Эбенезер Фокс
МОЯ ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ГОДЫ АМЕРИКАНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Перевод с английского В. Пахомова
Канцелярия окружного суда штата Массачусетс.
Салем, 5 марта 1847 года.
Чарлзу Фоксу, эсквайру
Сэр!Позвольте мне поблагодарить вас за эту небольшую книгу о приключениях вашего отца во время Революции которую вы столь любезно прислали мне. Необычайный характер самих приключений и весьма энергичный литературный стиль делают эту работу невероятно интересной. В самом поразительном свете представляет этот нарратив некоторые из примечательнейших эпизодов той войны, а особенно страдания узников плавучей тюрьмы «Олд Джерси». Такие повествования вдвойне ценны, поскольку они одновременно знакомят нас как с историей, так и с личным опытом ее героев. Я счастлив пополнить этой книгой свою библиотеку.
С добрыми пожеланиями и благодарностью,
Уважающий вас,
Джаред Спаркс.ПРЕДИСЛОВИЕ
Это случилось вечером в канун прошедшего Рождества.
Дедушка, сказал мне мой старший внук, я хочу, чтобы ты рассказал нам все свои революционные истории. Ты уже о многом поведал нам, но мы очень хотели бы услышать все их сразу.
К его просьбе присоединился второй мой внук, за ним последовал третий, и четвертый ухватив меня за руку пролепетал: «Да, дедушка, расскажи нам что-нибудь о войне». «О да! Давай, дедушка! воскликнул пятый, в то время как следующий мой трехлетний внучонок вспрыгнув на мое колено, тоже потребовал, чтобы я приступил к рассказу, а самый маленький пробравшись в общий круг, дополнил общий шум самыми отчетливыми словами, какие он смог произнести и тогда, когда голоса всех семерых слились в один не очень гармоничный, но весьма громкий хор, родилась песня с припевом: «Расскажи нам о своих революционных приключениях».
Сегодня для меня нет большего удовольствия, чем возня с детьми и, несмотря на довольно масштабный характер их просьбы, в конечном счете, я согласился подарить им повесть о пережитых в юности приключениях, в те времена, когда для любого, любящего волнение и действие, было интересно абсолютно все.
В общем, после того, как, утомившись от жмурок и других совершенно незнакомых мне игр и усевшись полукольцом у камина, мои юные друзья строго призвали меня к исполнению данного мною им обещания.
Но к их великому разочарованию, уже вскоре я обнаружил, что надрывный кашель, который овладевал мною, как правило, зимой, фактически помешал мне предоставить им что-то вроде связного и так желаемого ими повествования.
Мои юные слушатели выразили глубочайшее сожаление в связи с тем, что оказались лишены столь ожидаемого ими удовольствия, да и кроме того, весьма слабо веря в то, что таким образом я мог бы прекрасно их удовлетворять, я решил изложить все свои приключения на бумаге, чтобы потом читая мою рукопись один из моих старших внуков мог донести их до ушей остальных.
После всеобщего одобрения моего решения, я приступил к работе.
Я старик, мне семьдесят пять лет, и все же, просыпаясь много раньше своих внуков и, как правило, за час или два до восхода солнца той зимой, уже сидя за завтраком, я сообщал им, что пока они спали, я уже приготовил для них несколько новых страниц.
Поскольку мне ничего не мешало, а воспоминания о моей юности оказались очень интересными даже для меня самого, я смог извлечь из своей памяти гораздо больше, чем я ожидал, множество случившихся тогда событий, в особенности тех, в которых я участвовал лично, кои всегда оказывают гораздо более продолжительное впечатление на наши умы когда мы молоды, чем в позднейшие времена, когда к превратностям жизни мы уже намного привычнее.
Одно за другим события всплывали в моей памяти и во всех подробностях переносились на бумагу до тех пор, пока я не обнаружил, что моя рукопись увеличилась до гораздо большего размера, чем ожидали и я, и те, ради удовольствия которых она была затеяна.
Наконец, к необычайному восторгу моих внуков, обретя законченность, она была с таким единодушным одобрением принята моими юными слушателями, что возникла мысль узнать как она воздействует на более зрелые умы, и после того, как обойдя нескольких моих друзей, кои, выразив очень благоприятное мнение о ней, потратили немало сил для убеждения меня в том, что мои революционные приключения должны стать достоянием общественности, я согласился подготовить для печати эту изначально созданную для узкого семейного круга повесть, в надежде на то, что она может оказаться интересной подрастающему поколению так же, как и его внукам.
Если кому-то подумается, что мой бесхитростный рассказ не настолько грандиозен, чтобы в достаточной мере заинтересовать читателя, я скажу лишь мнения моих друзей и личного моего убеждения в том, что нашей молодежи интересно все, что касается самого интересного периода нашей истории, вполне достаточно для оправдания моего желания предоставить на суд широкой публики эту книгу.
ПРЕДЫСТОРИЯ
Год моего рождения 1763-й, был отмечен заключением мирного договора между Англией и Францией, утвердив окончание долгой и мучительной войны, известной как «Старая французская война».
Основные тяготы в этом конфликте легли на плечи колонистов при весьма слабой помощи от «страны-матери», щедро жертвуя людьми и деньгами, они немедленно исполняли все требования британского правительства и, таким образом, из войны колонии вышли в состоянии величайшего упадка, обедневшие и печальные.
По всей стране едва ли можно было найти такой город, который либо не послал бы на войну хотя бы небольшой отряд своих ополченцев, либо не оказал денежную или какую-либо иную помощь солдатам, многие семьи за время этого продолжительного противостояния утратили своих друзей и родственников, и, вместе с тем, вернувшиеся домой большинство из них страдали, ибо невзгоды и лишения, с которыми им пришлось столкнуться, сильно подорвали их некогда крепкое здоровье.
И на первый взгляд, казалось справедливым и разумным, что нехватка денег и плачевное состояние дел должны были освободить колонии от дополнительного бремени налогообложения.
Тем не менее, британские власти рассуждали иначе. Хотя колониям до сего времени и было позволено вести самостоятельную налоговую политику без участия Англии ее парламент с явным намерением свести их до самого низкого рабского уровня, в 1764-м году принял новый закон из нескольких статей, а в его преамбуле говорилось следующее:
«Это целесообразно, что новые положения и инструкции должны быть установлены для того, чтобы повысить доход этого Королевства, и это справедливо и необходимо, чтобы доход был поднят для оплаты расходов защиты, защиты и обеспечения того же самого, &, &.»
Колонии сочли этот закон крайне несправедливым и деспотическим и, хоть не будучи соблюдаемым, шума он наделал очень много.
Тяжкое оскорбление колонистам и их правам нанес принятый годом позже знаменитый Закон о гербовом сборе, фактически ранивший живущий в сердце каждого американца дух свободы и вызвавший такую охватившую всю страну бурю негодования, что британскому парламенту пришлось вскоре отменить его.
Но радость колоний длилась недолго, поскольку в 1767-м году был принят закон, облагавший огромными пошлинами стекло, бумагу, чай, &., вслед за которым последовала целая череда не менее неудачных, так что недовольство людей возродилось, по разным уголкам страны прокатились митинги, на которых было решено всячески сопротивляться и отвергать принимаемых британским правительством законов.
В числе прочих нанесенных чувствам людей обид размещение гарнизонов в Нью-Йорке и Бостоне было для них особенно неприятным, и теперь, в бывшем свободном городе, дом для собраний был занят губернатором за отказ принять закон о снабжении солдат провизией, &.
В 1768-м году, то, что два прибывших в Бостон два полка британских солдат разместили в здании Собрания штата, как результат нежелания горожан предоставить им свои жилища, возбудило в них невероятную ненависть и возмущение тиранией и притеснением правительства и стало буквально оскорблением дома для их публичных собраний, которое они уже не в силах были стерпеть.
А само Собрание, учитывая миролюбивость и гордость своей обители, оскверненное присутствием британских войск, отказалось проводить свои совещания до тех пор, пока солдаты не будут удалены оттуда.
Поэтому, отведя их в Кембридж, губернатор потребовал денег для обеспечения этих войск, в чем ему, естественно, было наотрез отказано, как нечто крайне унижающее достоинства провинции.
В 1769-м году парламент, как бы вознамерившись перепробовать все виды оскорблений, в своем обращении к королю попросил его дать приказ губернатору штата Массачусетс, оказавший наиболее решительное из всех колоний сопротивление, всех, кто мог быть заподозрен в государственной измене, отправить в Англию для суда.
Но собравшиеся вскоре представители Вирджинии приняли резолюцию «отказать Его Величеству в праве на вывоз преступников из страны для судебного разбирательства». И на следующий день губернатор окончательно распустил их. Точно так же поступила Ассамблея Северной Каролины, и точно таким же путем было распущено ее губернатором.