Великие перемены с появлением телевизора произошли в жизненном укладе нашего семейства. Все соседи, от мала до велика, стали относиться к нам с величайшей почтительностью. Вечерами у нас собиралась внушительная толпа зрителей. Рассевшись, кто, на чём смог, многие просто на полу, живо комментировали увиденное.
Спасайте! Утоп!
Ах, ты, грех какой!
Гляди-ка, выплыл!
Где? Верно. Вот это, называется, повезло! Посмотрите целёхонек!
А сосед дядя Саша Вильтрис как заорёт:
Он жив! Ура! Ура!
И полез обниматься. Ну, как на стадионе. Увлёкся мужик. На правах хромого он садился, развалившись, в одно из двух наших стареньких кресел.
Иногда это смешило, чаще надоедало. Тогда отец вставал и решительно выключал телевизор.
Комедия окончена, артистам надо отдохнуть.
Гости нехотя расходились. Кто-нибудь предлагал поиграть в картишки, с надеждой, что экран засветится ещё раз.
Надо ли говорить, что все зрители, и дети в том числе, были просто влюблены в прелестных дикторш просто души не чаяли.
Вот как-то одна заявляет:
Этот фильм детям до шестнадцати лет смотреть не рекомендуется.
Отец покосился на Люсю и её подружку Нину Мамаеву.
Для вас сказано.
А чего его не гонишь? фыркнула сестра, ткнув в меня, примостившегося у отца на коленях, пальцем.
Он ничего в этих делах не понимает, усмехнулся отец.
А там ничего такого и нет, вмешалось Нина. Я этот фильм в кинотеатре видела.
Какого такого? обернулся отец.
Ну, такого Вы знаете.
Я-то знаю. Вы откуда знаете? Ох, девки, девки, как быстро вы взрослеете беда, да и только.
Я украдкой показал сестре язык и кивнул вали, мол, отсюда. А потом пожалел ах, как бы ни поплатиться.
3
Новогодние каникулы закончились. Скучно стало на улице. Да и дома, когда отец отдыхал после смены, а мама не разрешала включать телевизор. Дошкольником быть очень плохо. Все друзья на учёбе. У них время летит быстро, весело, незаметно. Им есть чем заняться мне нет. А хочется большой, бурной жизни. Хочется писать стихи, чтобы вся страна знала их наизусть. Или сочинить толстенный роман.
Я живу в тоске, потому что не умею ни писать, ни читать. Неграмотный я по причине своего малолетства, но чувствую в себе силы и способности на тяжкий умственный труд. Вот слепые же пишут романы, и музыку, и стихи. За них кто-то записывает. Вот бы мне такого писарчука уж я бы надиктовал!
Хуже всего, что никто не понимает моих мук. Все смотрят на меня, как на малыша, которому достаточно дать конфетку, чтобы он отстал и не путался под ногами. А можно просто взъерошить волосы иди, гуляй. Остаётся одно мечтать. И это спасение от вселенской скуки и людских обид.
Смотрю на высокий сугроб, представляю его Кавказским хребтом, а себя путешественником, заросшим чёрной бородой, голодным, продрогшим от холода. Я даже гибну, но открываю ещё одну тайну природы. Вот это жизнь! Вот бы мне попасть в экспедицию! Нет, не возьмут: скажут окончи школу. А потом институт. А потом.
А потом я и сам не захочу в горы, сяду за стол и буду писать романы в тихом, уютном кабинете. Мир потеряет великого путешественника и открывателя. Точно. Стану Героем, Гением, Человеком, которым гордится страна, если. Если не помру со скуки в начале самом своей жизни. Господи, как тяжело жить! Скорей бы весна. Когда много света и солнца. И сады начинают пахнуть так, что бодрость преследует тебя даже во сне.
Но ничто не вечно в этом мире даже скука, глубокая, как горе. В соседском огороде появились Вовка Грицай с маленьким Серёжей. Жеребёнком, ошалевшим от радости, я поскакал им навстречу благо, забора между нашими огородами не было.
Н-но! подгонял сам себя.
Серёжка, укутанный в шаль, сиял глазами, в улыбку губы распустил. Глядя на солнце, на сверкающий в его лучах снег, смеялся:
Солнушко, гы-го-го
Цы-па, цы-па манил резвящихся воробьёв.
Здорово, Вов-Чик! бодро, звучно, нажимая на «ч», говорю я. Как школа? Происшествий не было?
Какие там могут быть происшествия? пожимает плечами сосед.
Ну, не скажи столько пацанов вместе Неужель чего нельзя придумать?
А учителя?
А голова на что? Ну, хоть бы после школы отлупить девчонок.
Чё ты несёшь?
Я посмотрел на Вовку со смутным беспокойством начал задаваться? Школьник.
Здорово, Вов-Чик! бодро, звучно, нажимая на «ч», говорю я. Как школа? Происшествий не было?
Какие там могут быть происшествия? пожимает плечами сосед.
Ну, не скажи столько пацанов вместе Неужель чего нельзя придумать?
А учителя?
А голова на что? Ну, хоть бы после школы отлупить девчонок.
Чё ты несёшь?
Я посмотрел на Вовку со смутным беспокойством начал задаваться? Школьник.
Ты, наверное, с девчонками дружишь? съязвил я и покрутил пальцем у виска. Похоже, школа ничему хорошему не учит.
Я тебе сейчас покажу, чему нас учат в школе, сказал Вовка и выломал обезглавленный подсолнух.
Ура! Сейчас будет рыцарский турнир, я тоже вооружился и поскакал вокруг соперника.
Коли! Луби! возбудился маленький Серёжка.
Ему удалось выломать прошлогоднюю будыль из снежного покрова, и он напал на брата с другой стороны.
Ну, начинается потеха, пригрозил Вовка и повёл на меня атаку.
Я отступал, отбиваясь, и хрипел страшным голосом, изображая чудо-юдо лесное:
Добро пожаловать, богатырь, в гиблые места!
Ты давай, работай, Вовка лупил своей палкой по моей. Сейчас я тебя уложу на раз-два-три Раз! Два! Три!
Ула! Серёжка ткнул своим «копьём» брату в глаз.
Вовка вскрикнул и доказал, что в школе он чему-то всё-таки научился разразился отборнейшей бранью.
Я тебя щас на куски порву, пообещал он брату, а сам пнул его так, что Серёжка кубарем полетел в сугроб.
Вовка убежал домой, закрывая ладонями лицо. Младший Грицай орал, лежа в снегу, и плач сотрясал его тело. Я мог считать себя победителем турнира.
Эй, вы, что тут вытворяете? через забор перешагнул Валерка Журавлёв, по прозвищу Халва, и подошёл к нам.
Не думайте, что он долговязый великан просто в недавнюю метель намело такой сугроб, из-под которого забор наш едва виден. Вдвоём мы подняли Серёжку, отряхнули от снега, уговорили не реветь и не жаловаться, повели домой.
Залазьте, Вовка позвал нас с тёплой печки, сияя «фонарём» под глазом, и кивнул на брата. А этого бандита сюда не подсаживайте. Полезайте, я тут засаду устроил в войну поиграем. Мамка разрешила.
А парашут есть? осведомился Валерка. Высоко падать, если что.
На маленькой печке, заваленной всяким хламом, шибко-то не развернёшься. Какого чёрта здесь держат тулупы вместе с валенками? Впрочем, без них на голых кирпичах поджариться можно очень запросто. А из валенок, при желании и небольшой фантазии, неплохие пулемёты получаются. Вот мы и застрочили в три голоса.
Здесь и спать можно, похвалил я печку и пожалел, что у нас дома такой нет.
Была нужда, отмахнулся Вовка. У меня кровать есть.
Я, когда женюсь, с женой буду спать, заявил Халва.
А я женюсь на дикторше из телика, поддержал тему Вовка.
Я обиделся телевизор мой, значит, и дикторша моя. Какое он имеет право на ней жениться? Да никакого. Заявил об этом, и обиделся Вовка.
Я вообще жениться не собираюсь, сказал я. А девчонок буду лупить, где не встречу.
Ты ещё маленький, сказал Халва, и ничего не понимаешь.
Сам ты маленький, оборвал я его.
Играть совсем расхотелось, да и жён себе выдумывать. Повисла гнетущая тишина.
А пойдемте, ходы в снегу рыть, предложил Валерка.
Вспомнил ворчание отца, когда в последний раз просил у него для этих целей лопату.
Делать вам нечего. Лучше б снег от фундамента отбросал весной работы меньше будет.
Не, предложил я. Пойдёмте окопы рыть. Должны, точно знаю, должны враги напасть на наш дом. А мы окопы выроем и всех перестреляем. Пока врагов ждём телик посмотрим.
Телевизор аргумент. Ребята сразу согласились, что окопы возле дома рыть интересней, чем ходы в сугробе.
Это с тёплой печки работа казалась лёгкой и интересной. Недавняя метель так скрепила снег, что я быстро выдохся и заскучал. Чтобы как-то поддержать боевой настрой, предложил хором спеть. И первым затянул:
Шёл отряд по берегу, шёл издалека
Песню о героическом Щорсе мои друзья не знали, но дружно подхватывали припев:
Ээ-эй! Ээ-эй! Красный командир
Мама в окно постучала, перед ртом щепотью машет обедать зовёт.
Продолжайте, я сейчас.
За столом усидеть не было сил на подоконник пристроился с тарелкой, ем и посматриваю, как ребята в снег вгрызаются.