Жуткий тип, в священном ужасе прошептала мама.
Натины сёстры ждут по второму ребёнку, ну не прелесть ли?
Погадал бы, Миче, кто родится. У кого мальчик, у кого девочка?
Как я погадаю? Чем?
Ах, да
Корки? Да ну их. Вечно что-то баламутят.
Мы с Петриком так и не узнали, что конкретно баламутят Корки.
Зато стало очень понятно, что родители Наты и родители Малька рвались к нам, но им не дали разрешения. А вот Петриковы, видимо, не рвались. Мои мама и папа привезли нам разные полезные вещи: хозяйственные мелочи, одежду, любимые нами лакомства, фрукты. От своих Петрик не дождался даже привета.
Мама и папа ушли, сказав на прощание, что любят нас обоих, чтобы мы не обижались, чтобы Петрик не обижался его просто уберечь хотят.
Ну да, ну да. Привет и кусок домашнего пирога подвергнут непослушного сына страшной опасности.
После этого визита Петрик прямо заболел и лежал целые сутки, и моё сердце разрывалось от жалости. Я всё думал о красивом речном просторе, и свежем ветре, и перелётных стаях. Я думал о «Комарике» и он мне мерещился под парусом, белым как последний уплывающий лёд. Он плыл, он летел навстречу птицам лебедям, ныркам и журавлям, летел ко мне. А там, завидев меня, смеялся Рики, и Ната стояла у руля. Ветер играл её волосами и жёлтыми лентами Надо думать о хорошем, чтобы не свихнуться от безделья, тоски и тревоги. И я думал, пока не вспомнил, что есть такая вещь, как Зов Крови. Нечто более сильное, чем каменные стены и запоры, чем браслеты из чего бы то ни было, сильнее, чем расстояния и собственные запреты.
Рики Аги может почувствовать, как мне горько, как я соскучился. Почувствует непременно, поднимет тревогу, взбаламутит всех, бросится сам на помощь через всё то расстояние, что мы прошли без него.
Я вспомнил и перестал думать о хорошем, и ощутил непреодолимое желание тоже лечь и отвернуться к стене от несправедливости мира. И от всякой надежды.
Да, я бы отвернулся от всего хорошего и, после всего того, что пережил за эти дни, стал бы другим человеком. Стал бы жёстким, циничным, недоверчивым и грубоватым. И моя Ната разлюбила бы меня. Сейчас я понимаю и представляю, я вижу себя таким, каким мог бы стать, но не стал. Может, потому, что Петрик вдруг попросил:
Миче, спой. Спой о том, что когда-нибудь это кончится, и всё будет по-прежнему.
А у меня отобрали читру, представляете! Почему это выше моего понимания. Но я запел для Петрика песню о нём, о нашем пути и о том, что он когда-нибудь приведёт нас домой. Пел и не верил.
Опять на закате, сквозь блеск и красу облаков,
Парящих, плывущих над морем под первой звездою,
Летит на сады и леса светопад лепестков
Отцветшего солнца, померкшего вместе с зарёю.
И столько мы видели этих красивых картин:
Вечернее солнце лучи растеряло от ветра!
Недолгую жизнь их полночи лелеет камин,
Костёр у дороги, и печь, и свеча у портрета.
А ты, приманивший для света один лепесток
Из солнечной жизни и тайны, Вселенной кусочек,
Давай же мне спой, как распустится новый цветок
Из тёмных глубин непроглядной, пугающей ночи.
Костёр у дороги, но где окончанье пути,
Настольная лампа, объятий тепло, жар ладоней?
Один лепесток он не вечен, но ты не грусти:
Он в памяти сердца, и ярче при мыслях о доме.
ГЛАВА 2. ЧУЖИЕ ЗАСЛУГИ
О хорошем? Ладно.
Было кое-что. Да, было.
Сая развелась с омерзительным Троком.
Он и его мамаша, она же свекровь, прочно сели в тюрьму за издевательства над Саей и прочие свои преступления. Дядюшка заплатил за недопустимое отношение к племяннице такой штраф, что ого-го! Кажется, ему пришлось переехать в жильё, чуть лучшее, чем сортир на огороде. Ещё долго будут говорить об этом по ту и эту сторону Айкри: пусть другим неповадно будет. А Сая стала теперь обладательницей хорошего приданого. Разбирательство тянулось долго, уже после того, как Сая стала свободной. Вызывали, как я уже говорил, и нас с Чудилой.
Перед знаменательным событием, возродившим в нас надежду на побег, мне приснился сон.
В оконце вливались свет Навины и прохладный ветер середины весны, тихий говор охраны и далёкий рёв Някки. Я глядел в тёмный квадратик воли, и заснул незаметно. И видел всё в том же тёмном квадрате распустившуюся ромашку, любимый цветок моей покровительницы Эи, разумнейшей из сестёр. Серединка ромашки была оранжевой и светилась в небе звездой. На миг заслонив собой эту звезду с лучами-лепестками, в окошко прыгнул чёрный, молодой, здоровенный волчище.
Привет, знакомец! обрадовался я, ничуть не испугавшись. Во сне мне показалось, что это тот самый волк, которого я спас от расправы на пляже у реки. Я был рад, что он уже не хромает, а хвост держит высоко и победоносно. Выглядел зверь не страшнее домашнего пса, и я протянул руку захотелось его погладить. Но он отшатнулся от меня, сел на пол и взглянул укоризненно. Тогда я заметил, что он принёс мне письмо. Простой желтоватый конверт волк держал в зубах и показывал, чтобы я его взял. На конверте вместо адреса было написано имя Петрика Тихо.
Я, было, протянул руку, но вдруг почувствовал, что то, что заключено внутри, имеет силу убийственную и страшную, схожую с той, что заключена в безобидных фигурках светящихся зверушек. Я сказал себе, что не могу позволить Петрику держать такое в руках. Я вскрыл конверт сам и крик вырвался у меня. Все страхи, весь ужас, который только может испытывать человек, отчаяние от осознания невосполнимости утраты то самое, что я испытывал, думая, что навсегда потерял Рики всё это жило под тонким слоем бумаги, а теперь набросилось на меня, на моё сердце. Картины чего-то невозможного, чего я не хотел видеть, какие-то руины, чёрный дым в ясном небе, крики и мольбы о помощи, разбитые окна, топот копыт и ног по мостовым моей Някки. Чёрно-красное море под безмятежностью синевы. Блеск клинка, который страшнее всего. Голос Петрика, ворвавшийся в этот кошмар:
Миче! Миче, чего орёшь? Ночью даже! Что за привычка орать?
Орёшь? Что орёшь? спросил я чёрный силуэт, нависший надо мной. И сам поразился тому, как слаб мой голос, и как он дрожит.
Не я ору, а ты, укорил меня мой друг, хвала светлой Эе, вне сна. «Мама! Папа! Бегите, бегите!» вот что ты кричал, Анчутка. И ещё меня звал. Миче, что это значит? Что-то случилось? Там, в Някке?
Спросонья я не мог сообразить, как объяснить ему приснившийся кошмар. Живописать подобные ужасы?
Случилось ли, спрашиваешь ты? Я не знаю. Но вот-вот мы получим известие.
О чём, Миче? Скажи мне, как предсказатель: хорошее или плохое известие?
Не могу знать, Петрик. Если хорошее, я бы так, наверное, не орал. Приснилось мне чёрт знает что! Думал, покончено с моим страхом. С тем, что мучил меня всю жизнь. Страх за Рики. Но снова здравствуйте. Бой Пожары Резня Изначально, в детстве, я боялся именно этого. Ты ведь помнишь?
Предчувствие?
Наверное, да. Наверное, как предсказатель, я боялся стать свидетелем резни. Я был запуган взрослыми ещё в раннем детстве. Но загнал эту боязнь далеко. Глубоко-глубоко. Мне было велено об этом не думать. Я думал только о Рики, потому что он маленький, и очень дорог мне всегда был. То есть боялся опасности для него. Когда он родился, у меня всё перепуталось. Потом факелы саду, и сгорел мой дом. Мне показалось, что всё, что то, чего я боялся, в прошлом. Ан нет.
Тебе приснился сон о том, что должно случиться? Или что мы получим известие о том, что случилось? Или что ты станешь свидетелем того, что случится? Где?
Я ли? На конверте, Петрик, было написано твоё имя. Приснилось, что конверт мне принёс знакомый волк.
Я стану свидетелем?
Чему ты удивляешься? Почему мы провели зиму в дороге и попали в тюрьму? Сам сказал осенью, что надо вернуться в Някку, всех всполошил, толковал о катаклизме и перевороте, вызванном будущими реформами и я сразу понял, что пойду с тобой, и ты прав. Помнишь?
Такое не забывается, Миче.
Так что, тебе ничего не мерещилось? Не предвиделось? Не снилось? Только умозаключения по прочтении новостей в газетах? Ты сумел меня убедить, что твои выводы правильные, что мы не совершаем ошибки, возвращаясь в столицу, что мы всех спасём и всё предотвратим. Да, мне приснился кошмар, но паниковать мы не будем. Дождёмся известия.
И станем действовать по обстоятельствам! подхватил Чудила. И постараемся предотвратить. Не бойся, Миче. Ты уже не маленький, и знаешь, что всё проходит. Твой страх пройдёт после того, как ты встретишься с ним.
Утешил! Вспомни, что было, когда я встретился в прошлый раз.
Но мог ли ты избежать встречи? философски заметил Петрик. Зато ты смог избежать потери. Потому что спас от одиночества и тоски Инару Кереичиките, а она потом вернула тебе Рики живым. Всё связано. Наконец-то дело сдвинется с мёртвой точки. Я знаю: мы сможем бежать. Двинуться навстречу своему страху и победить.