Вельяминовы. За горизонт
Книга третья. Том второй
Нелли Шульман
Иллюстратор Анастасия Данилова
© Нелли Шульман, 2019
© Анастасия Данилова, иллюстрации, 2019
Пролог
Германия, январь 1971
Гейдельберг
За окном университетской аудитории кружились снежинки. Дубовые столешницы амфитеатра пестрели чернильными пятнами и вырезанными инициалами бывших студентов:
Дядя признался, что он тоже оставил здесь подпись, смешливо подумал Адольф, он учился на юридическом факультете, но ходил к историкам заниматься латынью и древнегреческим языком
Сегодняшний семинар шел в узком кругу, стариков-профессоров не ожидалось. Студенты последнего курса, аспиранты и молодые преподаватели пренебрегли костюмами и галстуками. Университет экономил на отоплении, ребята не снимали свитеров. Некоторые даже сидели в пальто.
Адольф не предполагал, что его доклад заинтересует кого-то, кроме будущих и настоящих археологов. Аспирантов несколько раз в год обязывали вести семинарские занятия. Адольф относился к повинности скептически:
Здесь почти все свои, он мельком оглядел аудиторию, занимающимся античной или библейской археологией неинтересны наши кресала
Адольф, с его знанием арабского языка и иврита, мог сменить специализацию, однако ему не хотелось навещать Израиль:
В библейской археологии не обойтись без тамошних раскопок, он поморщился, но я устал от жидовского кагала, он считал, что именно жидовское воспитание заставило Фредерику сбежать из семьи:
И ударить меня кинжалом, шрам, впрочем, почти сгладился, дядя правильно сделал, что не стал ее искать. Мы дали ей все, чего она хотела, а она предала нас и предпочла вернуться к жида, в разговорах с дядей Адольф не упоминал о кузине.
Максимилиан связывался с ним раз в неделю. Юноша понятия не имел, где именно находится дядя и откуда он звонит в его скромную квартиру. В университете Адольф не щеголял богатством, однако решил жить в центре города. Дядя с ним согласился:
Я тоже обитал в сердце Гейдельберга, весело сказал Макс, приятней просыпаться с видом на бессмертные творения арийского духа, а не на одинаковые бетонные коробки на окраинах, летом Адольф вытаскивал пишущую машинку на кованый балкон.
Квартирка располагалась под крышей дома семнадцатого века. Почти без боя сдавшись американцам, Гейдельберг не пострадал на войне:
Даже пивные остались там, где они стояли в времена учебы дяди, Адольф отхлебнул кофе из картонного стаканчика, интересно, где он сейчас? Наверное, у друзей, шейхов. Я тоже провел бы зиму в более приятном климате, однако мне придется ехать в самые холода, на восток, на следующей неделе он улетал в Западный Берлин.
У Адольфа имелся адрес церкви, где служил его кузен Генрих:
Вернее, он тоже Адольф, хмыкнул юноша, ему поменяли имя, лишили его связи с семьей
Не сомневаясь в своих ораторских способностях, юноша считал, что сможет убедить кузена в правоте дела Новой Германии. Адольф не верил в Бога, но согласился с решением дяди:
Пользуясь свободной минутой перед началом семинара, он развесил на доске свои плакаты:
Генрих любимец медиа, как теперь принято выражаться. Он выступает со статьями, его проповеди передают по радио, его приглашают на телевизионные программы, Адольф видел одну из передач с участием пастора Рабе:
Он убрал из фамилии дворянскую частицу, хмыкнул Адольф, он хочет стать ближе к народу. Меня тоже все знают, как Ритберга, а не Ритберга фон Теттау, кузен неожиданно ему понравился. Адольф ценил спокойных ребят:
Вроде Миллера, он подумал о легионере Барбье, тезке дяди, интересно, где он сейчас? Он тоже антикоммунист, каких поискать, кузен Генрих, судя по передаче, коммунистов ненавидел:
Хорошо, обрадовался Адольф, он заинтересован в объединенной, сильной Германии, а не в жалкой подстилке коммунистов на востоке и пристанище длинноволосых на западе
Адольф, впрочем, отказался от военного образца стрижки, хотя короткие волосы ему нравились больше, чем патлы, как их называли некоторые профессора. В аудитории семинара попадались и такие парни. Адольф недавно отрастил аккуратную бороду:
И нашим и вашим, весело подумал он, с профессорами борода придает мне солидность, а первокурсники, Адольф вел семинары и у них, принимают меня за хиппи, то есть за своего
С бородой Адольф напоминал арийского воителя с гравюр времен, как выражался дядя, рейха и фюрера:
Мне не хватает волчьей шкуры через плечо, он сбил пылинку с кашемирового свитера, но девицы и так укладываются в штабеля, Адольф ограничивался коротким связями с аспирантками или студентками других факультетов:
Иначе получится конфликт интересов, он взялся за колокольчик, пора начинать, ребята затихли, Адольф откашлялся:
Не забудьте подписать листок посещений, напомнил он иначе деканат не поверит, что вы пришли на семинар и вы получите незачет, листок поплыл по рукам, Адольф кивнул:
Отлично, он подтянул к себе переносную доску, увеличенные фотографии артефактов, о которых пойдет речь в докладе, лежат в ваших папках, заскрипел мел:
Сегодня речь пойдет о некоторых параллелях между европейскими орудиями труда времен ленточной культуры, он уловил шум за дверями, и аналогичными предметами с раскопок на юге Чили, рыжая голова всунулась в аудиторию:
Здесь семинар по чилийской керамике? Адольф услышал в ее немецком знакомый акцент:
Она из Южной Америки, девушка сверкнула голубыми глазами, наверное, из наших эмигрантов, он добродушно ответил:
Почти, и вы почти не опоздали, фрейлейн, Адольф взглянул на часы, проходите, садитесь, размахивая холщовой сумкой, девица устремилась в верхние ряды аудитории.
Легкий снег присыпал булыжники узкой улицы. К вечеру небо над городом очистилось, над крышами и шпилями Гейдельберга засияли зимние звезды. Из витрины кондитерской на площади еще не убрали елочку и подсвеченный разноцветными лампочками рождественский вертеп. Где-то в недрах магазина крутился двигатель. Волхвы кланялись Марии и младенцу, осел и корова в стойле кивали головами.
Полина брала в этом заведении кофе навынос:
Американцы их приучили, девушка остановилась перед витриной, здесь многие объясняются по-английски, пусть и кое-как
Фрейлейн Мендес, приехавшая в Гейдельберг по студенческому обмену, предпочитала немецкий язык. Преподаватели делали комплименты ее произношению:
В Аргентине издавна жили немцы, заметил один из них, и сейчас там большая, оборвав себя, он заговорил о другом:
Он хотел сказать, что в Аргентину сбежало много нацистов, Полина скривила губы, но здесь никто не говорит о войне, если не считать политиков, она исправно смотрела телевизор, стоявший в студенческом общежитии, где ей выделили комнату.
Депутат бундестага Краузе с трибуны парламента призывал немцев к раскаянию, как он выразился, в грехах темного прошлого:
Все это слова, зло подумала Полина, поскреби немца и из него вылезет нацист, а иногда и скрести не надо, с товарками по факультету она политику не обсуждала:
С Ритбергом мы тоже ни о чем таком не говорили, порывшись в карманах куртки, Полина закурила, но понятно, что он меня заметил и запомнил, почитав перед семинаром нужные статьи, Полина задала вопрос о вероятном заселении Южной Америки европейцами.
Это очень интересная тема, серьезно сказал аспирант Ритберг, разумеется, в эпоху ленточно-линейной культуры такие контакты были невозможны из-за океана, преграждающего путь распространению цивилизации, по его тону было ясно, что единственно ценной цивилизацией он считает европейскую, однако я не исключаю описанного вами сценария, пусть и в более позднее время
Не желая вызывать подозрений аспиранта, Полина не собиралась болтаться в аудитории после семинара, но Ритберг подошел к ней сам:
Подошел и взял мой телефон, по уверенной манере парня Полина поняла, что он знает себе цену, еще и вручил визитку, отпечатанную на дорогой бумаге карточку она вложила в ежедневник.
В витрине блеснули фары въехавшей на площадь машины. Полина хорошо знала подержанный опель с болтающейся на заднем стекле мягкой игрушкой. Выбросив окурок, она вскинула сумку на плечо:
Мы не имеем права тебе помогать, вспомнила она голос куратора, когда ты войдешь в контакт с Ритбергом, мы покинем город. Пиши на безопасный адрес, почтовый ящик располагался во Франкфурте, в случае острой нужды звони по телефону