясь ко все удаляющемуся конскому ржанию, продолжает стрелять в солдат. Потом, когда топот коней стих, он дал шпоры своему коню и ринулся вслед за скрывшимися в ночи. Ему нужно было проскакать через площадь, залитую лунным светом, и когда ему оставалось еще два шага до темноты, до тени от высокого забора, шальная пуля свалила его лошадь.
Конь придавил Мунго, гамины бросились к нему, стали бить ногами в лицо. Они что-то кричали ему и волокли по лунной улице к тюремным воротам.
Тревожной ночью где рацией, где по прямому проводу неслась с Востока, через громадные просторы Сибири и Урала, через заснеженную голодную Волгу в Москву составленная из хитрых цифр шифровка в Реввоенсовет республики Склянскому.
А когда усталые шифровальщики по знакомому им коду перевели колонку цифр в строчки слов, заместитель председателя РВС республики Склянский, зажав свою большую голову сухими ладонями, углубился в чтение:
«Сообщаю, что положение на Востоке республики крайне угрожающее. Войска барона Унгерна, которые в русской советской печати легкомысленно называют бандами, являются действительно серьезнейшей угрозой для жизни республики. Войска соединений Унгерна, прекрасно вооруженные, подчиненные воле и военному разуму барона Унгерна, захватили уже половину Монголии, прикрываясь лозунгом освобождения монголов от китайских империалистов. Народ Монголии обманут Унгерном и верит, что барон пришел освободить их по поручению всего русского народа. Как мне стало известно, в ближайшие дни Унгерн собирается атаковать столицу Монголии Ургу, выбить оттуда китайских оккупантов и провозгласить создание союзной ему монархической Монголии, которая пойдет следом за ним в его борьбе против нашей республики.
Всю дальнейшую информацию я буду пересылать по мере возможности по установленным заранее каналам».
Подпись под шифровкой 974. Склянский знает, от кого эта шифровка. Склянский достает красный карандаш и в верхнем левом углу пишет: «Переслать товарищам Ленину и Дзержинскому для ознакомления».
ТЮРЬМА. Сумеречно. Два ящика. Из отверстий, проделанных в ящиках, с деревянными колодками на шее торчат две головы, одна против другой. Ящики маленькие не повернуться. В ящиках двое Хатан Батор Максаржав и Мунго. Мунго весь окровавлен, а лицо Максаржава желто и пергаментно, хотя и без следов побоев.
Мунго пробует вертеть шеей. Скулы играют на щеках.
Хатан Батор тихо спрашивает его:
Что ты сделал такое, что они удостоили тебя такой чести? В эти ящики гамины сажают самых именитых врагов.
Я помог освободить императора.
Хатан Батор кивнул, чуть улыбнулся:
Сделал не бойся Боишься не делай
Мунго посмотрел на своего соседа и спросил:
Кто ты, чтобы меня учить?
Хатан Батор Максаржав.
Мунго посмотрел на него и сказал:
За тебя поют молитвы во всех монастырях.
Видно, без пользы. Может, неделю продержусь, сил нет больше.
Открылись ворота тюрьмы, и яркий солнечный свет ворвался в это жуткое вместилище пыток, крови и слез. Трое гаминов подошли к ящику, в котором был заключен Мунго, и один из трех, развернув свиток, зачел:
«Бандит Мунго Харцкай приговаривается наместником к смертной казни четвертованию завтра утром, с восходом солнца».
Так же, как появились, гамины ушли будто истуканчики. Ступают ровно, говорят тихо, в глаза не смотрят.
Затворили за собой дверь. Лязгнул ключ, и снова стало темно и сумеречно.
Мне погибать не страшно, сказал Мунго, я сто раз умирал, я привык умирать. Хатан Батор Максаржав, спаси Дариму.
Хатан Батор пожевал губами, спросил:
Жена?
Невеста.
Где она?
Где-то в Урге Гамины угнали
Как я ее узнаю?
Мунго долго молчал, а потом вдруг лицо его разгладилось от морщин, он вздохнул как-то прерывисто, по-детски и сказал, улыбнувшись: