Вопросов, как ни странно, не было. Все прекрасно знали, что без подсказки супруги царевич Федор шагу не сделает. А партия боярина Годунова вообще впала в ликование: племянница Бориса Федоровича в один прекрасный день станет полноправной российской царицей.
А на следующий день, когда я, растерев супруга с особым тщанием собралась по обыкновению уходить, он поймал меня за руку.
Ты что же, Марьюшка, и говорить со мной не желаешь?
Горе у тебя, государь, ответила я, но руки не отняла. Огромное и неизбывное. И сорок дней надлежало нам траур держать и от мирских соблазнов отказываться. Потому и старалась не надоедать тебе. Да и теперь стараюсь.
Но рядом-то со мной побыть можешь?
Твоя воля, государь. Прикажи пяльцы сюда перенесем.
Впервые после смерти сына царь слабо улыбнулся.
Шутница Вот ежели бы ты в шахматы умела
А я умею, государь.
Ты?!
А что тут такого?
Так то же не женская игра.
Это где написано? ласково осведомилась я. В Библии или в Евангелии?
И кто же тебя учил?
Батюшка. Братцам моим сия забава не показалась, а ему скучно было в поместье-то.
И хорошо научил?
Я пожала плечами.
Не знаю. Жалел только потом сильно.
Отчего же?
Да со временем ни единой партии не мог выиграть.
А ну давай, попробуем.
Воля твоя.
Три партии подряд царь мне проиграл, что, разумеется, изрядно испортило ему настроение. Но у меня в рукаве был запасной козырь.
Теперь, государь, ты опять можешь меня ночевать приглашать. Я спрашивала у батюшки, он дозволил.
Недовольная гримаса моментально слетела с лица моего супруга, и он с несвойственной ему вообще-то пылкостью схватил меня в охапку и повалил на ложе. Дождаться ночи терпения не хватило.
Только вечером снова приходи, просительно сказал он, когда мы закончили наши ласки. Истосковался я по тебе, Марьюшка.
А завтра утром кофе попьем, лукаво сказала я.
Прошел почти месяц, прежде чем я набралась смелости рассказать мужу о признании царевны Елены. И причина для этого была веская: страх. Я поняла, что все-таки наконец забеременела и испугалась, что царевна Елена, ныне старица Леонида в Ново-Девичьем монастыре, повторит свою попытку отравить царя и царицу. Просто из мести и зависти.
Наконец, я решилась.
Государь, сказала я за ставшим уже традиционным кофе, поговорить с тобой хочу. Вернее, попросить.
Проси, сама знаешь, отказу тебе ни в чем не будет. Хотя ты и не просишь никогда ни о чем.
Сейчас попрошу не гневаться и выслушать меня.
Брови царя сошлись на переносице. Дурной знак.
Опостылел я тебе за этот месяц? хрипло спросил он.
Не о том думаешь, муж мой грозный. Зачем, по-твоему, царевич Иван, царствие ему небесное, в Александровскую слободу перед смертью ездил?
Царь пожал плечами.
За ядом сильным.
Что?!
Они с супругой замыслили нас с тобой отравить. Очень царевна Елена боялась, что я забеременею. И не нравилось ей, что мое лечение тебе впрок пошло.
Да ты в уме ли, Марья?
Царевна сама мне о том сказала, когда после родов очнулась. Решила, что так ее Бог наказал за злой умысел.
Правильно решила, процедил Иван Васильевич сквозь зубы. За такое я бы родного сына не пожалел.
Если бы от яда уберегся, вскользь заметила я.
Так чего же ты хочешь? Елена постриг приняла, в монастыре грехи замаливает. А Иван вообще в могиле.
Слишком близко от нас она грехи замаливает. А яд и в монастыре добыть можно.
Теперь-то зачем?
А затем, что у нас с тобой ребенок будет.
Какое-то время царь сидел в оцепенении, а потом повалился к моим ногам.
Душенька, любушка моя, услышал Бог наши молитвы. Теперь я на тебя пылинке упасть не дам.
Лучше сошли старицу Леониду в какой-нибудь скит подале. И чтобы ни с единой живой душой не общалась. Я боюсь.
Не бойся, голубушка моя. Никто тебя пальцем не тронет.
На следующий день государь издал указ, от которого Москва вздрогнула. Половина старшая семейства Шереметевых отправилась прямиком на плаху. Остальные в сибирскую глушь, где птицы на лету замерзают. А старицу Леониду, бывшую царевну Елену в подземную камеру Белозерского монастыря, на хлеб и воду, с глухонемой послушницей в услужении.
Говорил же я Ивану не бери жену из Шереметевых. Род сей зело вреден и злокознен. Не послушал
Говорил же я Ивану не бери жену из Шереметевых. Род сей зело вреден и злокознен. Не послушал
Сердцу не прикажешь, только и нашлась я сказать, ошеломленная жестокостью царской расправы.
Там ведь и дети малые, и старики. Они-то в чем виноваты? Знала бы, что дело так обернется, промолчала бы.
Бояре притихли до удивления. Молились по церквам за здравие царской семьи. И, как выяснилось, не зря: царевна Ирина, наконец, сообщила благую весть: в тягости она.