Розенриттеры будто невзначай по одному стали оказываться вне группы аристократов, оттесняя их в сторону пришельца, и заслоняя своими спинами пространство, которое оставалось свободным, вздумай гость подойти к лежавшему пленнику. Однако тех это движение, судя по их ехидным лицам, это вовсе не смутило, и из их группы выделился высокий брюнет, чья стать сразу выдавала в нём кадрового военного. Он с холодной усмешкой картинно развёл руками и заговорил надменно и громко, сложив после руки на груди:
Ну вы же сами хотели быстро, вот мы и решили занять на стороне. А иначе будете ждать, как договаривались ранее. Кроме того, вы же на нашей территории, так что пора бы и нам получить свою копеечку, так что всё по-честному.
По-честному? проговорил кто-то из розенриттеров, вне себя от гнева. Вы что собираетесь тут делать с Золотоволосым, а?
А вам-то что за печаль? сухо поинтересовался лидер аристократов. Вас наняли его сюда доставить, только и всего. Наши к нему счёты это наше дело, и вас не касается.
Да не касалось бы, кабы вы вели себя по-людски, прошипел ещё кто-то из розентриттеров. А то манера ваша вести дела нам уже сильно не нравится. И сами вы нам уже сильно не нравитесь, учтите.
Братва, я не понял, мы что, подписывались Золотоволосого продать вон тем упырям? пророкотал на всё собрание Бергер. Чё-та я не помню такого пункта в соглашении, а вы?
Раздалось несколько голосов: «Да что ты, Хельмут, да ничего подобного, нет, не было такого!»
Вот и я том же нас пытаются надуть, всучить оплату, а потом говорить, что это мы его отдали в радужные лапы, громко и уверенно продолжил Бергер. Да я лучше сразу грохну Золотоволосого, чем это позволю. Кто со мной согласен?
В ответ раздался очень однозначный, резкий и чёткий рык в один слог. Лидер аристократов с неудовольствием скривился, но с самообладанием у него явно было всё в порядке. И тут раздался голосок гостя, смутившего спокойствие:
Вы немного ошиблись, достойные воины, нам вовсе не нужен весь товар, мы просто предоставляем денежки, а покупатель у вас по-прежнему старый. Но коль скоро мы здесь, то просим всего лишь свою скромную малость. И не у вас.
Чего это он несёт? угрюмо поинтересовались в ответ у аристократа. Трогать свою добычу мы не позволим, тем более ему. Нам и завалить тут всех недолго и нетрудно.
Тот, похоже, чуть развеселился, услышав такое.
Ну да, вы ещё тут мне скажете, что дружно присягнёте на верность Золотоволосому и на руках понесёте его отсюда. Не шумите, я соблюдаю и ваши интересы и свои. И докажу вам, что ваше предположение ошибка, но не забывайте, что вы меня сами к этому толкаете доказывать. Расступитесь.
Раздался ещё чей-то голос, который и потушил в итоге разгоравшийся конфликт:
Ладно, парни, пусть он докажет, а мы вольны поступить по схеме «две диких розы», если что.
Раздались весёлые смешки, и толпа розентриттеров расступилась перед аристократом. Он не торопясь, но и не особо не медля, двинулся к пленнику, заметно грохоча каблуками туфель. Этот стук тяжело пришёлся по порядком истрёпанным нервам Райнхарда он признался себе в глубине души, что чувствует самый настоящий страх, а вовсе не досаду, да и ощущение с тянущимися щупальцами вернулось. Но пока получалось сохранять равнодушный вид, что уже неплохо. Шаги затихли почти над ухом. И тут произошло такое, что ни в каких ночных кошмарах не снилось и даже в голову ещё не приходило. Райнхард с ужасом ощутил, что его поднимают с пола за волосы, и почти сразу на горле с отвратительным лязгом защёлкнулся шипастый изнутри металлический ошейник, а затем резкая боль от захвата прекратилась, но из-за того, что где-то на уровне шеи волосы оказались просто срезаны, сразу. В глазах потемнело от слишком сильного страдания но совсем не так, как перед потерей сознания, а из горла вырвалось тоскливое рыдание, которое хоть и удалось замаскировать под кашель, но ценой уже боли от шипов.
Только и всего, надменно прозвучало сверху, в таком виде мы его оставим вам до прибытия денег утром. Можете даже запереть его вон там в чулане, чтоб не простудился окончательно. Вы довольны, бравые вояки? каблуки застучали, удаляясь.
Вполне, прозвучал тот же голос, что разрешил демонстрацию доказательств. Но если точно, мы скорее не возражаем. И требуем убрать эту радужную пакость отсюда.
Вполне, прозвучал тот же голос, что разрешил демонстрацию доказательств. Но если точно, мы скорее не возражаем. И требуем убрать эту радужную пакость отсюда.
Она сейчас сама отсюда уберётся, ехидно ухмыльнулся демонстратор, и, вытащив из кармана шёлковый мешок, упаковал в него пышную копну золотых волос. И насовсем, он швырнул эту ношу в руки так раздражавшему собрание гостю, тот подобострастно поклонился с премерзкой улыбочкой и засеменил вверх по лестнице. Вслед за ним двинулся слащавый сноб с мешком, в котором как будто были деньги, которых, впрочем, не видел никто из собравшихся. Поднявшись наверху в тишине аристократы высокомерно усмехались, но молча, розенриттеры швыряли по сторонам хмурые взгляды радужный пришелец обернулся, остановившись, и сделал какой-то издевательский жест ладонью, указывая куда-то вверх и в сторону одновременно:
Да здравствует мировая революция, ура! Наше вам с кисточкой! За демократию! проверещал он, будто пародируя неких ораторов.
Каждый из солдат удачи, как один, молча побелел от гнева после такого оскорбления. Однако тут же случилось нечто, что очень обескуражило развесёлого пародиста и заставило его не только испуганно заозираться по сторонам, но и вприпрыжку ретироваться прочь вместе со своим спутником, напугавшимся ничуть не меньше. Райнхард, пытаясь уцелеть после невиданного ещё унижения, непроизвольно отжался от пола на скованных руках, и крикнул столь громко и таким густым голосом, что эхо подхватило этот крик и сделало его на редкость зловещим:
Революция это смерть, и в первую очередь твоя! и засмеялся нехорошим смехом, снова рухнув на пол.
Эта вспышка далась ему тяжело, да и смех в итоге превратился чуть ли не в рыдания, но он хотя бы понимал, что ещё может наносить удары врагам. Во всём теле было ужасное ощущение будто его насквозь проткнули копьём шириной в руку, да ещё наискось но силы неподвижно лежать уже нашлись. Он даже смог состроить надменную мину, пользуясь снова манерой закрывать глаза.
Чистая работа! с восхищением проговорил первым пришедший в себя Бергер. Эй ты, надутый индюк, дай-ка сюда ключики от чулана, а то заважничал ты, смотрю, уже, а деньги отчего-то не у тебя, хе-хе
Судя по всему, ответа не последовало а ключи просто полетели в сторону требовавшего, жалобно звякнув у того в ладони. На полсекунды но вполне заметно для всех мигнуло освещение. «Чёрт, гроза же, откуда она, закат ясным был», негромко проговорил кто-то, причём не очень ясно, из какой группы людей. Райнхард услышал это ему показалось, что на него дохнуло свежим, нежным ветерком. Возможно, в последний раз уже в этой жизни. Внутри что-то твёрдое мгновенно растаяло и исчезло. Хотя было по-прежнему муторно и тяжело, появилось желание подняться. Как ни странно, он смог почти сесть на полу, упираясь скованными руками, и поднять голову вверх. По лбу и вискам как будто ласково прошлась чья-то грубоватая ладонь, и Райнхард открыл глаза, уставившись вверх. Он не увидел ничего, кроме яркого луча белого света, но этот свет не резал глаза. И сам не понял, что и как сказал прежде, чем утонул в белом потоке, потеряв сознание.
Кайзер Рудольф, папа, забери меня отсюда! услышали присутствующие полувздох-полустон, перемешанный со слезами. Я не против умереть за империю, но так не хочу, и обмякшее тело очень медленно, как всем показалось, и уже совершенно беспомощно рухнуло на пол спиной. Голова пару раз вздрогнула от инерции падения, и взорам присутствующих стало хорошо видно, что вокруг глаз пленника разрослась нехорошая чернота, особенно хорошо было видно, как на взмокшем лбу прилипли рассыпавшиеся пряди от чёлки, и что порядком покусанные губы уже белее мела.
Чёрт бы побрал все долбаные заморочки аристократов! взревел диким зверем Бергер и кинулся к безжизненному телу. Если он сейчас умрёт на месте, всех сам положу, лично! презлобно добавил он, на ходу шаря в карманах своей куртки.
Но даже ему пришлось возиться не одну минуту, пытаясь применить все экстренные иголки на такой случай, а результат его усилий не спешил проявляться. Более того, раздался столь сильный и страшный удар грома, что мощнейшая вибрация не только проникла на этаж, но заставила затрястись всё, что можно. Это сильно напугало группу аристократов. Какой-то пожилой экземпляр, дабы отвлечься от тремора конечностей, рассудительно заметил: